– Мне… Я… Я чувствую себя виноватой, Ром, – я снова замялась. – Перед тобой. Ты вот сидишь сейчас, выслушиваешь мое нытье, хотя тебе что, больше заняться нечем… сидишь, объясняешь мне элементарные вещи, которые и так по жизни должны быть очевидны и уж тем более вероятны. Перед господином Патаниным… Этот человек… вообще не знаю, как с ним разговаривать в последнее время. Ведь я лажаю. Я так лажаю, Ром. И не ему хуже делаю, а себе, а он еще объясняет мне, как быть, как вести себя и как реагировать при общении на людей… Это же жесть, Ром. Мне, если честно, очень стыдно порой ему звонить, когда в очередной раз случается какой-то косяк… встреча не состоялась или опаздываю когда, но больше всего бесит, когда приглашение не получается. Вроде все правильно делаю, насколько понимаю, конечно; вроде и с тобой на связи, и Янину отзваниваюсь… Кстати, Ром, может, я чего-то не понимаю, но он все время рассказывает мне о том, чем он, простите, занимается. Я в нормальном смысле! – мы одновременно захихикали.

– Просто, мне кажется, это не совсем в моей компетенции – знать, что он ел на завтрак и как выбирал носки…

Ромка хихикнул еще раз и замотал головой: «Янин…»

– Вот… но раз не получается, раз результата нет, значит, где-то я не то делаю, где-то не понимаю и косячу! Но я не могу понять – где, Ром!

Он не спешил отвечать. К тому же это не было вопросом.

– Я завалила во вторник два приглашения, ну, ты знаешь, о ком я говорю… и опять же как так?! Я вроде сделала все, но где я облажалась, черт возьми? Я не понимаю! Почему они, как медузы, по два часа лили в уши мне какую-то туфту, а к делу я так их и не вывела?!

Мне со стыда сгореть хотелось, когда я эксперту звонила. Так и подмывало сказать (я заведомо исковеркала голос): «Добрый день, г-н Патанин. Звонит вам главный лузер вашей структуры. Что? Вы спрашиваете, как настроение? Да, хочется самоубиться. Да, да… Нет, ничего не случилось, просто в очередной раз я не смогла сделать элементарных вещей. Вы вот объясняете, объясняете мне и на собраниях, и при персональных беседах, и по телефону, как и что к чему, а я сру, причем сру на ровном месте. В буквальном смысле. А в целом настрой очень позитивный… ага».

Ромка захохотал во весь голос.

– А мне не смешно, Ром! – я опять уставилась в несуществующее пространство. – Я себя таким дерьмом чувствую…

– Хватит, Лер. Много как-то коричневого вещества в разговоре, – он осек меня так же резко, как сменил настрой с беспечной веселости на собранность и серьезность. – Слишком много сил и мыслей ты тратишь на обдумывание, в чьих глазах ты не оправдала надежды. Это сугубо их проблемы – не надо было надеяться, если уж так разобраться. Важно, чтоб ты для себя понимала, куда и зачем ты двигаешься. Тогда все остальное – просто мелкая шушера. Она не собьет.

Теперь я немного отстранилась и непроизвольно сжала губы, потому что впервые за последние недели увидела в нем подобный напор.

– И давай оставь весь этот бред о том, что ты меня напрягаешь, хорошо? Моя прямая задача – научить тебя зарабатывать здесь. Сделать из тебя рабочий шпунтик в этом большом механизме, ты понимаешь меня? Балласта здесь и так предостаточно… – он осекся. – Но не об этом сейчас.

Я не была идиоткой. Я видела, что точно так же люди, которых мне выделяли в фойе, работая в выходные, совсем не пересчитывали свои компенсации в понедельник, не довольствуясь только тем, что двое сорвались. Но это было где-то там… за ширмой под названием О. О., а я туда еще не заглянула.

– Я говорил, что квалифицирую тебя, значит, квалифицирую, – продолжал тем временем Ромка. – И никуда ты уже не денешься, ясно?!

– Ром, блин, но ты же не мой ответственный, тебе своей структурой заниматься надо… просто с Яниным у меня как-то не идет контакт. Вернее, контакт-то есть, но как-то не по бизнесу.

– Да какая разница! Я тебе показал этот бизнес, и я покажу тебе все, что знаю о нем сам, раз Янин такой долбоеб…

Я невольно отдернулась. Таких лестных слов в адрес своего ответственного организатора я еще не слышала, хотя для Ромки он уже бывший, может, в таком случае уже можно…

– Надо будет – по двадцать раз буду объяснять одно и то же, до тех пор, пока до тебя не дойдет! Меня-то вон до сих пор собрание торкает, и каждый раз на разных моментах, хотя, казалось бы, какой раз уже слушаю, – не унимался он. – И господин Патанин, думаю, меня поддержит в данном вопросе. На пару с ним будем тебе в голову вбивать. Ты, главное, действуй и темп не сбавляй, а все эти тараканы по поводу стыдно тебе и неловко – это нормально. Поначалу у всех такое. И похлеще бывает. Ты пойми просто, некогда стыдиться – надо действовать. Поэтому соберись сейчас, и давай на этих выходных сделаем все красиво.

Я охотно закивала, почувствовав явное прояснение в голове – антициклон соплей начал сменяться циклоном здравого мышления, временами с прояснениями. Надолго ли?

– Ты конверты оформила?

Я закопошилась в листах ежедневника, затем в сумке и в завершение растерянно подняла глаза, судорожно прокручивая в голове, где же можно их сейчас раздобыть.

– У меня они есть, не паникуй.

Меня аж отпустило. Вот я ворона, блин. Где только моя голова иногда бывает?..

– Ты ешь что-нибудь?

Я вновь зависла – к чему он это спросил?

– А… я не помню…

– На вот, ешь, для мозгов, говорят, полезно, – он вытащил из дипломата большой «Сникерс» и положил его передо мной рядом с двумя конвертами. Я немного замешкалась и бросила его в сумку. А я ведь и вправду не помню, когда в последний раз ела.

– Пойдем, собрание сейчас начнется.

– Я на первых неделях тоже ничего не ел – не мог, – уже в лифте пояснил он. – Главное, чтоб голова работоспособность не теряла, а так ничего страшного.

Как он узнал? Я и сама-то упустила этот момент из внимания – не до того как-то было…

– На тебе штаны висят, – усмехнулся он, будто прочитав мои мысли. – А тебе худеть не надо.

* * *

– Что ж, поздравляю, госпожа Батунина. Хорошо поработали, но не время расслабляться, – в очередной раз пожимал мне руку за столом персональных переговоров мой эксперт. – А говорили, что приглашать некого… подруга же?

– Подруга, – подтвердила я, усаживаясь напротив и наблюдая, как он выискивает чистые листы в раскрытой кожаной папке. Я вообще давно заметила привычку господина Патанина делать несколько дел одновременно.

– Смотрите, сейчас главное – организовать на пакет документов. Не надо сразу – небольшими частями. Она флорист?

– Да, оформитель в основном.

– Так вот, наверняка у нее найдутся друзья-коллеги такие же флористы, у которых можно перехватить тысяч по десять на пару недель. Ну, конечно…

– Ну, да, я думаю…

– Сейчас сразу в машину – в фойе не задерживайтесь. В машине составьте список, к кому можно обратиться, и сразу же выезжайте. С транспортом договорились уже?

– Да, конечно. Бухарский с нами поедет.

– Хорошо. В машине – поактивнее, о жизни с ней, настройте, поддержите – вы все сами знаете и умеете, – он улыбался, активно перемещая кистями по поверхности стола.

Он всегда так делал. Меня это забавляло, если честно. Вообще всегда, когда мы общались тет-а-тет, все принимало какие-то другие краски и казалось элементарным.

На то он и эксперт, наверное…

– Времени я дал вам до двадцати двух – вполне достаточно, но мы в любом случае на связи, как бы ситуация ни складывалась. – Все, госпожа Батунина, действуйте! – добавил он, поднимаясь. – И в 20:30 предварительно жду от вас отзвона по ситуации. – Договорились?

