Автомобиль Вениамина стоял на обочине у поворота с указателем «Орехово», дверца со стороны водителя открыта, сам он сидел, спустив одну ногу на землю и уткнув нос в смартфон. Изредка Веня поглядывал на убегающую вдаль дорогу, окруженную с обеих сторон смешанным лесом. А утро чудное, с мягким солнцем, окутывало дивным запахом лесных ароматов, и тишина… Транспорт здесь явление нечастое.
Орехово – село, за которым облюбовали местечки самые влиятельные личности города, поделили между собой земельные участки с лесом и береговой частью реки, теперь застраивают загородными особняками. Из Орехово новоявленные помещики нанимали прислугу, охрана там пока не требовалась, во-первых, полно недостроя, значит, красть по большому счету нечего, кроме стройматериалов, во-вторых, далековато от города – десять километров. Есть и третья причина обойтись без охраны – закрытая информация о новом элитном поселке, мало кому известно, что богачи обустраиваются за Ореховым. В общем, грабители и всякого рода отморозки не посещали Орехово-2, но это дело времени.
Вениамин издали заметил автомобиль Феликса, вышел из машины, потянулся до хруста костей и, когда старший опер притормозил рядом, сказал:
– Привет. За мной поезжай, сначала через Орехово…
– Да помню я, помню, – бросил Феликс.
Село большое, одноэтажное, ухоженное, не бедное. Ребята петляли по улицам с названиями и без, значит, поселение разрастается, как раз по этой причине здесь легко заплутать, так как не всем новым улицам присвоены названия. Но вот остановились у ворот рядом с полицейской машиной и «труповозкой», вошли во двор.
М-да, здесь не выращивают помидорчики-огурчики, здесь заботятся о красоте: цветочки, травка – будто стриг ее стилист из салона красоты, замысловатые деревца с изломанными ветками и кривыми стволами, изогнутые скамейки, вазоны и статуи под белый мрамор.
– Как надгробия, – высказался неизвестно откуда взявшийся Женя Сорин. – На старом кладбище таких полно. Никогда не понимал любовь к статуям в кладбищенском стиле, некромантия какая-то.
Самый юный в их команде Женька занятный оригинал, симпатичный меланхолик двадцати четырех лет со своеобразным чувством юмора. Иногда его фразочки, брошенные небрежным тоном, как в данную минуту, неплохо разряжают обстановку, с другой стороны, Сорин скрупулезен и ответственен, что, собственно, и нужно в работе оперативника.
Феликс… О, в их компании он самый-самый… В смысле, красавец – так утверждают женщины, правда, не все, есть и вражески настроенные к нему. Но красавец не сладостно-приторный, Феликс брутальный, породистый, ни один киногерой рядом не стоял! Высокий, светлый шатен, а серые глаза… а губы… а нос… Нос подкачал, горбатый, как у коршуна. Однако и характер у Феликса – палец в рот не клади, впрочем, у всех из группы Терехова характер не сахар.
Феликс молча и машинально поздоровался с Сориным за руку, не прерывая осмотра, перешел на медленный шаг, чтобы прощупать взглядом не только двор, но и фасад домика. Иногда беглый взгляд ловит мелочь, не замеченную никем, а она потом становится уликой. Веня с Женей терпеливо ждали, не мешая ему изучать местность, а тот поднял глаза на четырехуровневый особняк. Этажи расположены не последовательно друг над другом, а создавая видимость хаотичности, балконы и внешние переходы добавляли стильности.
– Большая халабуда, – оценил Феликс.
– Модерн, – с уверенностью знатока произнес Женя Сорин. Когда Феликс оглянулся, добавил: – Или еще какой-нибудь хай-тек, чтобы не как у всех. Четыре уровня не друг над другом, а ступенчатые, отсюда и выглядит грандиозно, на самом деле тянет на трехэтажный домик.
– Народу здесь живет до фига. – И Вениамин протяжно вздохнул.
