Глава 5
Маска Агамемнона

В области археологии Шлиман достиг трех вершин. «Сокровища царя Приама», о которых мы рассказали в предыдущей главе, стали первой. Второй суждено было стать царским погребениям в Микенах.

Одной из наиболее мрачных и одновременно самых возвышенных, полной темных страстей глав истории Греции является история Пелопидов из Микен, история возвращения и гибели Агамемнона¹².

Девять лет стоял Агамемнон перед Троей. Эгисф использовал это время:

Тою порою, как билися мы на полях Илионских,
Он в безопасном углу многоконного града Аргоса
Сердце жены Агамемнона лестью опутывал хитрой…^[6]

Эгисф поставил часового, который должен был предупредить его о возвращении супруга Клитемнестры, и окружил себя вооруженными приспешниками. Потом он пригласил Агамемнона на пир, но, «преступные козни замыслив», убил его, «подобно тому, как быков убивают за жвачкой». Не спасся и никто из спутников Агамемнона, ни один из тех, кто прибыл вместе с ним.

Прошли долгие восемь лет, прежде чем Орест, сын Агамемнона, отомстил за отца, расправившись с Клитемнестрой, своей матерью, и Эгисфом-убийцей.

Эти события вдохновляли многих драматургов. Агамемнону посвящена самая выдающаяся трагедия Эсхила^[7]. Французский писатель Жан Поль Сартр написал драму об Оресте^[8]. Память о «царе среди мужей», одном из самых могущественных и богатых правителей, владыке Пелопоннеса, никогда не угасала.

Но Микены были не только кровавыми. Троя, судя по описаниям Гомера, слыла очень богатым городом. Микены же были еще богаче: Гомер везде называет этот город «злато-обильным». Околдованный «сокровищами царя Приама», Шлиман принялся за поиски нового клада и – кто бы мог себе такое представить? – нашел его!

Микены находятся на полпути между Аргосом и Коринфским перешейком. Если взглянуть на эту бывшую царскую резиденцию с запада, прежде всего бросаются в глаза сплошные развалины. Это остатки огромных стен, позади которых вначале отлого, а затем все более круто вздымается гора Эвбея с часовней Илии-пророка.

Примерно около 170 года н. э. здесь побывал Павсаний^[9]. Он описал все, что ему довелось увидеть, – безусловно, больше того, что смог увидеть Шлиман.

В одном задача археолога отличалась здесь от той, которую приходилось решать в Трое: Микены не требовалось искать, их месторасположение угадывалось совершенно отчетливо. Правда, развалины покрывала пыль тысячелетий, и там, где некогда ступали цари, ныне мирно паслись овцы. Тем не менее эти руины, немые свидетели былого могущества, роскоши и великолепия, все-таки существовали.

Главный вход во дворец, так называемые Львиные ворота, перед которыми в изумлении застывали все, кому довелось их увидеть, был открыт всем взорам, как и «сокровищницы» (в свое время их принимали за печи для выпечки хлеба), в том числе самая знаменитая из них – «Сокровищница Атрея», первого Пелопида, отца Агамемнона. Это было подземное куполообразное помещение высотой более 13 метров, своды которого сложили из циклопических камней, связанных друг с другом лишь силой собственной тяжести.

Некоторые античные писатели считали, что именно здесь, в этом районе, находится гробница Агамемнона и его друзей, убитых вместе с ним. Местоположение города вопросов не вызывало, чего нельзя сказать о гробнице.

Найти Трою наперекор всем ученым Шлиману помог Гомер. На сей же раз Шлиман опирался на одно место из Павсания, которое считал неверно переведенным и интерпретированным. По общему мнению (два крупнейших авторитета – англичанин Додуэлл и немец Курциус – придерживались именно его), Павсаний относил гробницу Агамемнона за кольцо крепостного вала. Шлиман же доказывал, что она находится внутри кольца. Подобное убеждение, опять-таки не столько научно обоснованное, сколько подкрепленное неколебимой верой в письменные свидетельства древних авторов, он высказал впервые еще в своей книге об Итаке. Впрочем, это не столь важно. Важно то, что раскопки подтвердили его правоту.

Я приступил к этой большой работе 7 августа 1876 года вместе с 63 рабочими… Начиная с 19 августа в моем распоряжении находились в среднем 125 человек и четыре телеги, и мне удалось добиться неплохих результатов.

Итак, первым, что он обнаружил, не считая бесчисленного множества ваз, оказался какой-то круг, образованный двойным кольцом вертикально поставленных камней. Ничтоже сумняшеся, Шлиман решил, что раскопал микенскую агору. Странный каменный круг он принял за скамью, на которой восседали отцы города во время совещаний и судебных заседаний, – ту самую скамью, на которой в «Электре» Еврипида стоял вестник, призывавший народ на агору.

Последнее пристанище царей: разрез и план «Сокровищницы Атрея» в Микенах на холме Панагица.

И когда Шлиман у того же Павсания обнаружил еще одно упоминание об агоре: «Здесь собирались они на свои собрания, на том месте, где покоился прах героя», то с маниакальной убежденностью, приведшей его через шесть городов к «сокровищам царя Приама», уверовал, что стоит на могиле Агамемнона.

Затем он обнаружил девять гробниц. Пять из них представляли собой шахты-могилы и находились внутри крепости. Остальные четыре, с великолепно сохранившимися рельефами, относящиеся к следующему веку, имели куполообразную форму и располагались вне крепостных стен. Теперь у Шлимана пропали последние сомнения. Присущая исследователям осторожность ему изменила, и он записал:

Действительно, я нисколько не сомневаюсь, что мне удалось найти те самые гробницы, о которых Павсаний пишет, что в них похоронены Атрей, царь эллинов Агамемнон, его возница Эвримедон, Кассандра и их спутники.

Между тем работа у «сокровищницы» возле Львиных ворот продвигалась медленно: почва была тверда как камень. Но и здесь Шлиманом руководила все та же уверенность маньяка:

Я убежден в правильности легенд, согласно которым в этих таинственных постройках хранились сокровища царей.

И уже первые находки, сделанные среди мусора, который пришлось отгребать в сторону, для того чтобы отыскать вход, намного превзошли своим изяществом, красотой и качеством материала все обнаруженное Шлиманом в Трое. Обломки фризов, расписные вазы, терракотовые статуэтки Геры, формы для отливки украшений («Эти украшения, вероятно, изготавливались из золота и серебра», – тут же заключил кладоискатель), глазурованные украшения из глины, стеклянные бусы, геммы…

О том, какую работу проделал Шлиман вместе со своими рабочими, можно судить по следующему его замечанию: