– …логических контура, которые уничтожают даже мельчайшую вероятность ошибки. Спасибо, мистер Беллигейл, я знаю. И искренне уважаю создателя этой машины, кем бы он ни был. Но все же задумайтесь. По иронии судьбы, чаще всего тонут те корабли, которые еще на стапелях торжественно именуют непотопляемыми. И больше всего галстуков сожжено именно патентованными утюгами, которые совершенно безопасны в использовании.

Мистер Беллигейл рефлекторно коснулся своего галстука, остро очерченного и похожего на свисающее с его шеи бритвенное лезвие. В отвороте его безукоризненно выглаженной рубашки на миг мелькнул кадык, бледный и острый.

– Я понимаю, к чему вы апеллируете, полковник. Но вынужден отвергнуть ваше предположение немедля. «Лихтбрингт» не ошибается. Или вам придется предоставить существенные доказательства в пользу этой теории.

Герти ощутил подавленность. Перспектива борьбы с невидимым механическим чудовищем, надежно укрытым в толще земли и представляющим собой пышущие паром мили трубопроводов и колючих шестерней, представилась ему не более заманчивой, чем преследование германских шпионов. С другой стороны, она была куда безопасней. В отличие от шпионов, счислительные машины не оборудованы оружием и не способны причинять вред человеку, в чем уже заключено немалое их достоинство.

Мгновение спустя на воображаемом горизонте Герти, уже затянутом свинцовыми предгрозовыми тучами, зажглась крохотная звезда.

– У меня есть доказательства! – выпалил он решительно.

Мистер Беллигейл приподнял бровь. На любом другом лице подобное мимическое движение выглядело бы выражением легкого удивления. На лице второго заместителя оно выглядело зловеще.

– Слушаю вас, полковник.

Герти небрежно положил на стол мистера Беллигейла увесистую папку, которую на протяжении всего разговора держал в руках.

– Вот.

Мистер Беллигейл даже не сделал попытки ее открыть.

– Что это?

– Это материалы по делу Бангорской Гиены.

– Помню. Уинтерблоссом, так?

– Он самый. – Герти кисло улыбнулся. – С разрешения мистера Шарпера я приступил к собственному расследованию. И вот что я получил, когда запросил у вашего «Малфаса» всю соответствующую документацию.

– Спасибо, мне знакомы эти материалы.

– И все же взгляните. Пожалуйста.

Мистер Беллигейл беззвучно открыл папку и принялся читать. Его бесцветные глаза быстро бегали по строкам. И чем ниже они опускались, тем больше в их углах собиралось крохотных морщинок.

– Что за ерунда? – наконец спросил он, отрываясь от чтения. – Это не дело Уинтерблоссома. Это сборник рецептов пирога с ревенем.

– Сто сорок четыре рецепта, – подтвердил Герти с некоторым злорадством. – Встречаются весьма интересные. Но есть один недостаток. К делу Уинтерблоссома они не имеют никакого отношения.

Мистер Беллигейл с некоторой брезгливостью отодвинул папку от себя.

– Все элементарно, полковник. Вы попросту неверно составили запрос. Это бывает с теми, кто слабо знаком с машинной логикой.

Поверх папки Герти шлепнул усеянную дырками мемокарту, ту самую, на создание которой потратил столько времени. Жест получился красивый, точно это был козырный туз, элегантно брошенный на стол в разгар партии.

– Мой запрос в полном порядке. Можете проверить.

Мистер Беллигейл нахмурился. Герти подумалось, что сейчас он попросту велит самонадеянному клерку убираться из его кабинета. И впрямь, мелькнуло в глазах второго заместителя нечто подобное, сродни колючему гальваническому разряду.

Однако мистер Беллигейл не случайно считался одной из опытнейших канцелярских крыс. Крысам свойственны многие чувства, не понаслышке известные человеку, в том числе хитрость, подозрительность, ярость и даже дерзость. Но также им свойственно и любопытство. Именно поэтому мистер Беллигейл молча взял мемокарту. Его ловкие тонкие пальцы, которые в то же время выглядели достаточно сильными, чтоб согнуть дюймовую свинцовую трубу, быстро прыгали по отверстиям в картоне, ощупывая их, как пальцы слепого ощупывают набранную шрифтом Брайля книгу. В этот миг он сам походил на считывающий контур «Лихтбрингта».