Бывший деревенский участковый Веня прижился в команде следователя Павла Терехова накрепко. Круглолицый и невысокий, плотный, основательный, серьезный – лишний раз не улыбнется, при этом он неравнодушный и добряк. Еще принципиальный, что не всегда является добродетелью в их сфере деятельности, а иногда так и вовсе мешает.
Вениамин тоже водил глазами по фасаду. Кстати, у него есть редкое и действительно завидное качество: потрясающая наблюдательность, позволяющая из незначительных деталей, собрав их, делать полезный вывод. Конечно, оперативники не личный состав Павла, но все они хорошо себя зарекомендовали как профессионалы, работая вместе, поэтому просьбу Терехова дать тех же ребят постоянно удовлетворяли.
– Пашка приехал? – спросил Феликс.
– Едет, – сообщил Вениамин.
– А тут что?
– Ну, труп сам увидишь, он на втором этаже, занятный труп… – ответил Вениамин, хотел еще что-то сообщить, но его перебил Женя:
– Ой, Фил, наш труп выглядит как вампир! Шея, губы и лицо в крови, будто она пила кровь жертвы, а ее в этот момент – чик ножичком, и жертвой стала она.
– Да ну, – без эмоций сказал Феликс. – Что еще?
– Есть и особенность, я бы сказал, нетипичная, – заявил Веня. – Перед тем как уехать, чтобы встретить тебя, у трех небожителей данного особняка нашли улики. Осмотр дома продолжается. Я сказал ребятам, чтобы ничего не трогали до приезда следака и старшего опера, сам посмотришь.
– Да ну! – Вот теперь Феликс, повидавший трупов немерено, удивился. – Сразу три подозреваемых?
– Ага, – хихикнул Сорин. – Так еще не вечер. Идем в дом?
– А кто из экспертов приехал? – поинтересовался Феликс по дороге к входу в особняк.
– Антоша Степанович и Станислав Петрович, – тоном повышенного уважения сказал Женя.
Пройдя прихожую, коридор с двумя дверями – одна на кухню, другая в складское помещение, они наконец очутились перед ступеньками, которые вели вниз в большую гостиную. Но Вениамин указал Феликсу рукой на лестницу, ведущую вверх:
– Труп в спальне!..
Тамара подъезжала к повороту на Орехово.
Машина Павла осталась дома, ночевал он у нее, там и застал его звонок дежурного. Она предложила отвезти его на место преступления, тем более до двенадцати дня свободна. Когда Тамара крутанула руль и съехала с трассы, он вдруг вспомнил:
– Кстати, у тебя же за Ореховым был дом?
– Да, был и есть. Недостроенный немножко.
– Как! Ты разве его не продала?
– Я сняла дом с продажи.
– Почему?
Она взглянула на него с загадочной улыбкой, а Павел смотрел на нее с большим удивлением, ведь Тамара всего полгода назад слышать ничего не хотела о загородном доме. Слишком ужасные воспоминания в ее памяти оставило это место и вдруг… сняла с продажи! Должна же быть причина? Видимо, он выглядел нелепо: глаза вытаращены, брови подняты, уголки губ опущены, поэтому Тамара рассмеялась и снова уставилась на дорогу.
– Я смешон? – нахмурился Павел.
Она старше на два года, ей тридцать три, отсюда, наверное, ему иногда кажется, что Тамара берет верх, при этом не имея цели победить.
– Выражение у тебя… никогда не видела, – призналась она. – Не делай из мухи слона. Просто это место идеальное: экология, воздух, лес, речка… отличное место для здоровья.
– Не понял, зачем тебе все это? От города далеко…
Второй раз Тамара рассмеялась в голос, но ничего не сказала в ответ, а только улыбалась, глядя в лобовое стекло и легко покручивая руль, впрочем, дорога в Орехово-2 отличная. Павел откинулся на спинку кресла и задумался, косясь на нее. Все утверждают, что Тамара эффектная, а мама Павла считает ее очень красивой, восхищается изящной фигурой балерины, очень навязчиво восхищается, иногда подозрительно. Но при этом у Тамары своеобразные черты лица, пропорции неидеальны: скулы высокие, глаза большие, аметистовые, над ними яркие брови дугой, а вот прямой нос и рот будто с другого лица.
