Через полчаса темная карета, на козлах которой покачивался широкоплечий Пьер, привезла Екатерину Дмитриевну к воротам дома Владимира Махнева. Возница спешился. Мег сидела в темном чреве бархатного салона и наблюдала за смущением своей ненаглядной пассии. Последняя на протяжении всего пути несколько раз умоляла ведьму простить ее, глупую, и не везти на рандеву к Владимиру Ивановичу.

– Мег, пожалуйста… – робко канючила Екатерина.

Несколько раз она пыталась обсыпать поцелуями холодные руки ведьмы. Но та отстранялась с легкой усмешкой.

Когда Екатерина Дмитриевна разодетая в изысканное платье, шляпку в тон, с уложенными в локоны черными волосами, стояла возле ворот дома Махнева, она услышала за оградой странный рык и шипение.

– Мег, вернемся. Там, за оградой, сидят чудовища. Сквозь узкий просвет я увидела одного из них. Они разорвут меня.

– Горгульи? – усмехнулась Мег.

И не говоря лишних слов, она как-то странно свистнула. От этого свиста у Екатерины заложило уши. А когда заложенность прошла, то она услышала, как невидимые монстры пришли в состояние паники и порскнули в глубину обширного двора. Входная дверь со скрипом отворилась, и в свете луны на крыльце показалась мужская фигура.

Махнев был одет в легкие штаны, заправленные в высокие кожаные сапоги. Тонкая батистовая сорочка с расстегнутым кружевным воротом открывала пленительной красоты торс. Владимир Иванович выглядел сонным – всклоченная шевелюра русых волос была не причесана, легкая небритость покрывала красивые скулы, серые глаза припухли ото сна. Он вышел на крыльцо и сладко зевнул. Растерянный взгляд уставился на ворота, в которые робко стучала Екатерина Дмитриевна. Владимир сбежал по ступеням и распахнул калитку.

Екатерина посмотрела вокруг себя – Мег исчезла. Екатерина одна стояла пред калиткой дома Владимира и бессмысленно смотрела на нашего героя.

– Катенька, вы? – обрадовался Владимир. – Вот не ждал, не гадал. Какими судьбами? Вы и у меня?

Было видно, что Владимир Иванович жутко рад. Раз от разу тамбовская мещанка Худова все больше хорошела. Сейчас она стояла возле дома Владимира в великолепном платье. Такие платья можно было встретить лишь на балу, в Екатерининском дворце, или на выставке, в Париже. Тонкий стан был затянут в изысканную ткань лилового оттенка. Белоснежное кружево слегка люминесцировало при лунном свете. Узкий овал хорошенького лица казался таинственно прекрасным. Екатерина мило смущалась и теребила ажурными пальчиками, одетыми в тонкие перчатки, ручку кожаного ридикюля.

«Господи, в этом мире каждая фемина настолько божественна, что я всякий раз теряю дар речи», – подумал наш герой.

– Катенька, как я рад! Что мы тут стоим? Пойдемте в дом! Вы тогда так неожиданно исчезли, испарились в каком-то вихре. Я все время думал: что с вами сталось?

– Вы, правда, думали обо мне? – севшим голосом поинтересовалась Екатерина.

– Вы еще спрашиваете! То, странное поле… Наша прогулка, и ваше таинственное исчезновение. Я даже спать нормально не мог.

Он взял ее под руку и провел в дом. Пока Екатерина Дмитриевна оглядывала убранство уютного жилища Махнева, сам собой разгорелся камин. Дрова по-домашнему потрескивали.

– Вы, наверное, спали, а я вот так, как снег на голову… Без приглашения.

– Что вы, Катенька! Я безумно рад. И готов ради вас и вовсе не спать. Проходите и чувствуйте себя как дома. Садитесь. Он пригласил Екатерину Дмитриевну за длинный обеденный стол, располагавшийся подле камина.

Махнев страшно удивился тому, что как только он четко подумал о бутылке хорошего вина, как она тут же материализовалась. Всполохи огня отражались на ее темном, чуть запотевшем боку. Серая этикетка с сургучом говорила о том, что вино довольно старое. Радужным светом играли грани двух высоких хрустальных бокалов.

«Неплохое начало», – едва подумал он, как рядом с бутылкой появилось огромная ваза со спелыми фруктами, горячие булочки, масленка с желтым кругом свежего масла, икорница, полная черной, с бурым отливом, серебристой икрой. Тут же, словно из воздуха, появись пряженцы с мясом, тарелка с сыром и два судка с галантиром из дичи.

