CHRISTINE ARNOTHY

DÉSERT

BRÛLANT

roman

Christine Arnothy. Désert brûlant

Ouvrage publié avec l’aide du Ministère français chargé de la Culture – Centre national du livre

Издание осуществлено с помощью Министерства культуры Франции (Национального центра книги)

Дизайн переплета – Александр Архутик

© Librairie Grasset et Fasquelle, 1992 © E. Сергеева, перевод, 2011 © Палимпсест, 2011 © ООО «Издательство «Этерна», оформление, 2011

1

Поджидая Гарри на этой венской террасе, окутанной выхлопными газами, я удалялся в места, где мне хотелось бы жить. Я был гол в кристально чистом тропическом мире, редкие рыбки легко касались меня. Девушка, которую я подцепил возле коралловой отмели, приближалась, когда неожиданно дружественная волна подняла и бросила ее в мои объятия. Кожа ее была с перламутровым отблеском. Мы плавали вместе, и я упивался соленой водой с ее губ. Приподнимал за шелковистые ягодицы, она обхватывала мою талию своими ногами, отдаваясь моим все более настойчивым ласкам. Я вот-вот проник бы в нее, мы бы взорвались от наслаждения.

– Месье, месье!

Мое мысленное бегство грубо остановлено.

Гарсону из кафе удалось вытащить меня из моря. Я с трудом приходил в себя.

Он торопливо спросил:

– Что будете пить?

– Кофе. Черный…

Вскоре он вернулся и сухим жестом поставил кофе на стол и теребил листок, наверное ждал, что я заплачу. Его настойчивость стесняла меня. Из упрямства я смотрел в сторону. Он отошел, я был уверен, что он меня ругал. Мне бы надо было тоже его поругать для облегчения. С того утра у меня появилась неприятная уверенность, что я ломаного гроша не стою. Вчера в суде один секретарь сказал мне, что я наивный человек, но что он находит это трогательным. Я бы предпочел, чтобы он обозвал меня дураком, это было бы не так серьезно.

Чайная ложечка выпала из блюдца. Поднимая ее, я стукнулся головой. Какой-то псих сигналил клаксоном. Вена превратилась, вслед за Лондоном и Парижем, в бурлящий котел. Слишком много народа, машин и денег… Настоящих, крупных, кичливых. С тех пор, как я получил дипломы, я только и делал, что ссорился с деньгами. Я объявил войну грязным деньгам. В результате драмы, пережитой в Брюсселе, я оказался здесь, в Вене, в качестве свидетеля обвинения на процессе, получившем громкую международную известность. Поскольку я был адвокатом, мое присутствие мешало юристам; тем не менее в коридорах во время частных бесед без свидетелей они меня поздравляли. «Благодаря вам, юриспруденция восстанавливает свою безукоризненность». На протяжении пяти дней мое имя не сходило со страниц ежедневных газет, но после оглашения вчерашнего приговора я оказался в изоляции, всеми отвергнутый. В то утро Гарри Болтон, адвокат из Бостона, попросил встречи со мной. Я был так удивлен, что, не сомневаясь, согласился на эту встречу. Я был заинтригован и сбит с толку. Чего хотел известный адвокат из Бостона? Что он делал в Вене? Он тоже хотел меня поздравить? Право, не с чем поздравлять… Для того, кого я отправил в тюрьму, я отныне – человек, которого следует убить. Я еще состоял в парижском кабинете адвокатов, но надолго ли – неизвестно… Я втянул своего патрона в сомнительное дело.

Вместо того чтобы заткнуться и замолчать, я стал нападать на неподлежащих критике, на тех, кто обладал властью, оккультной властью. Этот процесс в Вене изгонял меня из нормальной жизни. Я стал маргинальным поневоле. Мои требования честности и особенно требования отмщения поставили меня во главе международного черного списка.