Кстати, Тамара действительно бывшая балерина, работает репетитором в театре оперы и балета, всех очаровывает. И всегда мама почему-то сравнивает их:
– А ты у меня белобрысый, лопоухий, длинный, рядом с тобой такая женщина… Это престижно, милый.
Сам пока не понял, насколько Тамара его очаровала, насколько сильно привязала… вот-вот, он боится привязанности, один раз привязался, ни к чему хорошему это не привело.
Тем временем Тамара без труда угадала, где остановиться, две машины у ворот указывали принадлежность к полицейскому ведомству. Павел вышел и двинул к открытым воротам, его догнал вопрос:
– Тебя ждать?
– Нет-нет, это долгая песня, – сказал Павел.
– Тогда я посмотрю на свой дом и поеду назад.
– Да, конечно.
И подумал: «Зачем она отчитывается? А я? Как будто разрешил поехать к ее собственному дому… Она имеет право ехать куда хочет, и без всяких отчетов, я тоже». Мысли проскользнули в голове и улетучились, так как Павел вошел в особняк. Здесь кипела работа, обыск начали без него, и это хорошо, площадь большая, ее обработать за день очень сложно. Когда Павел попал в спальню, невольно присвистнул и непроизвольно высказал свое впечатление, хотя обычно отличался сдержанностью:
– Это спальня?
– Да, а что? – шел ему навстречу Сорин. – Не нравится? Совсем?
– Честно? – пожав ему руку, сказал Терехов. – Не нравится. Слишком большая, нереально большая. Я бы не смог здесь спать, как-то не располагает парадный зал ко сну. Ладно, лирику в сторону, где она?
– Да вон лежит.
Женя отступил и указал рукой на кровать недалеко от окна. И что увидел Павел, подойдя ближе? Обнаженная молодая женщина лежала поперек кровати, свесив ноги, раскинув руки, она была залита кровью, но лицо… Павел пытался вспомнить, видел ли он нечто подобное хотя бы в учебниках? Не вспомнил ничего, тогда, ни к кому не обращаясь, то ли пошутил, то ли просто спросил:
– Она что, кровью питалась?
– Вот и я говорю: вампирша, – не преминул вставить Сорин.
– Может, убийца выбил ей зубы, – выдал свою версию круглолицый судмедэксперт Кориков. – Точно скажу после исследования трупа.
Кориков Антон Степанович незаменимый эксперт… О нет, он не старик, просто представился Антоном Степановичем, с тех пор Феликс зовет его исключительно ласково по имени – Антошей плюс отчество, а ему этой весной исполнилось всего двадцать шесть. Без судмедэксперта в современном следствии делать нечего, в общем, Антоша новичок, в коллектив легко влился на последнем деле. Паренек кругленький, аккуратненький, с сияющими глазами, розовыми щеками и солнечной улыбкой, короче, по виду мальчишка. Но ведь неважно, какой у тебя вид, неважен и возраст, главное – что ты умеешь, так вот как профессионал Антон – выше среднего.
– А укусить могла? – полюбопытствовал Женя.
– Не слишком ли много на ее лице крови после простого укуса? – засомневался Павел, рассматривая раны на теле убитой.
– Согласен, – сказал Антоша.
– А если постараться? – не отказался от своей версии Сорин. – Она, полагаю, очень старалась остаться живой и защищалась как могла. Вот только куда укусила? В руку?
– Ммм… – замычал Кориков и пожал плечами. – Может, и в руку.
К ним подошел Феликс, на этот счет у него возникли свои соображения, которыми он поделился:
– Обычно на запланированное убийство идут наглухо упакованные – руки, ноги, кисти, маску на лицо натягивают, голову закрывают. Образованный убийца, а таких мало, позаботится о своей безопасности, ни один волос не должен упасть, частицы кожи и пота – все это может стать уликой, причем неоспоримой.
