Несчастная мать резво повернулась и увидела сынка почти у самой воды.

– Ну, Колька, – еле сдерживаясь, чтобы не прибить любимое чадо, закричала она, – иди ко мне или тебе конец!

– Славный выбор! – сказала Ирка. – Надеюсь, он не выберет смерть в пучине.

Несчастное дитя, терроризируемое матерью и преданное зловредной тёткой, поплелось с видом каторжника в семью. Проходя мимо нас, он повернул голову и с удовольствием показал Надьке язык. Мы с Иркой ткнулись носами в покрывало и завыли от смеха, а Надька зашипела:

– Ух ты, блоха иерихонская! Сейчас опять матери скажу!

Дитя поспешно ретировалось, а я спросила:

– Что это за блоха такая? Откуда тебе знать, что в Иерихоне были блохи?

– А где их не было? – пробурчала Надька и засмеялась.

Пока мы веселились, семейство вдруг начало резво собираться домой. До этого они вроде не торопились, ели апельсины, Колька с сестрой, конечно, бросались корками. А сейчас мать строго прикрикивала на детей, те быстро и послушно собирали разбросанную одежду. Они поднялись. Перед тем как уйти, женщина сказала:

– До свидания! – потом почему-то тревожно глянула за наши спины и ушла догонять детей.

– До свидания! – в один голос гаркнули мы, а я, конечно, не вытерпела и оглянулась.

Я быстро уяснила причину поспешного ухода женщины с детьми: за кустом, метрах в тридцати от нас, возле маленького симпатичного столика, неторопливо раскладывала вещи компания, человек десять. Состав вновь прибывших был чисто мужским, вероятно, по этой самой причине контролировать в дружеской беседе отдельные слова и обороты считалось излишним. Вели они себя непосредственно, словно дети, и располагались, похоже, надолго.

«Не люблю я подобные компании», – подумала я и вслух сказала:

– Кому где, а меня такие компании не воодушевляют! – и кивнула в сторону мужиков.

Подружки разом посмотрели назад, потом переглянулись.

– Они? – спросила Надька Ирку.

Та кивнула:

– Они самые.

– Никак ваши друзья? Что вы тут, как у гроба с покойником, шепчетесь? В кустики идите или объясните толком: кто «они»?

– Не бузи. – Ирка явно расстроилась. – Главное, искупаться не успели.

– Это те, Стаська, про чьи номера я тебя спрашивала.

– А! Чего ты, Ирка, расстроилась? Пойдем да искупаемся. Боитесь их, что ли?

– Ну не то чтобы… – протянула Надька. – Просто… Как бы это сказать? На академиков они не похожи. На инженеров тоже. Цепи – гляди, в воду полезут, утонут. Расписаны как сервизы гжельские, на целую Третьяковку хватит… Мне в голову только одно приходит…

– Уголовники, – быстро подсказала я.

– Вот-вот! Они самые.

– Хотя, с другой стороны, – рассудила я, – я лично знаю пару человек, отсидевших в тюрьме, и ничего, приличные ребята.

– Так-то оно так, – согласилась Ирка, – но как это проверить?

– Тоже верно, – пришлось мне согласиться.

Посовещавшись, мы решили следующее: искупаться без выкрутасов, выйти, по сторонам не смотреть, на окрики (если будут) не реагировать. Берем вещи, а переоденемся в кустах, что под горкой.

– Только не ходите как циркули, – напомнила я. – Это внимание привлекает, будьте естественны.

От жизнерадостной компании, судя по веселью, уже принявшей по первой, нашу лежанку закрывали кусты. Поэтому мы не торопясь свернули покрывало, убрали весь мусор, оставив только одежду.

– И пойдём, виляя бедрами, и пойдём!.. – веселилась потихоньку Надька.

– Да, ёлки-палки, – сказала Ирка, заталкивая покрывало в сумку. – Как на боевое задание идём. И это у собственной речки!

– Да, дорогая. – Надька приняла сногсшибательную, но несколько неприличную позу. – Если бы на пляже было ещё человек пятьдесят, мы бы им показали, что к чему!

– Таким бугаям, по-моему, хоть сотня. И вообще, мне было бы спокойней, если бы у тебя был скромный, закрытый купальник, а не эти три шнурка.