Он открыл мне двери, отделявшие зал от фойе, пропуская вперед. Я успела обернуться и ухватить взглядом исчезающий силуэт. «Как же все быстро-то, господи…»

* * *

Ульянка стояла на парковке с Яниным и Бухарским, когда я вышла. Вид у нее был потерянный. Еще бы… Она вообще боялась перемен как таковых, а тут еще такие и в какие сроки! Но я пошла ва-банк. Терять мне уже было некого…

* * *

С Ульянкой мы были знакомы с учебы. Она была каким-то неземным человеком: вечно где-то в своих мыслях, вечно где-то витала, за раз могла делать по несколько дел и ни одно не довести до ума. Она всегда громко смеялась, постоянно что-то ковыряла руками, все время была на панике и любила есть на ходу. В целом полные противоположности. Этим-то мы, наверное, и сошлись. Многие искренне удивлялись, как мы общаемся? Но мы общались. И совместные занятия идиотизмом переросли в процессе во что-то более крепкое, продолжительное и совершенно необъяснимое. Иногда она раздражала своей суетой, иногда просто выбешивала несобранностью и манерой переспрашивать о том, о чем совсем недавно шла речь, причем во всех подробностях. Иногда она просто вводила меня в ярость, когда впадала в состояние полного отсутствия своего присутствия, особенно в те моменты, когда нужно было соображать быстро и четко. Но все это отходило на второй план, потому что во всем этом она была настоящей. И после очередного приступа бешенства в ее сторону через несколько минут оставалось лишь умиление: ну вот такая она! Этим и ценна! И цены ей не было за то, что она не умела играть, не умела лукавить, была чем-то чистым, даже наивным, и всегда говорила «не подумавши», пусть порой и ляпала абсолютно не в тему. И сейчас она сидела рядом со мной в темном салоне «Шевроле» и копошилась в своем телефоне. Янин что-то балаболил с пассажирского сиденья, постоянно оборачиваясь в нашу сторону. Мне безумно хотелось остановить этот поток нескончаемых слов, непонятно кому адресованных, слава богу, хоть Бухарский время от времени отвлекал его внимание на себя.

* * *

Она никогда не гналась за деньгами, наоборот, поразительно умела жить по средствам. Лишний раз зайти в кафешку – зачем? Проще булочку по дороге перехватить. Где-то выискивала дешевые шмотки, постоянно экономила и на что-то копила. А сейчас она искала способ их раздобыть. Я наблюдала за ней боковым зрением, и, если честно, мне нечего было ей больше сказать. Все, что можно было, мы уже обсудили и в течение дня, и после, в ожидании персоналки. Сейчас был момент принятия ее решения. Не за столом у эксперта, а именно сейчас: либо она со мной и организация суммы – лишь технические маневры, либо она засомневается хоть на секунду – и у меня не остается больше людей в окружении, кого я могу назвать «другом». Неплохая, однако, зачистка за какие-то три недели…

Она сделала пару звонков и назвала адрес. Ехать пришлось в область.

По дороге мы почти не разговаривали. Ее напряжение висело натянутым облаком. Даже Янин на время притих.

«Решай, Ульяна. Решай… Нам обеим это нужно, но решать придется тебе!»

* * *

На обратном пути силы окончательно меня покинули. Безвольным телом я моталась по заднему сидению, ощущая на себе все прелести заМКАДных трасс.

Когда все высадились по пути на заправке, я без свидетелей сделала звонок г-н Патанину. Он ждал. Время было хорошо за одиннадцать.

* * *

Жизнь порой – очень непредсказуемая штука. Рулетка, азартная игра – называй, как больше нравится. Только кто-то очень часто заблуждается в своем месте в этой игре, считая себя игроком. Практика же показывает, что человек – просто фигурка, она – это поле, а кости бросает уже совершенно кто-то иной…

В этот раз кости выдали пару.

И с того дня я все реже называла Ульянку другом и все чаще партнером – госпожой Щавелевой. Не подвела она все же с решением.

И моя радость была бы неполной, если б не сразу – и полный пакет.

Как? Откуда она взяла вторую часть суммы, она даже не распространялась.

– Я просто поняла, что надо, – объясняла она. – И нашла способы…

* * *

“Традиция” не была бурной. Прокатавшись до полуночи, мы были в состоянии лишь доехать до ближайшей узбекской харчевни и просто перекусить.

Полтора часа я цедила бокал вина – в меня опять ничего не лезло.

* * *

Наутро я не спешила звонить ей – я находила некоторую неловкость, что ли, спрашивать ее нарочито бодрым голосом, как дела и настроение, в десять утра, зная прекрасно, что раньше двенадцати она не встает. Есть все-таки какие-то привычки и особенности в общении близких людей, нарушать которые по меньшей мере глупо. Именно поэтому вы и близкие, потому что знаете друг о друге нечто большее, чем кто бы то ни был, и что не нужно каждый раз объяснять и давать инструкции в тех или иных ситуациях – порой просто взгляда достаточно.