Вчера в здании суда, когда я направился к выходу из зала заседаний, мне пришлось пройти мимо трех адвокатов защиты, тихо говоривших между собой. Один из них крикнул в мой адрес: «Все мы смертны, дорогой коллега, но некоторые – более смертны, чем другие». Об этом же мне напоминали анонимные письма. Наступит день, когда меня убьют на улице или же раздавят проезжающей машиной. А Париж? То, что меня ждало в Париже, тоже не назовешь радостным. Сообщение о повышении налогов и об увеличении пособия на питание бывшей моей жене… Я-то думал, что после развода, взбодренный, с новыми силами во всем теле, я буду выступать как цирковой артист на жизненной арене… Наконец свободен! Какая ошибка! Я погряз в долгах, еле сводил концы с концами. А в довершение всего меняли штукатурку на скромном доме, где я жил. Квартира моя, отрезанная от внешнего света, походила на бункер. А в канун моего отъезда видеомагнитоскоп сломался. В одном старом фильме Аль Пачино говорил: «Вы меня достали». Он еще не был «крестным отцом», только жертвой общества. Вроде меня.

Я взглянул на часы. Гарри Болтон скоро придет – как он меня разыскал после стольких лет молчания в моем посредственном жилище? Хочет мне выразить соболезнования? Я оставался недвижим, во власти беспокойства, опасаясь будущего… Потом почувствовал рядом сильный запах одеколона. Оглянувшись, узнал его – он мало изменился, только контур лица слегка расплылся.

– Дорогой Григори, как я рад видеть вас, – сказал он, пожимая мне руку. – Я так часто думал о вас. Судьба нас разлучила…

А во мне назревали горькие слова: «Судьба, говоришь? Ну и сволочь же ты. Ведь ты меня подвел». Я улыбался.

– Здравствуйте, мистер Болтон.

– О нет! – воскликнул он… – Зовите меня Гарри, как в доброе старое время. Когда я увидел ваше фото в газетах, я испытал чувство гордости за то, что знаком с вами. Какой талант, дорогой мой! Ваше выступление стоило судебной речи. Какой размах, как открыто лицо, глаза в глаза с Сантосом… Какой спектакль!

Он меня задабривал. Этот удав нежно обвивал мне ноги. Пытался смягчить горечь невыполненных обещаний! Зачаровывал меня взглядом. Глаза его были очень светлыми, белые волосы старательно причесаны. Схватив стул, спросил:

– Вы позволите?

Манеры те еще! Нами самими назначена встреча, и он еще спрашивает разрешения сесть! Подлый предатель – так я обзывал его шутя – хотел соблазнить меня еще раз. В ту пору, когда я вкалывал, чтобы получить звание магистра, я уходил гулять с девушкой из высшего общества Бостона. Она допускала меня в свою кровать, но не в семью. Без денег, европеец, не имея даже ничтожной частицы «de», Григори Уолстер, будущий адвокат. Что это такое? Но она афишировала себя вместе со мной на приемах, я был довольно экзотичной фигурой – француз в Гарварде, – и она выставляла себя в моей компании перед подружками. В холле дома одного из моих друзей она представила меня Гарри. Как раз перед этим она мне шепнула на ухо некоторые сведения: Гарри распоряжался крупными капиталами, и его клиенты ссылались на него при заключении самых деликатных и самых выгодных сделок: вклады в горнодобывающие и нефтяные компании и тому подобное. Адвокат оглядел меня с явным интересом и похлопал по плечу. «Учились в Бостоне? Браво. Редко встречаем здесь французов… Стипендия? Так вы, значит, сверхталантливый. Нам надо встречаться. Я мог бы даже предусмотреть ваше сотрудничество. Вас это заинтересует? Дайте знать, я буду очень рад ввести вас в эту среду». Мы встречались с глазу на глаз неоднократно. Он уверял меня, что ему нужен молодой талант в ближайшем окружении, мы договорились о датах встреч, он обещал помочь в получении грин-карты! «Знакомства завязываются здесь, мой милый… На всю жизнь». Потом Гарри исчез. Я его разыскивал, но безрезультатно. Мои письма, адресованные ему, отправлялись, по-видимому, прямо в корзину для макулатуры. Что же он делал теперь в Вене?

Он сел и проверил складку своих брюк. Во времена немнущихся тканей этот жест вышел из моды…

– Вы, кажется, удивлены при виде меня, друг мой? – продолжал он. – Не больше, чем я. Обнаружить вас здесь… да при таких обстоятельствах! Вы смелый человек! Выведать секреты Сантоса и отправить его в тюрьму… Невероятно.

Я насторожился.

– А вы, Гарри? Вы не выполнили свои обещания…

Он смутился:

– В нашей профессии не следует торопиться. Кончают всегда тем. что находят способ оказать услугу. Верно?