– В самом деле, Надежда Семёновна, – поддержала я Ирку, – ужали бы как-нибудь свои небесные формы…

– Чья бы корова мычала! Думаешь, если у тебя купальник закрытый, так тебя вообще не видать?

– Ладно, хватит, пошли купаться, а то устраивают здесь цирк! – оборвала нас Ирка и пошла к воде.

Мы дружно бросились вдогонку.

Все наши опасения о неприличном поведении соседей оказались напрасными. Хотя мы и услышали парочку восторженных криков, никто с места не сорвался и на нас не бросился. Косясь незаметно на вражескую территорию, я насчитала девять человек. На нас они больше не обращали никакого внимания.

– Даже обидно, понимаешь! – прошипела Надька и захихикала. – Полчаса готовились, разучивали приемы рукопашного боя, а им хоть бы хны! Ну и мужики пошли!

Мне тоже стало смешно. Конечно, мы развили эту тему дальше и вскоре напрочь забыли и про мужиков, и про то, что я могу опоздать в город. Вода была такая тёплая, что сразу и не поймёшь, где теплее: в реке или на берегу.

Через несколько минут один из мужиков встал, потянулся и пошёл к воде, но не рядом с нами, а немного подальше. Пару секунд, забыв о приличиях, я смотрела на него, чуть не открыв рот: сложен он был словно молодой бог. Оглянувшись на девчонок, я заметила, что они тоже не оставили этот проход без внимания.

– Да-а! – протянула Надька. – Вот это я понимаю!

– Здоровый-то! – Ирка даже потрясла головой. – Где только таких берут?

– Ладно, вылезаем! – скомандовала Надька, и мы гуськом потянулись на берег.

Как оказалось, пока мы обсуждали достоинства молодого человека, на пляже произошли кое-какие изменения. Решив, очевидно, что они вели себя прилично достаточно долго, весёлая братия задумала развлечься более активно. Трое из них небрежной виляющей походкой направились к загорающим девочкам. Тут я сообразила, что девчонки, лежа на животах, не шевельнулись, наверное, с самого прихода сюда этой компании.

– Боже мой, да, по-моему, они просто боятся встать! – прошептала я.

Быстро одевающаяся за моей спиной Ирка пробормотала:

– Всё просто замечательно обошлось. Я уж и не ожидала…

– А ты что тут бормочешь, – подошла ко мне Надька, – чего стоишь отсвечиваешь? Одевайся скорее…

– Послушай, – я уже не отрывала взгляда от съежившихся на подстилке девчонок, – а не забрать ли нам их с собой?

– Кого? – ужаснулась Надежда. – Мужиков?

Тем временем мужики добрались до девчонок, остановились. Один из них присел на край полотенца и принялся гладить одну из девочек по голове, что-то говоря. Девочка быстро поднялась, одной рукой пытаясь подтянуть полотенце к себе. Вторая тоже встала и сделала попытку выдернуть из-под весельчака своё полотенце. Теперь уже вся компания с шутками и прибаутками наблюдала забавную сцену, давая товарищам различные советы. И вот один из троицы вдруг резко вырвал полотенце из рук первой девочки. Она не ожидала рывка, поэтому неловко упала на колени. И сразу же выхватили полотенце у второй. Девочка отскочила в сторону, а мужик средних лет, с седой, коротко стриженной шевелюрой, стал подходить к ней, чуть присев и широко расставив руки в стороны. Друзья надрывались от хохота, а резвые ребята старались вовсю. Подскочив к оцепеневшей девочке, Седой будто бы толкнул её, я не успела понять, но через мгновение он высоко поднял вверх руку с содранным с неё лифом купальника. Она вскрикнула и заплакала, жалко прижимая тоненькие ручки к груди. Ещё двое великовозрастных идиотов поднялись с лавочки, и подошли поближе.

Излишне говорить, что к этому моменту глаза мои были налиты не слезами, нет. Кровью, вязкой и горячей, словно кипяток, обволакивающей мозг приступом дикой ярости. Молча я схватила подвернувшийся под руку Надькин халат и, натягивая его на ходу, рванулась к девчонкам. Сзади в ужасе забулькала Ирка, но я не остановилась.