Это что-то всегда очень хрупко в отношениях людей и особенно ценно. И когда эти тонкие ниточки вдруг начинают рваться под напором общепринятых наставлений, это-то как раз и порождает недоверие. Одно то, что я стала употреблять к ее фамилии слово «госпожа», уже неслабо коробило ее слух. Чего уж говорить об остальном…

– Как ты? – спросила я, когда наконец набрала ее номер, получив предварительно порцию наставлений от господина эксперта.

– Да хрен его знает… нормально.

В ее голосе читалась смесь иронии, негодования и потерянности.

«Интересно, у меня такой же был?»

– У нас собрание сегодня в шесть вечера, ты помнишь? И надо при параде быть.

– Да, я знаю, мне г-н Янин звонил. Блин, опять брюки, да?

– Да, Ульянк! Но должна же быть хоть ложка дегтя… – я старалась как-то свести разговор к иронии, к тем ноткам, с которыми мы всегда общались, но почему-то какая-то необъяснимая тревога сидела внутри меня в тот момент.

– А во сколько тебе Янин звонил?

Странное вообще дело – со мной он так и не связывался. Хотя я, по идее, должна ему звонить, но все же… Обычно он с утра по три раза напедаливает.

– В девять где-то…

«Нормально он исполняет…»

– Ты хоть выспалась, он тебя разбудил, наверное? Вчера непростой день был. Да и разъехались мы не рано.

– Да я не спала почти…

– А что такое?

– Ну, вот так… думала о разном…

– Блин, Ульянк! Хорош!

«Что он там ей наговорил, мать его, Янин?!»

– Чего ты там думаешь?! Все ж хорошо! Мне тоже поначалу стремно было, но все проходит. Это просто перед чем-то новым всегда так. Вспомни, как мы перед дипломом стремались, конец света был, не меньше, но ничего, выжили же!

«Что это еще за хрень такая?! Чего она там думает?! Да, спонтанно, да, резко все произошло, но иногда такие ситуации в жизни очень необходимы, чтоб встряхнуться и оглядеться по сторонам: кто ты, что ты и что вообще происходит вокруг. И все самое радикальное всегда происходит незапланированно – это уже закон жизни, по моим наблюдениям. И что бы она там себе ни надумала, все нормально будет. Сегодня думает – завтра передумает. Прорвемся! Это не самое страшное, что может быть в жизни! Потом еще спасибо скажет!»

– Это да, – усмехнулась она в ответ, – но там с баблом как-то связано не было.

– Успокойся, слушай! – я так и знала, что к этому сведется. – Не беги вперед паровоза!

Не в бабле здесь дело! Совсем не в бабле!

– Ты где брала?

Я осеклась.

– Как и ты… у меня не было такой суммы.

– Отдала уже?

«Понеслась…»

– Слушай, давай не сейчас. И не по телефону, – я старалась держать интонацию как можно мягче. – Перед собранием все равно же увидимся, можем пораньше встретиться, если хочешь.

Меня бесила эта тема о деньгах. И причем не о миллионах, кстати. Такая сумма должна быть в свободном распоряжении, если мы хотим жить хотя бы на треть от того, как мы хотим. Или у кого-то настоящие желания заканчиваются выкладыванием скачанных из интернета фоток в альбом соцсетей под названием «хочу». А сколько это все стоит и что нужно сделать, чтоб приблизиться ко всему этому, на это ХОЧУ уже не распространяется. Тогда пускайте слюни (только осторожно, не забрызгайте монитор – он ведь тоже денег стоит) и ни о чем не зарекайтесь, если на первой же финансовой сложности вы открываете всю свою жалкость.

