Айлин вздрогнула, не желая расставаться со своей подушкой, которую тетя Джулиет пыталась вытащить из-под ее головы.

– Мама! Прошу, женщина, можно я пропущу завтрак? – взмолилась она.

– Нельзя! В нашей семье есть дисциплина.

Тетя Джулиет отобрала у Айлин подушку и потянула ее за руку, чтобы та села. Айлин нелепо пыталась открыть слипшиеся глаза, понимая, что с матерью спорить бесполезно. Тетя Джулиет придерживается авторитарно-демократического стиля воспитания, умело балансируя.

– И будь добра придерживаться этого, – закончила свою речь тетя Джулиет и направилась к двери.

Я посмотрела на сонную Айлин, которая потирала глаза, и усмехнулась. Обожаю эти утренние представления.

– Ждем вас! – дала знать тетя, выкрикивая уже с лестницы.

Я не стала ждать, когда Айлин оденется, и спустилась в столовую.

– Доброе утро! – поздоровалась я с дядей Джозефом, который уже сидел во главе стола и читал свежую утреннюю газету.

Увидев меня он улыбнулся, снял очки и сложил газету, оставляя ее на углу стола.

– Доброе утро, дочка.

Я подошла к нему, чтобы обняться. Эти люди стали мне родителями, но я так и не смогла называть их мамой и папой. Они не в обиде, ведь знают, как я любила своих настоящих. И продолжаю любить.

Тетя Джулиет разложила приборы и села на свое место рядом с мужем по правую его руку. Наконец спустилась Айлин, которая села по левую руку своего отца, а я рядом с ней.

– Айлин, плохо выглядишь по сравнению с Оливией, – заметил дядя Джозеф. – Вроде она тоже практически не спит по ночам из-за работы.

Айлин скорчила в недовольстве свое лицо, а я ждала, когда она придумает очередную отмазку.

– Учеба – это тяжелее. Оливия хотя бы знает, что делает, а я только учусь и практически ничего не понимаю. Я втягиваю в себя знания, поэтому сил уходит куда больше.

Я прикрыла ладонью губы, делая вид, что издала кашель, а на самом деле еле сдержалась, чтобы не засмеяться. Айлин незаметно для родителей тыкнула в меня своим локтем.

– Ладно, не обижай нашу красавицу, – защитила ее тетя Джулиет. – Всем приятного аппетита.

После вкусного завтрака я поднялась в спальню и забрала свою сумку.

– Хорошего тебе дня, – сказала Айлин и вернулась в свою постель.

– Тебе приятных снов, – усмехнулась я и выбежала из спальни в холл, где меня ждет дядя Джозеф.

Он всегда перед тем, как поехать на работу, отвозит меня в компанию.

Вторая причина, почему я хочу накопить много денег – это иметь свой автомобиль для удобства.

Тетя Джулиет пожелала нам хорошего дня и проводила нас до крыльца.

Я заняла переднее сидение и сразу же пристегнулась.

«Оливия, пристегнись, пожалуйста.»

И эта фраза из уст мамы постоянно всплывает в моей голове, когда я касаюсь ремня безопасности. Если бы я тогда заупрямилась и не пристегнулась, то помимо ожогов точно бы получила множество переломов и вообще вряд ли бы выжила в той страшной автокатастрофе.

Дядя Джозеф завел двигатель, и мы тронулись с места. Перед машиной автоматически открылись ворота, и мы выехали с территории дома, выезжая на дорогу.

Я облизала иссохшие губы, ощущая, как в груди начинает быстрее биться сердце. А все из-за навязчивой мысли, которая засела в моей голове. Я начала сильно переживать, не решаясь задать волнующий вопрос дяде, который своим существованием в моей голове разогнал кровь по моим венам, и я ощутила прилив жара.

Я сглотнула и сжала руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони.

– Дядя Джозеф?

– Да?

– Ничего пока не известно?

Дядя понял, о чем я хочу его спросить. Иногда я чувствую вину за то, что вообще спрашиваю у него про дело об автокатастрофе, но мне больше не кому было обратиться за помощью. За двенадцать лет мне до сих пор неизвестно, кто же виноват в случившемся. Кто отобрал жизни моих родителей и просто эгоистично исчез после своего преступления. Не имея в руках правды, я не смогу успокоиться и оставить все как есть.

Дядя Джозеф остановился, когда загорелся светофор. Он крепко сжал руль.

– Нет, дочка. Мой друг юрист копается в этом деле и делает все возможное. Но когда нет зацепок, это очень тяжело.

– Но чья хотя бы машина влетела в нашу? Почему нельзя использовать эту зацепку? Если узнать кто автовладелец, то впоследствии можно узнать и виновника.

Мой язык развязался, когда я в очередной раз услышала… Ничего не услышала! В очередной раз пустота. И это выводит меня из себя.

– Было бы действительно очень просто, – согласился со мной дядя и поехал дальше, когда загорелся зеленый. – Но очевидно этот человек из богатых слоев, которого смогли отмазать и скрыть. Вторая машина просто никому не принадлежит.