Подлетев к месту увеселения игривых дяденек, я с размаху толкнула в спину седого мерзавца. Не ожидавший ничего подобного, он, нелепо взмахнув руками, полетел к воде. А я, не теряя времени, изо всех сил оттолкнула от второй девочки другого, маленького и толстого, опрокинув его на спину. Больше, пожалуй, времени на маневры у меня не осталось. Загородив собою ревущих девочек, я сжала кулаки и разве что не оскалилась. Опешившие в первое мгновение мужики опомнились. Кто-то спросил, недоумевая:

– Это что такое?

– Откуда взялась эта психованная?

– Это их мамаша, что ли?

– Это их папаша, говнюк, – зарычала я и, оглянувшись за спину, быстро приказала: – Немедленно взять вещи и бегом по тропинке! Бегом!

Развернувшись вновь к восьмерым мужикам, я почувствовала холодную струйку пота, побежавшую между лопаток. Выражение их лиц не было, в общем, чересчур зверским, но хорошего тоже не предвещало. Покосившись через плечо, я увидела быстро мелькающие босые пятки. Девчонки стремглав неслись вверх по узенькой тропинке, которую я в данный момент героически пыталась собой загородить. Но догонять детей, похоже, никто не собирался.

Мне пришло в голову, что сейчас было бы очень славно вежливо сделать книксен, сказать: «Спасибо за внимание!» – и быстренько удалиться в сторону родных кустов. Но мои новые приятели явно были с этим не согласны. К тому же двое уроненных мной на песочек дяденек поднялись на ноги, отряхнулись и теперь явно направлялись ко мне. Седой проявил больше прыти, оказавшись около меня первым. Он молча выбросил в направлении моего лица кулак, и один бог знает, как мне удалось отклониться на пару сантиметров в сторону и вцепиться зубами в его руку чуть пониже локтя. После этого по инерции я начала заваливаться назад, но руку не выпустила, как хорошая собака. Мужик, взвыв от боли, стал падать вслед за мной. Соприкоснувшись с землей спиной и затылком, я сжалась в комок, а мужик вдруг перелетел через меня кувырком и, наткнувшись на прибрежный бугорок, снова отправился в воду. Руку его я, конечно, к тому времени уже выпустила, чувствуя во рту тошнотворный вкус чужой крови. Вежливо откланяться захотелось ещё больше. Могу поклясться, что никаким подобным приемам по кусанию и прочему я никогда в жизни не училась, но что получилось, то получилось.

И если уж богу захотелось сегодня оставить мои зубы на месте, то, на мой взгляд, ему было пора опять вмешаться.

С трудом поднявшись на ноги, я вновь оказалась лицом к лицу с весёлыми ребятами. И почти что с безразличием увидела, что второй поруганный джентльмен всё ещё не оставляет попыток со мной сблизиться.

– Интересно! – властный голос с лёгкой хрипотцой перекрыл вдруг общий гомон и словно пригвоздил к месту коротышку.

Все как по команде развернулись лицом к лавочке, и я увидела немолодого мужчину, весьма, я бы сказала, привлекательного, если бы встретила его на скамеечке в парке Горького, а не здесь. Получив небольшую передышку, я глянула в сторону наших кустов и увидела Ирку и Надьку, застывших, словно истуканы. А Надька к тому же всё ещё не оделась. Тут я вспомнила, что её халат на мне, и обрадовалась, поняв, что стирать его придётся хозяйке.

«Хоть бы сбегали за кем, дуры!» – сердито подумала я, но тут главный (теперь я в этом не сомневалась) продолжил:

– Так испоганить день!

Он опечаленно качал головой, переживая, будто у него умер близкий родственник. Я же ломала голову, пытаясь определить, про кого он говорит: про меня или про этих паразитов? От этого, по моим понятиям, зависело очень многое. Для меня, по крайней мере.

Вдруг сзади раздалось чуть слышное шуршание. Не успев оглянуться, я почувствовала, что вплотную ко мне кто-то прошел, явно намеренно задев плечом. И поскольку халат на плече тут же промок, я определила, что это тот самый блондин, что плавал рядом с нами. В чем я через мгновение и убедилась. Я незаметно оглянулась. Тропинка позади меня была пуста. А блондин преспокойно встал спереди, загородив необъятными плечами всю панораму. Честно сознаюсь, что созерцание его спины на какое-то время вытеснило из моей головы абсолютно все здравые мысли. Завороженно поморгав на всё это великолепие, я наконец решила, что хорошего понемножку. И стала потихоньку пятиться назад, рассчитывая, что, увидев меня на горке, девчонки догадаются убраться подальше.