В такие моменты я вспоминаю одну из наших немногочисленных с Ромкой встреч. День моего приглашения, теперь уже можно четко сказать. Мы встречались в ресторане на десятом этаже дорогого отеля в центре Москвы – прямо напротив Красной площади. Он тогда задерживался из-за какой-то деловой встречи, и мне пришлось его подождать некоторое время. Я заняла небольшой столик возле витражного окна с видом на Кремль и утонула в мягком кожаном кресле. Девушка-хостес приветливо улыбнулась и предложила мне меню. Я прочитала его как книгу о здоровой и полезной пище с аналогичными ценами. Если быть честной, на меня произвело впечатление, как чай может стоить за тысячу рублей. Из чего этот чай, простите? Про другие блюда я вообще молчу…

Но, с другой стороны, раз эти блюда существуют, раз есть такие цены и подобные рестораны, значит, есть и те, кто пользуется всем этим. Ежедневно, ежечасно и не видя в этом ничего особенного…

Я огляделась по сторонам. Внутри не было много народу. И немногочисленные столики занимали в основном иностранцы и деловые мужчины средних лет. Они пили кофе, шуршали газетами и вальяжно потягивали толстые сигареты. Нет, не с напыщенным пижонством, как это любят изображать якобы «звезды олимпа сего», и совершенно без намека на вульгарность. В жестах и поведении этих людей читалось одно – уверенность. Ни толики нервозности, ни намека на привлечение к себе внимания – просто спокойствие и уверенность. Я наблюдала и невольно любовалась ими. Каждый их жест был для меня чем-то вроде откровения. Как они стряхивали пепел, как ставили чашки на стол и передавали салфетки. Как просили счет у официантки и смеялись над чьими-то шутками.

«Достоинство, – пронеслось у меня в голове. – Достоинство и вежливость. И прежде всего к самому себе». Ведь человек, у которого все организовано внутри, никогда не позволит себе проявление примитивности снаружи.

Мне безумно было интересно, о чем они говорят, что обсуждают, какие интересы занимают головы этих людей, какие сложности и вопросы они ежедневно решают и чему радуются, о чем мечтают (хотя о чем уж можно в их положении мечтать?). Но еще больше мне хотелось узнать, как они такими стали. Ведь за каждым стоит своя отдельная история – у кого-то длинная, у кого-то короче. Но, так или иначе, история каждого привела их на сегодняшний день такими и привела их сюда. И меня, кстати, тоже…

– Привет! – вернуло меня в действительность внезапное Ромкино появление. – Прости, что задержался.

– Да все в порядке, – я улыбнулась в ответ.

Он выглядел очень сдержанным, приветливым и необычайно галантным. Или это просто моя слабость к воротникам-стойкам дала о себе знать…

Тогда-то я и отдала ему рукописный листок А4 со своими скромными данными.

– Пиши все, чем умеешь заниматься, а там уж люди грамотные, разберутся, – резюмировал он на мой вопрос, насколько уместны в резюме для компании будут те или иные мои способности.

– Умение вязать макраме тоже учитывается?

– Пиши, – усмехнулся он. А потом добавил: – Я не отдел кадров, поэтому заведомо не могу сказать, по каким критериям они отбирают. Я передам, а там уж как пойдет. Если что-то сложится, я тебе в любом случае наберу, – он сложил листок пополам и убрал в портфель. – Глядишь, коллегами будем.

Все возможно. В конце концов, за спрос денег не берут…

Но на этот раз взяли – триста рублей на проверку входных документов.

А потом мы пили чай. Тот самый, за ту самую стоимость. К нему еще прилагалось варенье. Вишневое. Я до сих пор помню его вкус…

* * *

Ваше решение добиться успеха важнее любых других решений.

А. Линкольн

В зале было прохладно и шумно. Даже сквозь играющую музыку прорывались разговоры близсидящих партнеров, их смех. Нас всех вместе направили на первый ряд бокового сектора. Я выбрала место между Ульянкой и Ромкой. Щавелева безэмоционально оглядывалась по сторонам, мне не хотелось ей больше что-либо объяснять и хоть чем-то занимать ее уши – музыка ведь и для этого играет тоже.

– Надо поговорить, – шепнула я, подавшись к Ромке.

Я стала замечать в последнее время, что буквально нуждалась в этом человеке. Мне казалось, что он – та ниточка, которая держит меня в самые натянутые моменты. А моментов таких становилось все больше – бардак в голове усиливался. Он зацепил мой взгляд глазами и неуловимо кивнул: «Я понял».

Я кивнула в ответ и уставилась на экран проектора со стола ведущего, боковым зрением наблюдая, как Ульянкиными ушами к этому моменту уже усиленно занялся Янин.

Вот и славно. Им есть что обсудить. Контакт с ответственным очень важен, хотя об этом чуть позже…