Песня Анастасии Владимировны и Анны Петровны вызвала шквал аплодисментов. Кто – то в последнем ряду даже присвистнул, отчего наш директор, повернулся на сто восемьдесят градусов, в поисках нарушителя протокола. После этого свистунов больше не было слышно. А «танец-с лицами преподавателей» заставил многих подскочить со своих мест, пританцовывая, чтобы рассмотреть свои диско таланты, изображаемые учениками. Номер имел огромный фурор. Мы слепили микс музыки разного промежутка времени последних пятидесяти лет. Я смотрела на Исаева и Скворцову, взявшихся за руки, и кружащихся друг с другом в паре, выполняя различные танцевальные элементы. Они были молоды и красивы, Исаев бросал на нее нежные и влюбленные взоры, а она пользовалась его вниманием. Но от меня не ускользнуло, что Риткин взгляд часто был направлен в сторону Царева. «Не хватало еще того, чтобы моего лучшего друга использовала эта кукла Барби в своих целях» – думала я.

Одну из песен, под названием «Лесник», мы взяли из репертуара «Король и Шут». Царев подкинул эту идею и был доволен, что мы ее пустили в дело. Пары брались за обе руки, повернувшись, друг к другу, и начинали на словах: «Будь как дома путник, я ни в чем не откажу, я ни в чем не откажу, я ни в чем не откажу» подпрыгивать, выбрасывая поочередно ноги вперед по диагонали, то правую, то левую. Лица из картона были развернуты всегда в актовый зал. На выкрике: «Хей» – все подбрасывали руки вверх. Зрители подключились к нашему флэш-мобу, создав «лес рук».

С каждым выходом на центр сцены, объявляя следующий номер, становилось все спокойнее. А может дело в Цареве? Он перенимал словестную инициативу вовремя, паузы между нашими ролями были уместными, мы не просто тараторили текст, а общались друг с другом на сцене, обращались к залу и артистам. Царев даже вставлял свои экспромты, которые заставляли меня восхищаться им. Я впервые встречаю такого разностороннего и умного парня. Может быть, я просто плохо смотрю по сторонам? А следовало бы! Тогда бы, возможно, не попала в такую глупую безвыходную ситуацию, когда влюбляешься в друга детства, потому что не было возможности общения с другими парнями, а все время занимал он единственный и неповторимый.

В нашем заключительном выходе, после совместной песни всей параллели одиннадцатого класса, я должна была закончить всю программу своим стихотворением. Кирилл, переняв, в очередной раз, инициативу на себя, объявил, что я написала его сама, хотя таких слов в его тексте не было. Я взглянула на него округлившимися от возмущения и удивления глазами, он тоже посмотрел на меня, пауза затянулась, все зааплодировали, поддерживая автора. Кирилл, в шуме хлопающих зрителей, пожелал мне еле слышно удачи и сделал шаг назад, удаляясь вглубь сцены. Стало одиноко. Я вышла на середину, свет освещал меня, я нервничала. Зал замолк в ожидании. Опустила глаза в планшет, пробежала по первой строчке, напомнив себе слова, и начала с выражением декламировать, подсматривая:

Мы окружности чертим в тетрадях,

Чтобы площадь фигуры найти.

Прочитаем Есенина, Блока,

Мимо Пушкина сложно пройти!

Не страшны нам задачи, примеры,

Их решить, хватит знаний и сил.

Ведь в начале – мы все пионеры,

Нас учитель всему научил!

Как читать складно, ловко и быстро!

Как писать аккуратно и чисто!

И подскажет нам, как без проблемы,

Найти нужные теоремы!

Все внимательно слушали меня, а я слышала только стук своего сердца, которое начало биться сильнее, когда я поняла, перевернув страницу, что продолжения стихотворения там нет. Повисла тишина! Разрушающая, позорящая тишина. Я начала искать помощи, как привыкла, в лице Исаева, оглянулась в сторону закулисья, где он что – то рассматривал в телефоне Скворцовой, не обращая на меня никакого внимания. «Давай, вспоминай, что там было дальше, ну пожалуйста, Вера!» – вторила я сама себе. Спасение пришло, откуда я его не привыкла ожидать. Послышалось несколько медленных шагов, я еле повернула голову назад, ко мне приближался Царев. Свет осветил нас обоих, он посмотрел на меня пронзительно и по – доброму, а когда увидел, что в глазах начали скапливаться слезы, продолжил за меня, повернувшись к зрителям:

Берега омываются морем, что впадает потом в океан.

А учитель на каждом уроке,

В ручеек подливает стакан.

Превращая знания в реку,

Ученик пожинает плоды.

Чтобы путь был полон успеха,

Раскрываем таланты свои.

И не хватит раздолья словам,

Благодарностям и похвалам!

Ваши знания – наша награда!

Этот день посвящается Вам!

Все подскочили с места, начали кричать «Браво» и аплодировать во всю силу, отбивая ладони. Свет померк, занавес начал медленно закрывать нас. Я потеряла дар речи, не могла вымолвить ни слова, и только когда мы полностью были закрыты от зрительского зала, повернулась к моему спасителю и произнесла:

– А ты умеешь удивлять, Царев!