На проверку у него ушло не более десяти секунд.

– Есть ошибки в синтаксисе, – заметил мистер Беллигейл, все еще держа карту в руках. – Но, справедливости ради, не очень существенные. Насколько я понимаю логику «Лихтбрингта», подобный запрос он должен был обработать верно.

– Возможно, он умнее, чем нам кажется, – язвительно предположил Герти. – И рассудил, что преследование Уинтерблоссома стоит отложить и сделать перерыв на пирог с ревенем?

Ему мгновенно перехотелось острить после того, как мистер Беллигейл поднял на него взгляд. От этого взгляда, должно быть, молоко мгновенно скисало, а горящее в камине пламя тухло.

– «Лихтбрингт» не умеет рассуждать. Он всего лишь машина. Современная, сложная, логичная, но все же. Он должен был выполнить подобный запрос без ошибок.

– Быть может, вы попробуете, мистер Беллигейл? Как вы правильно заметили, у меня нет большого опыта в общении с вашим… вашей… машиной.

– Так и поступим. Но если окажется, что с «Малфасом» все в порядке и адекватность «Лихтбрингта» не может быть подвергнута сомнению, вы немедленно отправляетесь в Коппертаун выполнять свою работу.

– Да будет так, – торжественно кивнул Герти.

Он ожидал, что мистер Беллигейл достанет чистую мемокарту и, вооружась никелированным компостером, примется выбивать на ней отверстия, но второй заместитель ничего подобного делать не стал. Он протянул руку к собственному терминалу и достал из него что-то вроде телефонной трубки на гибком металлическом шнуре.

– Наш новый метод связи с машинными контурами, – пояснил мистер Беллигейл, уловив недоумевающий взгляд Герти. – В свое время мы намеревались обучить машину человеческой речи. Отчасти удачно. «Лихтбрингт» способен воспринимать команды, отданные голосом. Сеанс один. Мистер Беллигейл. «Малфас». Запрос. Приоритет один. Вывод третьим каскадом. Протокол «Эф». Дело Уинтерблоссома.

Помимо телефонной трубки, у терминала имелся и наушник, на который Герти машинально уставился.

– Оно и ответит вам человеческим голосом?

– Что?.. Нет. Пока еще «Лихтбрингт» не способен к полноценному двустороннему общению. Может, лет через пять или шесть нам удастся научить его изъясняться подобно человеку, но пока еще нет… Идет обработка запроса. Вот видите, полковник, вы зря подняли панику!

Терминал едва заметно дрожал и вибрировал, из его щелей пробивались, мгновенно тая, язычки белесого пара. Герти, как обычно, ощутил себя неуютно, представив, как в недрах здания Канцелярии сейчас вертятся шестерни и стучат поршни механического титана.

Наконец терминал изрыгнул из себя стопку еще горячих листов. Мистер Беллигейл взял их в руки, многозначительно взглянув на Герти. Тому оставалось лишь изобразить на лице вежливое любопытство. Что ж, стоило хотя бы попытаться. Быть может, это было глупо, но, в конце концов, он выиграл для себя немного времени. Интересно, стоит ли ему захватить респиратор в Коппертаун? Говорят, там отчаянно едкие испарения, а уж после аварии…

– Ничего не могу понять, – раздраженно произнес мистер Беллигейл, рассматривая листы. – Какая-то шутка?

– Что такое?

– Послушайте…

Мистер Беллигейл прочел без всякого выражения, но с явственным отвращением на лице:

 
«Из Франции вы прибыли?
К Лондону спускаетесь?
Видали Джорди Щенка и его красавицу?
Бывали вы в заведении,
                                именуемом Борделем?
А видели вы Светлость Джорди,
                            скачущего на гусыньке?»^[5]
 

– Очень мило, – заметил Герти нарочито ровным голосом. – Кажется, что-то подобное я читал у Хогга.

– Это не дело Уинтерблоссома!

– Да, полагаю, не оно.

Мистер Беллигейл взглянул на Герти так, точно перед ним сидел германский шпион во плоти. На какой-то краткий миг Герти даже показалось, что проще всего будет мгновенно принять вину на себя, включая взрыв в Коппертауне. Впрочем, справедливости ради, мистер Беллигейл не посчитал необходимым излишне задерживать на нем свое внимание.