Но не успела я сделать и одного шага, как блондин, не оборачиваясь, протянул назад здоровенную лапу и пребольно ухватил меня за запястье. Только я собралась взвизгнуть, больше от неожиданности, чем от боли, как он ещё сильнее стиснул мою руку. Проглотив собственный визг, я замерла. Это что же, пока командир говорит, шевелиться не положено? Я слабо дёрнулась и вновь ощутила дружеское рукопожатие. И, решив плюнуть, в конце концов, на всех, я решительно рванула руку, но не удержалась на ногах и плюхнулась на землю. Если не считать, что рука у меня чуть не оторвалась, всё обошлось благополучно.

Мой страж резко повернулся, наклонился и, словно куклу, вновь поставил меня на ноги, сурово бросив:

– Не валяй лучше дурака!

И через пару секунд я услышала:

– А ты, значит, решила нам тёлок заменить, так, что ли?

Все снова начали глазеть на меня, а широкоплечий сторож проволок меня за руку и поставил перед главным.

Что тот говорил последние несколько минут, я полностью пропустила, разглядывая сногсшибательную спину, поэтому не нашлась что ответить.

– Да, резва! – задумчиво добавил главный, разглядывая меня, словно верблюда в зоопарке.

Обойдя меня, затем столик, мой конвоир присел на лавку позади главного. Все остальные с обезьяньим любопытством ожидали, что будет дальше.

– Подойди, Сёма… Погляди, какой вред мужику нанесла! И кто? Баба!

Искоса глянув на подошедшего, я увидела его руку и внутренне содрогнулась. Было похоже, что это не я его укусила, а крокодил.

– За всё надо платить! – главный театрально развел ручками.

Тут мне показалось, что сидящий позади него с безразличным видом мой сторож что-то негромко сказал. Но главный, не дрогнув ни одним мускулом, продолжил:

– Я думаю, это справедливо…

– Я её быстро утихомирю… – прорычал, словно тигр, покусанный Сёма, качнувшись в мою сторону.

– А рук-то у тебя много, Сёма? – не поднимая головы и не поворачиваясь, спросил вдруг мой конвоир.

Мужики дружно заржали, даже у главного дрогнули губы, но он быстро спрятал усмешку. А мой конвоир вновь сказал ему что-то, чуть громче, но слов всё равно не было слышно, и я гадала: заступается он за меня или наоборот?

«Ну ты же хороший, скажи, чтобы меня отпустили. Вон ты какая здоровая чёртова горилла! Будь человеком хоть раз в жизни! – принялась я канючить про себя. – А ты, паразит, не тяни из меня душу! Я слабая женщина… хоть и кусаюсь… Сами виноваты, я подобной мерзости стерпеть не могу…»

Когда смех затих, главный лениво переменил позу, подпер рукой подбородок и, глядя на меня в упор, проронил:

– Ладно уж… гуляй пока, раз такая шустрая… Но… – он выдержал эффектную паузу, – …лучше тебе на глаза нам не попадаться… особенно Сёме.

Он небрежно махнул в мою сторону рукой и отвернулся. Мужики, словно ровным счетом ничего не произошло, расселись кто куда, и только Сёма смотрел лютым волком. Конвоир мой встал, подошёл и, схватив меня не слишком галантно за шиворот, потащил через весь пляж к девчонкам. Подойдя поближе, он с силой толкнул меня к ним и усмехнулся:

– Получайте! – и добавил: – Александр Матросов хренов…

***

Не произнеся не единого слова, мы торопливо шагали к деревне. На самой окраине я притормозила и сказала:

– Стойте!

Девчонки мгновенно остановились, поглядывая на меня с виноватым видом.

– Слышь, Анастасия… – Надька хмурилась. – Ты извини, но знаешь… так быстро всё произошло… Короче, мы должны были тебе помочь, но… Лично я испугалась.

– Да ладно, – отмахнулась я, думая лишь о том, как бы сказать Надьке, что воротник её любимого халата почти совсем оторван таскавшим меня галантным джентльменом. – А вот халат…

– Стаська, ты как кошка за котят… – Ирка тоже волновалась и несла бред. – Мне очень стыдно, что мы тебя… не поддержали. Но… я так не умею.