– У меня был хороший учитель! – ответил парень, повернувшись ко мне, и смахнул слезу с моей щеки, которая предательски покинула слезный мешок.

Зрители не переставали забрасывать нас овациями за ширмой занавеса.

Исаев прибежал с объятиями. Поднял и начала кружить, я поджимала ноги, чтобы не зашибить кого – то ими.

– Вот это вы круто придумали концовку. Я сначала подумал, что ты слова забыла, – проговорил он мне в ухо, зарывшись в волосы.

– «А то как – же, думал он. Видела я, чем ты занимался. От Ритки оторваться не мог», – мысленно отчитывала я Ваньку, но вслух произнесла иное:

– Да, это была идея Кирилла. Он не только мой со ведущий, но и со автор. Да, Кир? – повернула я голову, но парня рядом не оказалось.

– Он в зал спустился. Стоит там с мужиком каким – то разговаривает, отец походу его, Рита тоже пошла поздороваться.

Я выглянула со сцены из-за кулис. Скворцова и Кирилл стояли возле Царева – старшего, что – то обсуждая и улыбаясь. Ритка яростно жестикулировала руками, выставила свой бюст всем на обозрение, расстегнув непозволительно много верхних пуговиц на блузке, после чего положила голову на плечо Кирилла, но тут же её убрала. «Вообще – то он мой парень. Что она себе позволяет?» – взбунтовалось всё внутри. «Друга моего охомутала, так ещё и союзника окучивает, сейчас я тебе устрою!» Пригладив выбившуюся прядь волос, я зашагала к лестнице, чтобы спуститься со сцены. Ваньку увела Анастасия Владимировна, чтобы он помог ей что – то перенести. По пути меня поздравляли с отличным выступлением, благодарили за организацию, делали комплименты.

Добралась до Царевых я не сразу, Скворцова уже покинула их компанию. Первым меня заметил Сергей Иванович:

– Здравствуй, Вера. Я поражен вашим выступлением. Кирилл сказал, что это ты всё организовала! Браво – не иначе!

– Добрый вечер и благодарю! Но Ваш сын искусный лгун, – посмотрела я на своих собеседников по очереди. – Он не меньше моего принимал участие в нашем проекте. И спас меня от позора в финале.

– Да, а я не заметил, что что-то было не по плану. Вышло вполне гармонично. Вы вдвоём прекрасно смотрелись со сцены, в образах восьмидесятых годов прошлого столетия. Так и было задумано? Я даже окунулся в ностальгию. Когда, сидя в этом актовом зале, еще в начальной школе, для нас также выступали на сцене старшеклассники! – мужчина пустился в воспоминания.

– Нет, просто мы мысленно сговорились с Кириллом, и попали в точку, – взглянула я со стеснением на парня.

– Вы мыслите с моим сыном в унисон. Отрадно. Буду надеяться, что теперь его мысли всегда будут в порядке и направлены по правильному руслу, – похлопал он сына по плечу и добавил: – Мне пора идти, а то Пелагею Ивановну уже окружили кавалеры, – подмигнул он нам и направился в сторону учителя, которая принимала подарки и поздравления от большого количества своих бывших учеников.

Отец Кирилла отошел от нас, мы остались вдвоем, посреди толпы, обсуждающих концерт. В компании парня я чувствовала стеснение, для меня было загадкой, как так он на ходу придумал несколько четверостиший, да и не просто про «А», «И», «Б», которые сидели на трубе, а так складно и ловко все завернул. Только я хотела нарушить наше молчание, мучающим меня вопросом, как мне на шею повисла Машка и начала целовать в обе щеки.

– Подруга, ты произвела фурор! Просто – ВАУ! Было так круто, что круче просто не бывает. Вы как артисты из черно – белого кино. Такие статные. Царев, а какая у тебя дикция, – за секунду девчонка перекинула свое внимание с меня на моего партнера. – Тебе только на радио работать, я бы слушала только твою волну, – Иванова была неугомонна. – А это слияние в конце. Вера, как ты могла написать такое стихотворение? До самого сердца достала, в душу постучалась. Восторг!

– Маш, ты закончила свою тираду? – попыталась остановить я девчонку. А Кирилл просто стоял и улыбался, умиляясь моей подруге.

– Я ваша фанатка, ребята!

– На самом деле все не так уж и гладко вышло. Представляешь, я потеряла последнюю страницу стиха, а Кирилл на ходу придумал продолжение, иначе бы это был не фурор, а позор. Ты бы меня тогда уже из друзей удалила молниеносно.

Машка вылупилась на Царева как на святого, спустившегося на бренную землю.

– Ты – мой герой, Кирюша! Спа-си-тель! – разложила она слово на слоги!

Зрители начали потихоньку покидать актовый зал, многие разбились по парам, обсуждали сегодняшний праздник, все учителя несли в руках красивые букеты. А нам ещё предстояло много работы по наведению порядка здесь. Вот так, сначала всё организуй, потом проведи, а потом всё за собой убери! Но я выдохнула с облегчением. У нас всё получилось! А вот отсутствие последнего листа в моем сценарии приводило меня в бешенство, как только мысли обращались к итоговой сцене. Не мог же он просто так взять и убежать из моего планшета?! С этим нужно разобраться!