– Возможно, какая-то мелкая техническая оплошность, но не серьезная ошибка, – заметил он. – Скорее старик Бенсон^[6] явится на поклон к Папе Римскому, чем машина ошибется.

Герти постарался изобразить что-то вроде вежливого сочувствия. Как и полагается джентльмену, наблюдающему за тем, как другой джентльмен находится в весьма затруднительном положении, но не желающему нарушать эту картину.

– Быть может, стоит попробовать еще раз?

– Вы правы, полковник. Попробуем.

Мистер Беллигейл повторил в микрофон свой запрос. В этот раз каждое слово он произносил предельно четко, через равный интервал, словно говорил с неразумным ребенком.

Ждать пришлось даже меньше, чем в прошлый раз. По терминалу прошла короткая дрожь, и на его поверхность выбросило одну-единственную карточку вроде почтовой открытки. Это не могло быть делом Уинтерблоссома, но Герти все равно терпеливо ждал, пока второй заместитель пробежит ее глазами.

– Что за дьявол?

– Опять ошибка?

– Вероятно.

Мистер Беллигейл швырнул карточку на стол. И, хоть она была перевернута, Герти в несколько секунд успел прочитать ее содержимое, состоящее всего из двух строк:

«Считаю необходимым довести до сведения всех лиц, которые в силу обстоятельств имеют касательство, что миссис Бьюконен в среду после обеда выпила два стакана сельтерской с сиропом».

Более ничего на карточке не значилось.

– Кто такая миссис Бьюконен? – ошарашенно спросил Герти.

– Не имею ни малейшего представления, – раздраженно произнес мистер Беллигейл, разглядывая злополучную карточку. – Какой-то сбой, по всей видимости. Что-то вроде короткого замыкания.

– Но «Лихтбрингт» не совершает ошибок.

– Как будто бы я не знаю!

– Может, попробовать еще раз? – осторожно предположил Герти.

Мистер Беллигейл уже не был так уверен, как несколькими минутами ранее. Впервые в его образе, прежде казавшемся Герти безмерно зловещим, проступило что-то новое. Прежде никем не виденное и оттого непонятное.

– Вы считаете?

– Конечно. Попробуем еще раз.

Они попробовали еще раз. В этот раз мистер Беллигейл читал команду так, словно разговаривал с умственно отсталым глухонемым. Ее понял бы любой, владеющий английским языком, будь он даже из индийских колоний или дебрей Северной Америки.

«Лихтбрингт» недолго размышлял над ответом. Вынырнувшая из терминала карточка оказалась не менее лаконичной, чем предыдущая.

Не сговариваясь, Герти и мистер Беллигейл молча ее прочли.

«Для приготовления превосходного средства от сорняков нам понадобятся две унции китового жира, килдеркин^[7] лучших красных чернил, ручка от вешалки и рецензия на роман “Тетя Энн”^[8] трехгодичной давности».

– Нелепица, – кратко сказал мистер Беллигейл, раз за разом перечитывая глубокомысленный ответ «Лихтбрингта».

– Может, какой-то шифр?..

– Это не шифр, это белиберда. Возможно, все дело в этом новом устройстве речевого ввода? Пожалуй, стоит попробовать обычный способ на мемокарте.

– Верно, – поддержал Герти, стараясь выглядеть как можно более индифферентным. – Я всегда за старые добрые методы. Новые веяния зачастую приносят больше путаницы, чем пользы.

Мистер Беллигейл достал из письменного стола пустую мемокарту и, задумавшись на непродолжительное время, принялся ее компостировать. Несомненно, у него был огромный опыт в этом деле. Круглые кусочки, подобно конфетти, летели на пол, а поверхность карточки на глазах покрывалась причудливым перфорированным узором. Запрос, на оформление которого Герти потратил несколько мучительных часов, мистер Беллигейл закончил менее чем за минуту.

– Готово, – сказал он, вкладывая мемокарту в терминал. – Теперь никакой накладки быть не может. С помощью отдельных синтаксических суффиксов я продублировал команду. «Лихтбрингт» распознает ее в любом случае.

– Будем надеяться, – лицемерно согласился Герти.