– Ну и характер у тебя! Как рванула… – всё никак не могла успокоиться Надька.

«Да уж, – подумала я про себя, – сколько синяков и шишек я наполучала в жизни за этот характер! Пожалуй, надо сейчас сказать Надьке про халат, пока она так возвышенно настроена. Поправлю-ка ей настроение».

Надежда тем временем подошла и, обняв меня за плечи, с чувством сказала:

– Уважаю я тебя, Стаська!

Она похлопала меня по плечу, выражая тем самым признание моих заслуг перед Родиной, но физиономия у неё вдруг вытянулась. Отстранившись, она молча глянула мне за плечо.

«Эх, не успела! – с сожалением подумала я. – Сейчас начнётся!»

Но подходящих для момента слов у неё не нашлось. Она беззвучно хлопнула челюстью и опечалилась.

– Давайте переоденемся, что ли? – подхалимски предложила я. – Вот твой халат, Надя!

Тут Ирка глянула на часы.

– Стаська! Время десять минут третьего! Ты ж опоздаешь!

Я с визгом в мгновение ока стянула купальник, натянула сарафанчик.

– Трусы-то не забудь, бешеная! – съязвила-таки Надька.

– Никогда, дорогая! – ответила я, радуясь, что, судя по всему, буря меня миновала.

А с другой стороны, ведь не сама же я себя за Надькин воротник таскала?

Запихнув полотенце и мокрый купальник в сумку, я наскоро попрощалась с девчонками и вихрем понеслась к дому.

***

Добравшись до калитки, я внезапно остановилась. Наклонившись, присмотрелась к совсем свежим следам шин. Следы вели от дороги прямо к нашим воротам. Там они не прерывались. Глянув сверху, я увидела, что они ведут прямехонько к бабкиному сараю. И я на ходу стала гадать, что бы всё это значило.

Войдя в горницу, первое, что я увидела, было бесчисленное количество пакетов и коробочек. Из-за них появилась улыбающаяся бабка Степанида. А так улыбалась она в одном лишь случае – когда встречалась с моей мамой.

– Стасенька, малышик, а я уже стала волноваться, куда ты делась? – из дальней комнаты, раскинув руки, ко мне летела мама.

Я, конечно, заулыбалась. Потому что, хоть я и не люблю, когда меня зовут малышиком и каждые три минуты волнуются, куда я подевалась, видеть маму я была рада.

Столкнувшись посреди горницы, словно два маневровых тепловоза, мы принялись обниматься, целоваться и нести всякую чушь. Пока мама старательно пыталась задушить меня в объятиях, краем глаза я увидела выходящего из комнаты папу. Затем и Стаса, маминого шофёра и по совместительству телохранителя, которого сразу не разглядела среди кучи сумок. Оба они довольно улыбались, дожидаясь, когда мама выбьется из сил здороваться со мной. Наконец она угомонилась.

– Привет, па! – сказала я, обняв папу. – Привет, Стас! Как жизнь?

Стас заулыбался:

– Лучше всех! Как ты?

– Мама, папа! – опомнилась я. – Мне в город позарез надо! Вы располагайтесь, я быстро!

– Может, тебя подвезти? – спросил папа.

– Да не надо! – ответила я, одновременно услышав за окном автомобильный гудок. – Ой, это уже Алексей Викторович!

Высунувшись в окно, я крикнула:

– Алексей Викторович! Извините, ещё две минутки!

Отец моего ученика Лёшки Борисенко вышел из машины и ответил:

– Хорошо, хорошо! Не торопитесь, Анастасия Игоревна, успеем!

Он прислонился к машине и закурил. Я побежала в свою комнату, на ходу сунув маме пляжную сумку.

– Ма! Разбери сумку, пожалуйста, там купальник мокрый!

Быстро расчесав сырые ещё волосы, я влезла в более подходящий для школы наряд, чуть подкрасила губы.

Схватив папку с документами, я вдруг почувствовала такую сильную боль в руке, что от неожиданности папку выронила. Глянув на свою кисть, я увидела медленно, но верно набирающий сочный цвет синяк.

– Ох, ты! – растерялась я. – Как же Евдокии с таким показаться?