– Екатерина Дмитриевна, – обрадовался хозяин, – чем богаты, тем и рады. Прошу вас к столу-с!

– Благодарю, Владимир Иванович! Но право, я не голодна. Я буквально недавно обедала, – невнятно пролепетала Худова.

– Даже если вы не голодны, то хотя бы за компанию. Я прошу вас отведать моих угощений. Хоть немного…

Екатерину не пришлось долго уговаривать. В плену этикета она безбожно лгала о том, что сыта. На самом деле, ей казалось, что она не ела целую вечность. Она с удовольствием присела на уютный деревянный стул и придвинулась ближе к столу.

«Патрон, я могу вас мысленно поблагодарить! – подумал про себя Владимир. – Вы сегодня щедры, как никогда. Надо мне почаще дамочек приглашать. Глядишь, и самому голодать не придется».

Владимир налил бокал душистого вина и поднес его к носу.

– Какой, однако, прекрасный букет! Вы не находите?

Он наблюдал за тем, как Екатерина Дмитриевна, опустив долу длинные черные ресницы и сделав сосредоточенную мину, уже отпивала вино большими глотками. Токая шея с выпущенным на волю темным завитком нежно шевелилась.

«Как жадно она пьет! Я помню, как она ела пирожные… Должно быть она ненасытна всюду. Ненасытна и жадна до плотских утех».

Небольшой жизненный опыт подсказывал ему, что женщины с хорошим аппетитом, как правило, были неистовы и в постели. Если женщина умела вкусно есть, она была и необыкновенно страстной. Он искоса поглядывал на Екатерину Дмитриевну и с наслаждением наблюдал за тем, как пахучий кусочек пышной булки, щедро смазанный маслом и икрой, проследовал в небольшой, но жадный рот. Он видел, как Екатерина Дмитриевна жмурится от удовольствия. А ее маленький и розовый язычок слизывает с губ несколько икорных зерен.

«Мой бог, она чертовски привлекательна! Какие глаза, тонкий нос… Кружево лифа скрывает маленькие трепетные груди. Я посажу ее прямо на себя. На свой вздыбленный х*й. До конца. Я хочу, чтобы она вскрикнула и закатила в истоме карие глаза. Она будет брыкаться, а я стану удерживать ее…»

Екатерина Дмитриевна действительно ела с большим аппетитом, презрев все словесные реверансы, приличествующие длительной трапезе и светской беседе, сопровождающей оную трапезу. Она была настолько голодна, что ее собственный организм заставил ее забыть на время о приличиях. С таким же аппетитом она проглотила румяный пряженец, промакнув губы платком, вновь глотнула вина и приступила к галантиру.

– Екатерина Дмитриевна, я безумно рад, что вы, вот так вот запросто, пришли-таки ко мне в гости. Я так давно мечтал об этом… – он не готов был признаться самому себе, что внезапный приход Худовой вырвал его из глубокого сна.

Гостья на время перестала есть. Она отодвинула от себя судок с начатым галантиром.

– Понимаете, Владимир Иванович, я собственно, вовсе не собиралась к вам идти … Вот так. Ночью.

– Помилуйте, дорогая Катрин. Да, если мы будем придерживаться законов местных суток, то непременно одичаем. Вы знаете, ночи тут длятся порой неделями, а то и дольше. Так что же: все это время мы должны лишь спать? При такой-то чудной луне как раз самое время гулять, общаться, встречаться, любить друг друга.

При упоминании о любви, Худова вздрогнула.

– Вы знаете, Владимир Иванович, я уже вполне сыта. У вас очень вкусная кухня, и уютный дом. Я, право, зашла к вам лишь потому, что вы тогда настойчиво меня приглашали. Но я побуду у вас еще немного и, пожалуй, пойду домой. На самом деле, уже поздно!

– Да, полно вам. Расскажите, где вы были все это время? Куда исчезли так внезапно? Мне вообще кажется, что с вами здесь произошло нечто таинственное, отличное от всех нас. Не стесняйтесь меня, доверьтесь. Я прошу вас, – Владимир взял женщину за руку.