Я пожал плечами. Он продолжал:

– Я проведу несколько дней у друзей, в Германии. Каждый год я приезжаю сюда в эту пору и привожу в порядок их дела, более или менее деликатные. Я заехал в Вену, чтобы увидеть Сантоса на скамье подсудимых. Меня очень радует этот спектакль… И вот увидел вас и поговорил.

Он приблизил ко мне свое лицо:

– Между нами, какая муха вас укусила, что вы выступили против Сантоса?

– С некоторых пор не выношу сволочей, – сказал я.

Он задумался.

– Таких, как он, много.

– Во всяком случае, Сантос в тюрьме, и надолго.

– Вы так думаете?

Голос его был бесстрастным. Он продолжал:

– Ваша точка зрения внушает уважение… Таких людей, как вы, надо бы побольше. Я завидую вам. Какой боевой дух! Но если бы я хоть раз вот так отнесся к клиенту, меня бы скинули в Гудзонов залив с камнем, привязанным к ногам.

Я с раздражением ответил:

– Я ни на секунду не изменял своему долгу. Я вернул документы, мне доверенные. Не выдал ни одного секрета профессии. Полностью выполнял мои обязательства и никого не посадил без документов и неопровержимых доказательств полученными мною случайно.

– Вы называете это «случайно»? Нахальство! С точки зрения адвокатской этики вам не в чем себя упрекнуть, но с точки зрения общечеловеческой то, что вы сделали, ужасно. Сантос был клиентом вашей конторы, доверившимся вам по его просьбе. И вдруг вы вонзаете ему нож в спину.

Я привстал:

– Довольно! То, что вы говорите, – ложь. И грубая к тому же. До свидания, Гарри.

– О нет! – воскликнул он. – Please, не будьте таким впечатлительным… Мы говорим между собой…

Сжав мою руку, он заставил меня сесть.

– Я пришел вам помочь, друг мой. У меня есть для вас предложение.

– Предложение? Какая претенциозность! Вы меня бросили в Бостоне…

– Это верно. Но я не думал, что вы воспримите мои обещания буквально. Меня перехватил важный клиент из Невады… И если в нашей профессии не проявишь немного гибкости, а особенно если быть злопамятным, можно дойти до того, что не сможешь ни с кем поговорить…

Он склонился ко мне:

– Хотите заработать пятьдесят тысяч долларов?

– Я не люблю таких шуток.

Он скрестил ноги. Обувь его сверкала, интересно, он сам чистил ботинки или жил с какой-нибудь восточной красавицей? Этот Гарри был похож на развратника.

– Это серьезно. Надо бы совершить поездку. Все расходы оплачиваются – билет на самолет, гостиница, телефонные разговоры. Отсутствие не больше недели…

Горло у меня пересохло.

– Гарри, я достиг критического уровня. У моего патрона дикое желание меня спровадить. Если потяну за веревку, все кончится.

– Вы ему надоели, его стесняете. Вот как раз я могу быть вам полезен и в этом плане. Покажу ему несколько выгодных дел, если он предоставит вам свободу… Буррель не злой.

– Вы его знаете?

Он улыбнулся.

– В этой профессии все люди, имеющие вес, знают друг друга. Контакты не постоянны, их прерывают, потом опять восстанавливают… Я уверен, что он выслушает меня с интересом. Для него только выгодно…

Мне было не по себе. Беспокойно.

– Не торопитесь. О чем речь?

– Я вам уже сказал: о пятидесяти тысячах долларов. Вы такой умный, Григори…

Я посмотрел на улицу, на автомобили, едущие бампер к бамперу.

Пятьдесят тысяч долларов! Передохнуть, ликвидировать дыры в бюджете и даже купить турпутевку в мой город-мечту Сидней. Порвать связи с Парижем и сказать патрону все, что я о нем думаю. Мечта!

– Ну так как?

– Даже среднего ума человек может заинтересоваться такой суммой.

Он хлопнул меня по спине.

– Браво!

Гарсон вновь подошел к нашему столику. Гарри заказал чай, только «китайский».

– Китайский… – повторил гарсон, – С молоком или с лимоном?

– Натуральный, – сказал Гарри.

Гарсон ушел, а он продолжал:

– Есть у меня подружка, живет она в Соединенных Штатах, француженка…

– Весь превратился в слух…

– Это она предлагает такую сумму. То есть ее друг, деловой человек.

Я сжался:

– Я не гожусь…

– Уверяю вас, годитесь.