Им не пришлось долго ждать. Разогревшись, «Лихтбрингт» работал со скоростью хорошо отлаженного станка.

«Лечебный сателлит скучающе прерывавшегося зафрахтовавшее и нелюбезно оживившее убиение, хотя юдофильски всосавший приступал приподнимать закрыто сотрудничающий разъемными и афиширующими фиксаторами. С первыми петухами укороченные деноминаторы могут приравнивать раздраженную зыбь однова улучшавшими канделябрами. Возможно, что вымороченный соглядатай является. Монофизитский самоцвет давненько не старается на основании хука».

– Неплохо, – сдержанно одобрил Герти. – В этом есть определенный настрой. Мне даже кажется, если бы это опубликовали в одной из лондонских газет, уже на другой день появились бы похвальные отзывы новому гению пера, отважно бросившему вызов устаревшей и сонной британской словесности.

Этот комментарий ничуть не обрадовал мистера Беллигейла. Напротив, на Герти он бросил такой взгляд, что зубы сами собой щелкнули, едва не прикусив язык, точно были не его собственными, а «зубами Ватерлоо»^[9], вздумавшими действовать по своему усмотрению.

– Это недопустимо, – произнес он, разрывая карточку пополам. – Но приходится признать очевидное: машина работает со сбоями. Никогда бы не подумал, что «Лихтбрингт» может ошибаться… Остается надеяться, что поломка незначительна и локализована в одном месте. В таком случае ремонт не должен занять много времени.

– Извините, мистер Беллигейл, но я вынужден вас огорчить, – заметил Герти. – Насколько я понимаю, все блоки «Лихтбрингта» обособлены друг от друга?

– Так и есть. «Лихтбрингт» является их логическим центром, но действуют они сами по себе. Так надежнее.

– В таком случае речь уже идет не о локальной ошибке. Судите сами. «Малфас», который служит при Канцелярии архивариусом, в нерабочем состоянии, как мы только что убедились. «Асмодей», заведующий Коппертауном, допустил ошибку. Судя по количеству аварий, не одну…

– У нас нет доказательств, позволяющих предположить некорректную работу «Асмодея»!

– Будут, – мрачно пообещал Герти, продолжая загибать пальцы. – Кто у нас третий? «Фокалор», смотритель порта?..

– Он самый, – подтвердил мистер Беллигейл.

– Боюсь, болезнь коснулась и его. Причем не сегодня.

– Что вы имеете в виду, полковник?

Герти принялся загибать пальцы.

– В прошлом месяце «Герцогиня Альба» не зашла в Новый Бангор из-за какой-то путаницы в командах. «Фокалор» увел ее в Веллингтон. «Дымный» сел на рифы, повинуясь, опять же, наводке вашей машины. Тогда я посчитал, что это досадные совпадения, которые время от времени случаются… Теперь же мне видится в этой череде случайностей определенная зловещая закономерность.

– А вы внимательно следите за всеми кораблями, заходящими в порт, полковник, – негромко сказал мистер Беллигейл, внимательно разглядывая собеседника. – Даже не подозревал, что вы интересуетесь транспортными сообщениями острова.

Герти в этот момент захотелось иметь при себе что-то вроде зеркального щита Персея.

– Я стараюсь интересоваться всеми событиями города, – с достоинством сказал он. – Вы сами знаете, что служба в Канцелярии сопряжена со всеми сферами здешней жизнедеятельности… Какой из блоков у нас остался? «Набериус»? Ваш придворный предсказатель?

Мистер Беллигейл был слишком озабочен, чтоб обратить внимание на эту колкость.

– Понимаю, к чему вы ведете. Вы правы, стоит проверить и этот блок.

В самое короткое время второй заместитель набросал еще одно послание на мемокарте, на этот раз к «Набериусу», содержащее в себе запрос о том, сколько будет стоить каменный уголь в Новой Зеландии к следующему кварталу при текущих биржевых котировках.

«Набериус» не затруднился с ответом. По его мнению, тонна каменного угля должна быть равноценна бушелю морковной ботвы при сохранении текущего атмосферного давления. Но в случае, если четверг будет ясным, не исключена тенденция к изменению цены, которая в самом негативном варианте может достичь сорока галлонов мартовской росы.