– Пойдёшь переодеваться, Маш? – спросила я подругу.

– Да я не буду, а вот тебе стоит. Платье очень красивое, ещё зацепишь где, или испачкаешь, пока будем тут всё разносить по местам.

– Ты права! – и я в одиночестве пошла в сторону гримерной, а Машка потащила Царёва разбирать фото зону.

Подойдя к двери, я взялась за ручку, чтобы открыть ее, но она поддалась мне без усилий. В классе кто – то был. Я услышала знакомый девчачий голос, это была Вика Моргунова:

– Ты видела, как она посмотрела в вашу сторону, когда обнаружила, что лист, с продолжением текста отсутствует? – говорила она.

Дверь я открывать не стала, и дышать тоже, казалось, перестала. Я понимала, что речь сейчас идет обо мне.

– Я даже подумала, что Верка сразу поняла, кто ее стихотворение припрятал, – тихо рассмеялась Моргунова. – Сразу повернулась в вашу сторону. А вы, как ни в чем не бывало, в телефоне копались. Я так боялась выдать свою осведомленность и заржать на весь актовый, в котором, казалось, в этот момент даже слышно было, как пыль оседает.

Мне так хотелось открыть дверь и посмотреть с кем она ведет диалог, но я держалась.

– Да ничего она не поняла! – раздался противный писклявый голос, который стал мне ненавистен за последний месяц настолько, что я готова была сжать шею его обладательницы так сильно, что бы она не смогла больше произнести ни звука.

Это была Маргарита Скворцова!

Да, да, та самая Ритка, за которой увивается парень, которого я пророчила себе в любимые, мой лучший друг детства, сосед и одноклассник.

– А как ловко Царев ее выручил. Я думала, он с тобой в одной песочнице. А оказалось наоборот.

– Кирилл тот еще экспонат. Я училась с ним в одном классе три года и не смогла разгадать, что он за человек такой. Везде вроде бы хороший и понятный, а какой симпатичный, – я представила, как она закатила глаза, – но чужой, – задумчиво произнесла Ритка, и добавила: – я ведь даже с ним встречалась полгода в лицее. Любовь была, аж искры летели. И все равно не разгадала.

– Даже так? – удивилась Моргунова. – А почему расстались? Вы очень эффектная пара. Он такой жгучий Кен, а ты – настоящая кукла Барби, как тебя все в школе называют.

– Он против серьезных отношений. Собрался работать идти после школы в органы, как и его отец. Не хочет ни к кому привязываться. Но это он так думает только, я развею его сомнения. Пусть погуляет, перебесится, а потом вернется ко мне. А я подожду! У них там семейная драма какая – то, вот он и не верит в любовь.

– Не боишься, что Романова на него глаз положит?

– Да ты что, она кроме своего Исаева никого не видит, – уверенно заключила Скворцова. – А мне он тоже нравится. Интересный парень. Пока он первый кандидат на мое внимание и сердце в этом учебном заведении.

– Смотри как – бы не досталось тебе от Веры. Она за него глотку любой перегрызет.

– А что я!? Он сам ко мне прилип. Я лишь пользуюсь. А Верка твоя как бы зубы не переломала об меня.

– А если Кирилл одумается и вернется к тебе?

– А он одумается, и вернется! Поиграется с парочкой дурнушек у вас тут, как он обычно это делает, соря девушками направо и налево, не включая своих чувств, лишь восполняя мужские потребности в женском внимании! – уверила Вику блондинка.

Я больше не могла этого слышать. В ушах звенело. Как быстро нашлась виновница моего несостоявшегося позора. А Исаев тоже хорош, не замечает, что за человек его новая подружка. Понятный мне мир юношества сыпался на глазах. Взрослые проблемы захлестывали с головой, не давая вдохнуть: предательство, лживость, конкуренция. Как вернуть все на свои места, я не знала.

Решив, что переодеваться в класс я заходить не буду, вернулась на помощь своей подруге. Как же я была зла, просто не передать словами. За что эта новенькая пытается со мной поквитаться? Никаких негативных действий с моей стороны в отношении нее не было. Съязвила пару раз. Да! Не спорю! А она сразу решила ударить, да побольнее. Сейчас не вышло, спасибо Цареву. А что ожидать дальше? Помнится, Кирилл говорил, что конфликтовать она со мной не будет, побоится. Не я начинала эту войну, видит Бог – не я!

Меня всё еще трясло от злости, когда я подошла к Ивановой и компании.

Кирилл снимал с одной из арок черную ткань, под четким руководством Марии. Порвать ее было равносильно очередному выспрашиванию бюджета, который еще было на что потратить, моей неугомонной главе редколегии. Парню помогал светорежиссер Игорь, который был одноклассником Маши. Справлялись они успешно, судя по расслабленному поведению подруги, следящей за парнями и собирающей опавшие бумажные листья в одну стопку.