– Тогда нос откусила, – явилась умная мысль Сорину. – Надо срочно начать розыск чела без носа в медицинских учреждениях, убийца захочет его пришить.
– Сорняк, помолчи, – отмахнулся от него Феликс.
– Я хоть версии выдвигаю, а ты…
– Короче, Антоша Степанович, – подошел ближе Феликс, – возьми на экспертизу образцы крови с прекрасных губ нашей убитой.
– Уже взял, – улыбнулся Антон. – Несколько проб с разных частей лица и шеи, ее кровь могла перемешаться с кровью убийцы. И на полу кровь нашлась.
Тем временем Павел выпрямился, заложил руки в карманы брюк и стоял так, уставившись на убитую женщину. Вряд ли ей понравилось бы, что ее наготу изучает посторонний мужик, к тому же не один, однако в данную минуту он не женщину видел и не человека, а искромсанное тело. Теперь того, кто кромсал, как пишут в актах и протоколах, «плоским острым предметом, предположительно ножом», предстоит искать. А убийца наверняка не дурак, без сомнения, позаботился о том, чтобы его не нашли.
– Антоша, – обратился к Корикову Павел, – допустим, она укусила. А в какое место, если убийца был закрыт полностью?
– Не факт, что был упакован с головы до ног, – вступил в диалог Вениамин. – Вон бутылка шампанского, между прочим, пустая. А убитая голая. Может, пришел любовник, выпили, поцапались и…
Настала очередь криминалиста Огнева подать голос, в данной группе он самый старший, можно сказать, старикан – все же сорок три ему стукнуло, неприметный и похож на сухой стручок. Станислав Петрович разбил версию Вениамина в пух и прах:
– Здесь один бокал, мой друг. А вон банное полотенце валяется на полу, мы не трогали до приезда Павла Игоревича. Стало быть, дама приняла ванну, а она-таки приняла, о чем свидетельствует полная ванна воды в комнате рядом и на столике шоколад, апельсин, пробка от бутылки.
– Ну, приняла ванну, – согласился Сорин, – а здесь ждал…
– Давайте версии позже обсудим, – предложил Феликс. – Кто еще в доме был на момент убийства?
– Старушка, она с приветом, – ответил Женя Сорин. – Впрочем, даже без привета, без памяти и без движений.
– А кто обнаружил труп?
– Мы, – выступила из тени женщина средних лет.
Только сейчас Павел заметил довольно милую женщину, а рядом с ней крупного мужчину, по всей видимости, оба из деревенских. Он подошел ближе и представился:
– Следователь Павел Игоревич Терехов, а вы…
– Наталья… я тут прибираюсь. А это муж…
– Виктор, – сказал муж. – Я в саду и по двору хозяйничаю. Мы тут работаем, а сами в Орехове проживаем.
– Что ж, Наталья, давайте пройдем в свободную комнату? – пригласил женщину Павел. – Не бойтесь, я хочу просто поговорить с вами без протокола о… Кем убитая была в этом доме?
– Хозяйкой, – ответила Наталья.
В углу за кроватью с убитой и у окна сидел паренек из полицейской группы и на тумбочке писал, разумеется, протокол. Терехов не заметил его, потому что внимание, когда вошел в спальню, привлекли в первую очередь детали, связанные с убитой. Из того угла раздался обиженный голос паренька:
– Павел Игоревич, а мне как быть? Одна понятая, где других взять?
Терехов поднял брови, поискал глазами Сорина, нашел и:
– Женя, разве не ты пишешь протокол?
– Не я, – хитро ухмыльнулся тот. – Я занимаюсь прямым своим делом – обыском. А то как протоколы, так все я да я…
– Ты пишешь без ошибок, – напомнил Феликс.
– Нет, – мягко возразил Женя, улыбаясь. – Потому что я дурак и хвастун, а таким всегда достается самая противная работа.