Я выдохнула и опустила голову. И снова неизвестность, которая ломает меня и питает мое отчаяние. Борьбы очень много в моей жизни, и она практически ни к чему не приводит.

– Мне очень жаль, дочка. Надеюсь когда-нибудь получится все выяснить.

Я просто закивала. Так продиктовали остатки моего самообладания, толкающее на дальнейшую борьбу.

– Спасибо.

Далее мы с дядей ехали молча. Он довез меня до компании, а сам уехал до своей работы – в университет, в котором учится Айлин на журналиста. Дядя Джозеф – профессор на кафедре журналистики.

Я подняла голову и посмотрела на высокое серое здание, окна которого сияют на солнечных лучах, словно те же бриллианты, из которых данная компания создает украшения. Я глазами прошлась по высеченной золотой вывеске «Goldman Jewelry» над входом в здание и улыбнулась.

Когда я стояла перед этим зданием впервые, готовая войти как новый сотрудник, мое сердце рвалось на части от восторга, который не помещался во мне. Мне хотелось визжать и прыгать на месте от счастья. Компания рассматривала мое резюме два месяца, и я уже за этот срок отчаялась, не питая больше надежды работать в успешной ювелирной компании, ведь указала в своем резюме, что только заканчиваю университет. Но мне позвонили и вернули эту надежду, добавляя к ней еще необъятную радость.

Я выдохнула и вошла в здание, не снимая с лица своей фирменной улыбки. Все свои личные переживания, проблемы и страхи я оставляю за пределами этого роскошного здания. Здесь я для всех сотрудников задорная, позитивная и яркая Оливия Эддерли, не знающая проблем. Здесь я показываю лишь часть своей истинной личности.

– Доброе утро, Люси! – поздоровалась я со своей коллегой, которая уже сидела за столом и работала.

Она помахала мне, попивая из своей огромной кружки кофе.

Я села за свой рабочий стол, находящийся чуть дальше стола Люси, и посмотрела на пустующее кресло за третьим столом.

– А где Саманта?

– Выходной взяла, – ответила мне Люси, не отрываясь от экрана ноутбука.

– В будни? – удивилась я.

– Ну я не знаю всех подробностей. Она вроде переезжает и у нее не получится дождаться выходных, – кратко объяснила она.

Я открыла свой ноутбук и включила его. Для нас, троих переводчиков, выделен свой уютный кабинет, в котором преобладают успокаивающие, нейтральные, постельные оттенки зеленого. С основными отделами компании нас связывают лишь телефоны, через которые нам передают, что необходимо кому-то явиться в переговорный кабинет. Зависит от нашей занятости. Нам стоит лишь переглянуться, оценить у каждой масштаб Пизанской башни на столе и молча встать той, у кого эта башня уменьшилась больше. Все остальные удобства есть у нас в кабинете – кофе машина, принтеры, отдельное помещение для санузла, поэтому необходимости выходит отсюда совершенно не наблюдается.

– Доброе утро, девочки.

Дверь кабинета отворилась и к нам вошла Грейс – ассистентка самого президента компании. Вот она – лицо компании, которая фигурирует везде. Она изящно прошлась от двери к моему столу на своих шпильках, несмотря на то, что в ее руках находятся две тяжелые папки.

– Милая, это тебе.

Синие папки с грохотом упали на мой стол. Грейс выдохнула и провела ладонью по своему лбу. Она забрала пустующее кресло Саманты и покатила его к середине кабинета, плюхнувшись на него без сил.

Я без какого-либо энтузиазма осмотрела папки, которые мне даже открывать страшно.

– Это все там заканчивается когда-нибудь? – пробубнила я и села на свое кресло, поправляя очки.

– Увы, но нет. Мне присылают все это каждый день. Я коплю до вечера, чтобы утром принести тебе.

Грейс смахнула свои совершенные белые локоны назад и посмотрела на меня с сожалением.

– И тебе придется все это отдать мне в нужном виде вечером.

– Что? – одними губами спросила я, лишившись голоса после такого заявления.

– Господину Голдману необходимо получить все в английском варианте к вечеру, – немного поправила она себя, будто имя президента компании добавит мне мотивации копаться в этих бумагах.

И это, конечно же, работает безотлагательно. Я просто сжала челюсти и открыла папку, доставая из файла первый лист.

– Эта папка на французском языке, а вторая – на турецком, – добавила Грейс.

Я посмотрела на нее исподлобья.

– Я все для тебя перебрала, – очаровательно улыбнулась она и поморгала своими синими глазами.

В стороне послышался смешок. Это Люси, до этого молчавшая, решила встрять в наш с Грейс разговор.

– Так это твоя работа. У ассистента перебирать бумаги получается лучше всего.

Грейс посмотрела на нее с недовольством.

– Ты сейчас обидела меня своими словами. Откуда тебе вообще знать, что я испытываю, работая ассистенткой у президента?

Сейчас Грейс начнет жаловаться на свою работу. Люси внимательно слушала ее, когда я решила взяться за работу и закончить с переводом ближе к пяти вечера. Это в лучшем случае. Придется отказаться от обеденного перерыва.