Она невольно напряглась и опустила голову. В душе Екатерины Дмитриевны шла невидимая борьба: с одной стороны, она ужасно хотела довериться Владимиру. Он был настолько хорош собой, и глаза его смотрели ласково и доверительно. Екатерине казалось, что если он обнимет ее, она выложит ему все начистоту. Ей хотелось крепкого мужского плеча. Плеча такого же земного человека, какой была она. С другой стороны, она помнила наказ Мегиллы о том, что в этом царстве нельзя доверять ни одной душе. Помнила она и том, что Мег обещала быть рядом, рядом всегда. И сейчас она наверняка слышит не только их с Махневым диалог, но и сами мысли взбалмошной Катьки.

– Катрин, – Махнев вдруг быстро поднялся и обнял женщину за худенькие плечи. – Иди ко мне. Иди ко мне, милая. Сейчас я отнесу тебя в спальню. Не бойся меня. Я прошу! Ничего не бойся.

Он наклонился к ней и принялся нежно целовать ее губы.

«Он точно демон, – едва подумала Екатерина. – Разве хоть одна женщина может устоять против его обаяния? Нет такой. Мег прекрасно знала об этом. О, эти теплые и сильные руки. А губы? Его поцелуи сводят с ума. Будь что будет! Я безумно устала от всех этих игр…»

Владимир подхватил на руки Екатерину и, словно пушинку, отнес ее по лестнице в собственную спальню. Он посадил ее на чуть примятую от сна и разобранную кровать.

– Подождите, Владимир. Нам нельзя… – слабо сопротивлялась Худова.

– Кто тебе это сказал? Я давно хочу тебя, с того самого момента, как увидел тебя в классе у Виктора. Ты настолько прелестна, что уже тогда я мысленно готов был целовать твои руки и ноги. А эти прекрасные родинки, волосы. Господи, как ты хороша!

– Володя, поверьте, я не могу вам всего рассказать. Мне нельзя. Я верна обещанию… Я не должна, – Екатерина лепетала несвязанные слова, но против голоса разума, все ближе прижималась к Владимиру.

Он принялся довольно быстро расстегивать крючки на лифе – сильнее обнажилась нежная, почти девичья грудь. Екатерина задышала еще глубже. Трепет свечей вальсировал на распущенных темных и прекрасных локонах, молочные плечи манили своей хрупкостью и белизной. В какой-то момент Екатерина стала безотчетно помогать ему. Две стройные ножки, облаченные в фильдекосовые ажурные чулки с множеством рюшей, на подвязках, и панталонах с разрезом в шаге, выскользнули из пышной юбки с небольшим турнюром. Владимир встал на колени.

«Как я обожаю такие панталончики. Их ведь совсем не нужно снимать, чтобы…»

Его поцелуи стали более порывисты. Он развел ее острые колени, ему открылся иссиня черный лобок. Екатерина опустила глаза: «О боже, еще совсем недавно Мег велела удалить там все волосы. Что это? Неужели они снова отрасли? Так быстро? Странно…»

Но Владимира ничего не смутило. Наоборот, он приник губами к ее открытому нежному животу и перешел с поцелуями на лобок. Затем он еще сильнее развел ее колени – его язык прорывался к вожделенному зеву. В полутьме Екатерина заметила, что на нем самом уже не было никакой одежды: между узких бедер покачивался огромный красавец с овальной тугой головкой. Екатерина при жизни очень редко видела столь совершенные по красоте и форме мужские члены. Ей безумно хотелось, чтобы он скорее вошел в нее.

«Сейчас я войду в нашу милую девочку, а после лягу и посажу ее на себя. Я хочу, ощутить ее до конца. Хочу увидеть ее слезы и вы***ть так, как никто до меня… Бьюсь об заклад: у нее не было такого х*я, как мой».

– Владимир, – тяжело дышала Екатерина. – Я вас немного боюсь. Он такой огромный.

Но Махнев не слушал ее, сильно захватывая поцелуем нежные губы. Он не давал ей возражать.

Где-то на периферии сознания, Екатерина вспомнила слова Мег о том, что она не сможет устоять перед обаянием коварного барина.

«Да, я не смогла, – призналась самой себе Екатерина и закрыла в истоме глаза. – А не надо было меня поить и кормить. Может, я опьянела просто? Я – просто человек. У меня нет сил, вечно сопротивляться. Боже, убейте лучше меня дважды. Но…» – она слабо оправдывалась перед невидимым судьей.

Махневский нос уперся в выпуклый лобок. Внезапно она почувствовала, как он отпрянул. Его дрожащая рука прикоснулась к ее сладкому лону, которое давно ждало вторжения.