– Он пьян, – пробормотал мистер Беллигейл с удивлением и отвращением одновременно.

– Счислительные машины едва ли потребляют горячительные напитки, – резонно заметил Герти. Но заслужил лишь очередной испепеляющий взгляд.

– Но тогда получается, что… Что машина неисправна?

Мистер Беллигейл произнес это с недоумением и даже какой-то искренней обидой. Как джентльмен, расстроенный в лучших чувствах, узнавший о чем-то, что решительно невозможно и никак не может случиться, но в то же время случилось. О том, что Ее Величество королева Виктория приняла мусульманство или вода в русле Темзы обратилась бобовой похлебкой. Герти даже стало его жаль. Мистер Беллигейл, всегда невозмутимый, строгий, уравновешенный, выглядящий так, будто является единственным стабильным и незыблемым элементом в окружающем мире, в какой-то миг потерял всю свою власть и даже немного сгорбился. Точно чья-то могущественная и злая воля выбила из-под его ног в черных, безукоризненно начищенных ботинках земную твердь.

– Вероятно, речь идет о незначительном сбое, – поспешил сказать Герти. – Уверен, что обойдется без серьезных последствий, если вовремя принять меры и приступить к ремонту…

Его прервала внезапная и тревожная трель. На этот раз звонил обычный телефонный аппарат. Мистер Беллигейл так резко взял наушник, что едва не порвал провод. Герти не слышал, что ему говорили, но явственно видел, как в лице второго заместителя с каждой секундой делается все больше острых черт. Это было неприятное зрелище, и Герти в который раз пожалел, что в кабинете второго заместителя не имеется окон, которые можно было бы разглядывать в подобные моменты.

– Вы уверены?..

– …

– Когда это стало известно?

– …

– Что это значит? Дьявол. Попробуйте еще раз! И свяжитесь с прочими!

– …

– И я тоже надеюсь. Не предпринимать никаких действий. Я со всем разберусь.

Когда мистер Беллигейл повесил наушник, он выглядел еще более бледным, чем обычно, хоть Герти и не предполагал, что это возможно.

– Что-то случилось? – спросил он, ощущая во рту необыкновенную сухость.

– Случилось, – подтвердил мистер Беллигейл. – В порт прибыла «Заря Норфолка».

Он замолчал, сосредоточенно разглядывая чистый бумажный лист и, кажется, совершенно забыв про посетителя.

– И что с того? – негромко спросил Герти, терпеливо прождав полминуты.

– Кажется, в вашу копилку неисправностей «Лихтбрингта» только что поступил дополнительный довод. – Второй заместитель кисло усмехнулся. – «Фокалор», судя по всему, и впрямь сошел с ума.

– В каком смысле?

– Не знаю. Но он ведет себя так, будто окончательно свихнулся. Он должен был автоматически отправить «Заре Норфолка» ее курс, отведя на безопасное место стоянки подальше от острова дожидаться своей очереди на разгрузку. Вместо этого он приказал ей зайти в гавань. Это не было предусмотрено утвержденным графиком движения.

– Приказал? Он ведь всего лишь машинка, не так ли? Передаточное звено?

– «Фокалор» вооружен мощнейшим комплексом алгоритмов, он сам следит за судами и работает в автоматическом режиме.

– Так отмените приказ!

– Не получится, – мистер Беллигейл отстучал пальцами по столу колючее неприятное арпеджио, – «Фокалор» также заведует всеми аппаратами Попова, при помощи которых мы связываемся с кораблями. Но по какой-то причине он отключил связь, будто принял обет молчания. Мы не можем связаться с кораблями.

– Машина решила немного пошалить, а?

Оставшись без ответа, улыбка Герти быстро растаяла.

– То же самое происходит и с прочими кораблями. «Фокалор» связывается с ними и заставляет передвигаться самым непредсказуемым образом. Как будто играет в крикет, используя для этого корабли возле острова.

Герти перехотелось улыбаться.

– Н-да… – протянул он, не зная, что сказать.

– Благодарение богу, сейчас светло, кораблям удается держаться подальше друг от друга и избегать аварийных ситуаций, но что станет через два-три часа, если не удастся образумить машину?.. В кромешной темноте, лишившись управления, мы рискуем пустить ко дну больше кораблей, чем в битве при Абукире^[10]!