– Я работаю у него уже три года, а в нормальный отпуск так и не уходила. Представляете, насколько все ужасно?

– В чем проблема? Уходи, – посоветовала Люси, на что Грейс усмехнулась.

– Я бы рада. Уже говорила на эту тему с господином Голдманом. Он сказал мне, что не собирается в тяжелое время надеяться на временную ассистентку, которая даже после обучения будет тупить. Он поставил передо мной выбор: или я нахожу подходящую кандидатуру в нашей компании и обучаю ее за час, или я могу забыть о таком длительном отпуске.

– То есть он хочет сотрудника из компании?

– Ну да, который хотя бы знает с чем мы работаем, а не человека с улицы, пусть и с должным образованием. Но я пока не нашла подходящий вариант, – взвыла Грейс.

Я слышала их разговор из-под звуков клавиатуры. Смотрела на французские предложения и сразу же печатала их на английском в своем ноутбуке. Меня почему-то напрягло молчание девочек, и я решила поднять глаза.

Сначала взглянула на Грейс, которая так смотрела на меня, будто я какой-то редкий алмаз. Затем перевела настороженный взгляд на Люси, которая будто бы одобряла меня для какой-то миссии.

– Что такое? – издала я боязливый голос.

Грейс осторожно покатилась на кресле по полу и таким образом приблизилась к моему столу. Она улыбалась мне и уже смотрела щенячьими глазами.

– Оливия, может ты попробуешь поработать вместо меня? Всего лишь на месяц.

Мои глаза округлились от шока.

– Ты перегрелась? – пискнула я.

Грейс сложила свои ладони в молитве и продолжала взглядом умолять меня согласиться. Люси всем своим видом показывает, что поддерживает безумную идею Грейс.

– С чего вы вообще взяли, что я подходящая кандидатура?

– Ну как? – Грейс выставила свою руку, сгибая поочередно пальцы, когда она давала характеристику на меня. – Ты трудолюбивая, ответственная, способная и, в конце концов, работаешь в компании.

– Всего два месяца.

– И при этом уже знаешь структуру всей нашей работы. Ты переводчик, знаешь все, что происходит в компании, и даже присутствуешь на переговорах.

– Люси работает дольше.

– Но я не трудолюбивая, посмотри, какой важный критерий выпадает из нужного списка, – пожала плечами Люси.

– Саманта…

– …которая постоянно просит выходные, – не дала мне закончить Люси, которая явно жаждет отправить меня в приемную президента компании.

Кажется, у меня закончились всякие аргументы, чтобы избежать этого безумства. А простая фраза «Не хочу» здесь не сработает и не освободит меня от цепкого взгляда Грейс, которая говорит им, что я ее последняя надежда.

Люси решила добить мои протесты окончательно.

– Посмотри на человека. У нее уже черные круги под глазами. Она жить не успевает. Ну замени ты ее на месяц. Это не так долго.

– Пожалуйста, – запищала Грейс.

– Ладно! – вскрикнула я. – Хорошо!

Грейс подпрыгнула от радости и захлопала. Я ненавижу, когда на меня давят с такой жалостью. Будто если я откажусь от помощи, то мир человека рухнет. Когда о чем-то просят, то буквально вкладывают в ладони свою надежду. Автоматически создается ответственность за это хрупкое явление и уже появляется страх раздавить ее.

Ещё одно решение в моей жизни, которую я не взвесила, а приняла спонтанно, из-за давления со стороны. Такие выборы, без плана, – неизвестность, которая несет за собой панику. Исключительных случаев становится все больше.

– Рано радуешься, – со злостью проговорила я. – Моего согласия мало.

Грейс отмахнулась.

– Я дам на тебя такую характеристику, что у него даже дополнительных вопросов не возникнет.

Это вряд ли. Я видела этого человека два раза и двух встреч на сорок минут мне хватило, чтобы понять насколько же он дотошный перфекционист. И его перфекционизм относится даже к людям. Кажется, если он увидит на ком-то плохо выглаженную рубашку, то немедленно отчитает, не говоря уже о том, насколько он ненавидит медлительных и плохо знающих свое дело людей.

Я не общалась с ним напрямую, даже наши взгляды не пересекались, но я поняла, какой этот мужчина, стоило лишь побывать с ним в одном кабинете и наблюдать за тем, как он проводит переговоры – жестко, четко, без сомнений. Мой же перевод получался более мягким, но представители других компаний, из других стран, по голосу моего босса прекрасно понимали, насколько он непреклонен и уговоры бессмысленны.

Когда я подумала о том, какой неумелой буду в роли его ассистентки, то впала в ступор. Внутри нарастала паника, когда я представляла, как он орет на меня и унижает, называя ничтожеством.

Я готова была яро отказываться, изображать панику, но Грейс уже вылетела из нашего кабинета на крыльях счастья.

Боже…Пусть он откажется взять меня к себе на этот короткий, но такой мучительный срок.