Павел приобнял его за плечи, не поскупившись на комплимент:
– Просто ты очень хорошо пишешь протоколы.
– Я же и говорю, что дурак, – вздохнул Сорин.
Однако найти других не представлялось возможным, прислуга из двух человек – подарок, за другими надо ехать в село. А кто согласится бросить все, чтобы постоять до вечера, ведь обыскать нужно весь дом при понятых? Муж и жена тоже не выход, но за неимением иных… Павел задумался, как быть, протокол-то нарушать нельзя, Феликс выручил:
– Идите, здесь одним обойдутся ввиду особых обстоятельств, в конце концов, нашей группе должны доверять после всех раскрытых дел.
– Ты с нами, – сказал Павел, махнув рукой, мол, за мной.
Накануне Моника и Ярослав разругались.
Она проревела весь вечер, ревела так, чтобы он иногда слышал ее всхлипывания, чтобы его совесть дико страдала, чтобы муж пришел в спальню, утешал, просил прощения, когда-то Ярик так и делал. Он не пришел и не просил прощения. Он ушел! Да, вот так взял и ушел из дома! Бросил! Вместо очередного приступа рыданий Моника разозлилась и долго не могла успокоиться, наконец оделась, вышла на улицу, цедя сквозь зубы:
– Ничего, ничего… Завтра придешь как миленький, никуда не денешься. Ну что ты без меня? Ничего! Ноль.
Утром Моника тщательно рисовала личико, стараясь выжать максимум из скромных черт, скоро муж придет, она должна выглядеть лучше, чем мама ее родила. Дело в том, что Ярослав состоит из одних недостатков: красивый, сволочь, правда, некоторые подвергают сомнению сей факт, например, старшая сестра Галка. Чего он ей не нравится? Вокруг Ярика бабы табунами сигают, а он выбрал Монику, которая… так себе. Статный, высокий, умный, воспитанный в отличие от жены. Нет, правда, физиономия у него… от счастья плакать хочется, когда Моника смотрит на него, в его глаза, продирающие насквозь. А что у нее? Ну, фигура шикарная, отточенная художественной гимнастикой, Моника намеренно в бассейн мужа тащит, чтобы лишний раз посмотрел на идеальную фигурку жены. А личико так себе. Ну, хорошенькая, разве это показатель? И укоренилась в головке мысль, что женился Ярик на ней из-за денег, мысль изводила. Главное, муж непробиваем: когда она ссорится с ним, он будто не слышит, выключается!
И да, утром Ярослав вернулся, иначе не могло быть. Как ни в чем не бывало она приготовила завтрак, сварила кофе… Он завтракать не стал, тарелку отодвинул, только кофе пил. Молча пил. Моника еще вчера поняла: перегнула палку, надо бы как-то выпрямить ее, но ведь не скажешь же: прости, я была дурой, не виноватая я – меня избаловали мама с бабушкой, а папе было некогда, некому было мне задницу ремнем погладить, меня жалеть надо, а ты… Нет, без «а ты…» будет лучше, а то добьется обратного эффекта.
– Поехали, – холодно сказал он, вставая из-за стола.
Сели в машину и поехали. Но это невозможно – находиться в салоне авто рядом и молчать всю дорогу, как чужие, на этот раз Ярослав, кажется, серьезно настроен, Моника дала задний ход:
– Хватит дуться! Да, у меня нервы… (Между прочим, нервы у нее железные, просто характер плохой.) Ты же понимаешь, что все из-за этой гадины?
– Не понимаю, – наконец заговорил он без капли раздражения. – Чего ты бесишься? Свою и мою жизнь превращаешь в ад зачем? Тебе негде жить? Не на чем ездить? Нечего есть?
– Дом мой! – справедливо огрызнулась она. – Это мое родовое гнездо!
– Усадьба не может быть твоим родовым гнездом, ее построили всего десять лет назад.
– Неважно. Я прямая наследница, а кто она? Никто. Шалава какая-то.
– Мона, ты ничего не добьешься, смирись.
О проекте
О подписке