«Почему он медлит? – подумала она и вся поддалась навстречу, широко разведя ноги. – Ну… Да…Я… Скорее же…»

Но вместо этого она увидела, как Владимир вдруг неловко сел на пол подле нее и ошарашено уставился на пухлый лобок. Его пальцы еще раз прикоснулись к ее промежности. Рука устало опустилась.

– Екатерина Дмитриевна, с вами давно случилось подобное?

– Что? – она порывисто села. – Я не понимаю вас, сударь.

– Катенька, простите, но у вас ее нет…

– Чего у меня нет?

– У вас отсутствует ваша королева – пи*да. Ах, черти! – он фыркнул несколько раз, а потом и вовсе рассмеялся в голос. – Неужели они решили вас наказать вот таким, изуверским способом? Вас, а заодно и меня? Ах, какой ужасный афронт!

Тонкая ладонь Екатерины нырнула к устью волосатого лобка. О, ужас! Прямо под волосами находилось совершенно гладкое и ровное место – без единой складки или углубления. Не было там и заветного отверстия. Там вообще ничего не было. У Екатерины закружилась голова. Она потеряла равновесие, взмахнула руками и упала на кровать.

Владимир решил ее немного успокоить.

– Катенька, дорогая, этот мир коварен сверх меры! Не расстраивайтесь, этот камуфлет с вами не навсегда. Поверьте, здесь все меняется быстрее, чем в детском калейдоскопе.

Обескураженная таким поворотом Екатерина, лишь бессмысленно таращилась на своего любовника. Она хотела ему что-то сказать, но вместо звуков из ее рта отчего-то донеслось слабое шипение. Она успела заметить, что боевое орудие Владимира вовсе не упало. А наоборот, снова налилось тяжестью. Теперь Махнев с большим вожделением смотрел на ее алые губы.

– Может…? Иди ко мне… Иначе он треснет от натуги. Прошу тебя…

Но Екатерина Дмитриевна лишь молча смотрела на него, распахнув огромные карие глазищи. Она давно поняла, что у нее пропал дар речи. Во рту появился странный привкус. Она облизала языком губы. Но Вадимиру показалось, что изо рта тамбовской красавицы мелькнуло раздвоенное жало.

Тело Екатерины свела ужасная судорога, она вся изогнулась в болезненном порыве. Ей показалось, что руки и ноги мгновенно срослись с телом, а голова уменьшилась. Все метаморфозы прошли за считанные секунды. Дрогнуло пространство, запахло чем-то паленым, неоновые искорки пробежались по смятой простыне.

Владимира замутило. Он резко отпрянул от кровати, а когда вернулся, то в ворохе кружевного белья, утопая в остове китового корсета, вместо красавицы Екатерины извивалась огромная черная змея. Ему показалось, что глаза у змеи были крупнее, похожи на глаза человека, и блестели от слез.

– Бедная Катенька… – прошептал он. – Да что же это делается!

Внезапно за окном подул сильный ветер. Темное облако заволокло желтый диск луны, ударил гром, сверкнуло лезвие молнии. Порывом ветра распахнулось окно. В комнату влетала огромная черная ворона и присела на спинку кресла. Махнев попятился от непрошеной гостьи. Кажется, он стал догадываться о том, кто виноват во всех этих каверзах.

– Госпожа Мег, – учтиво обратился он. – Я знаю, что это вы. Не смею вам перечить.

Ворона громко каркнула, сверкнув темным бриллиантом выпуклого глаза.

– Уважаемая Мег, я очень рад, что вы почтили меня визитом в моем скромном жилище. Простите мне мою дерзость. Я лишь хотел вступиться за Екатерину Дмитриевну. Дело в том, что она ни в чем не виновата. Это я, подлец, пытался ее соблазнить. Поверьте…

Но ворона распушила крылья и снова каркнула. Затем она подлетела к змее, лежащей на кровати Владимира, подхватила ее мощным клювом и с шумом вылетела в окно. В небе снова ударила молния, пахнуло дождем и грозой. Но, как ни странно, оросив пол несколькими каплями дождя и оставив ворох жухлых листьев, гроза укатилась куда-то за горизонт. На небе все также сияла огромная влажная луна. Маленькой точкой на фоне луны мелькнул силуэт гигантской птицы, несущей в клюве черную змею.