– А почему я? Если бы вы не увидели меня на этом процессе…

– Я бы нашел кого-нибудь не такого дорогого, но и не такого надежного. Ах, сказал я себе: вот и он, чудесный Григори, мой французский друг из Бостона… Не чудесен ли он, этот парень? Рискует жизнью ради правосудия… Настоящий рыцарь. С ним можно не бояться никакого риска.

Временами он приглаживал почти женским движением свои белые волосы, проверяя, хорошо ли они лежат. Малейший вихор его бы огорчил. Мне бы такого дядюшку или крестного. С четырнадцатилетнего возраста мне объяснили, что я мужчина и должен «прямо смотреть» на жизнь и иметь учителя, «гуру», я придумывал себе друзей, которые потом оказывались лишь знакомыми. Несколько лет тому назад я решил, что благодаря Гарри я смогу обосноваться в Бостоне…

– Вы меня слушаете? – спросил Гарри.

– Внимательно слушаю.

– Кажетесь отсутствующим…

– Вовсе нет.

– Ну вот. Когда-то французская подружка вышла замуж за немца, графа, но брак этот оказался неудачным. При разводе отец добился того, что ему оставили обеих его дочерей. С тех пор они по очереди живут у их матери в США. Дженнифер, старшая, должна уехать со дня на день в Лонг-Айленд. Обычно она делает пересадку в Париже и проводит день у тетушки. Предположим, что она едет с вами… Вы могли бы ее сопровождать до дома ее тетушки, на следующий день заберете ее там и отвезете затем к ее матери…

Гарсон вернулся. Гарри взялся за горячую ручку чайника, обернув пальцы толстой и сильно накрахмаленной салфеткой.

– И за это мне дадут… пятьдесят тысяч долларов?

– Да, – сухо ответил он.

– Опасаетесь похищения?

– Не обязательно. Неважно, все может случиться.

– Сколько ей лет?

– Девятнадцать.

Я подскочил:

– Вы смеетесь надо мной?

Гарри поднес чашку к губам.

– Нет, недавно она перенесла моральный удар, психологическую травму… И все это может иметь непредвиденные последствия. Мать ее хочет защитить от нее самой.

– Сумасшедшая? Скажите прямо…

Он отпил горячего чая и покачал головой:

– Умная, восприимчивая, но беспокойная. Времена сейчас смутные, Григори. Раз предлагают пятьдесят тысяч долларов за поездку, значит, надеются, что сопровождающий проявит некоторую гибкость… И не будет задавать слишком много вопросов.

Я не знал, что сказать.

– Я уже попался один раз, теперь воздержусь.

Он пожал плечами:

– Как хотите, вас никто не может заставить взяться за это дело.

– Почему такая сумма?

Он раздраженно сказал:

– До чего вы недоверчивы! Я добился этой суммы, потому что это вы. Я бы меньше расстраивался, оставив вас в Бостоне.

Я сделал вид, что допил свой чай.

– В чем истинная проблема? Она шизофреничка, нимфоманка?

– Сама добродетель, – сказал он, возмутившись, – Но слишком независимая. Например, она сможет изменить свое мнение и захотеть остаться в Париже. Она совершеннолетняя и располагает небольшой суммой денег, унаследованной от бабушки по отцовской линии… Ее трудно сдержать.

Я аккуратно положил ложечку на блюдце.

– А она согласится, чтобы я сопровождал?

– Встреча должна выглядеть случайной. Соблазнительный француз в возрасте, интересующем девушек, – вы можете ей понравиться. В этом случае она может быть в восторге от поездки с вами…

Подошедший гарсон хотел получить деньги. Гарри взял свой чек, а мой нет. Для человека, который предлагает пятьдесят тысяч долларов, такая жадность или, точнее, такое неумение вести себя удивляет. Он не оставил чаевых, сложил чек и положил его в бумажник. Он ждал, что за него кто-то оплатит, и если да, то кто? Я кинул на стол шиллинги, какие был должен. Гарсон ушел, обиженный этими скупыми иностранцами.

Гарри продолжал:

– Ну так как, договорились? Достаточно размышляли… Уверяю вас, дело чистое, здесь требуется некоторая дипломатичность. Вы должны выполнить обязанности телохранителя, но так, чтобы она не обнаружила этот семейный заговор до прибытия в Лонг-Айленд…