Многие пациенты спрашивают меня: «Вы стали ветеринарным врачом, потому что животных любите?» Я всегда отвечаю: «И да, и нет» – и это абсолютно честно. Я действительно люблю животных, причем люблю всех. Хвостатых и зубастых, пернатых и копытных, домашних и диких. Люблю даже тех, кого видел только по телевизору, и вряд ли смогу встретить в своей практике. Но при выборе профессии врача мною двигала не любовь к братьям нашим меньшим, а стремление и желание помогать, лечить и спасать. Мне всегда казалось, что это самое нужное, самое сложное и самое благородное дело на земле. Я очень хотел стать «человеческим врачом»… Но тогда, в 90-е годы, это стоило безумных денег или требовало колоссальных связей. У меня не было ни того, ни другого… Оставался единственный выход – стать ветеринарным врачом, чтобы помогать, спасать и лечить животных. Поэтому любовь к животным и любовь к профессии врача – это не совсем одно и то же, хотя одно без другого…
В общем, что-то мы отвлеклись от темы… Как говорится, о чем это я…
Иногда, оглядываясь в прошлое, ты никак не можешь найти ответа на вопрос, почему когда-то давно ты поступил именно так, а не иначе. И если твой поступок потянул за собой цепочку событий, завершившихся печальным результатом, ты мучаешь и истязаешь себя, упрекая в неверном решении. Зачем я так сделал, почему я так поступил, ведь я же понимал, осознавал, не хотел… так почему же, почему, почему…
Но бывает и по-другому. Ты понимаешь, что выбранный тобою путь оказался не самым простым и гладким. Вполне возможно, что и другое направление было бы как минимум не хуже. Однако ты полностью уверен, что тогда в прошлом, принятое тобою решение было единственно возможным.
Этот день оказался очень длинным и чрезвычайно богатым на события. Закончив тренировку, я вышел из раздевалки, закинув на плечо спортивную сумку.
– Семен, постой, – окликнул меня тренер, – я сегодня на машине, подкинуть тебя до метро?
Толкаться в жарком переполненном автобусе или хотя бы на 15 минут комфортно расслабиться в мягком автомобильном кресле, давая отдых болящим мышцам и ноющим связкам? В общем, меня не пришлось спрашивать дважды…
Новенькая темно-синяя «шестерка» (автомобиль «ВАЗ-2106») неторопливо несла нас по Большой Академической. Машину тренер купил совсем недавно, и чувствовалось, что это его первый автомобиль. На стоянке он закрывал авто брезентовым чехлом, сдувал с него каждую пылинку и ездил медленно и осторожно, аккуратно объезжая все лужи и выбоины.
– Слушай, Семен, а ты в каком институте учишься? – спросил тренер.
– В ветеринарной академии, второй курс…
– А чего тогда санитаром не работаешь, утроился бы в какую-нибудь клинику… Сначала, конечно, полы будешь мыть… Потом навыков поднаберешься, знакомства заведешь, будешь постепенно учиться, двигаться вперед и станешь ветеринарным врачом…
– Да как сказать, дядя Володя… – Я задумался. – У меня в принципе работа уже есть. Я профессионально занимаюсь дрессировкой, работаю в кинологической службе на авторынке. У меня хорошо получается, да и платят прилично (шел 1995 год, я зарабатывал в месяц около 1000 долларов, что по тем меркам было весьма неплохой зарплатой для молодого человека).
– Погоди, Семен, – возразил тренер, – но ты же в институт поступал, чтобы профессию получить… Я, конечно, слышал, что ты неплохой инструктор, но, извини, чтобы с собаками бегать, высшее образование не нужно…
– Не знаю, дядя Володя… В институте нас практике не учат, а знакомых в ветеринарии у меня нет… А тут и деньги платят, и перспектива вроде есть. Может, и не нужна она мне, эта ветеринария…
– Дам я тебе совет, Семен. Все же я постарше тебя, да и жизненный опыт у меня побольше… Деньги – это, конечно, хорошо, но специальность – это совсем другое. Если будешь врачом, в любое время в любом месте пригодишься. Врач, дорогой мой, это настоящая профессия. А собак дрессировать ты хоть до старости можешь, если нравится… Но ты парень взрослый, смотри сам… Ну, вот и метро!
Тренер включил поворотник и свернул к обочине:
– Давай, Семен. Удачи тебе. Маме привет передавай!
В полупустом вечернем вагоне метро, сидя на скрипучем коричневом диване, я думал о том, что, собственно, именно к маме я и начинаю сейчас свой ночной вояж.
Тут тоже было все непросто… В год моего поступления в институт в Московской ветеринарной академии официально открыли платное отделение, и все москвичи, как самая платежеспособная часть студентов, независимо от уровня знаний и полученных оценок попадали именно туда. Я не был исключением. За мое обучение согласились заплатить, но поставили жесткое условие: в течение лета все выходные я должен работать на даче. Мама поставила мне данное условие, когда я сообщил, что недобрал 1 балл до проходного (по странному стечению обстоятельств из студентов платного отделения этот злосчастный 1 балл не набрал никто). У меня было два варианта: учиться на платном, отрабатывая трудовую повинность летом на даче, или идти в армию… Я почему-то выбрал первый вариант.
Я понимаю сейчас и уже понимал тогда, что человек в любом возрасте хочет устроить свою личную жизнь. И мое обучение оплачивала НЕ мама, и желание поиграть в «деревеньку с крепостными» было тоже НЕ маминым, она лишь транслировала мне желания и хотения ее второго мужа, весьма и весьма небедного человека. Безусловно, сельскохозяйственные работы типа копания, пиления, таскания, окучивания, собирания, кошения и т. д. приучают к труду, закаляют характер, дисциплинируют и бла-бла-бла… Но ощущать себя рабочим, сданным в сезонную аренду, было, безусловно, не слишком приятно.
В общем, выбрав обучение в институте и дав обещание исполнять весенне-летнюю трудовую повинность, слово свое я держал. Причем чем взрослее и сильнее я становился, тем выше была эффективность моих сельскохозяйственных работ, что не могло не радовать моих «работодателей». Все было блестяще организовано. В пятницу, после института меня забирали на машине и отвозили на дачу, где я впахивал все выходные, а в воскресенье вечером меня доставляли в Москву.
Проблемы начались, когда я начал ходить на тренировки. Последняя тренировка заканчивалась в пятницу в восемь вечера. Мама уезжала на машине в пятницу днем, поэтому я должен был добираться до дачи своим ходом. Появилось новое условие: если я хочу ходить в пятницу на тренировку, значит, в субботу, на первой же утренней электричке должен прибыть на место назначения. Электричка в Рязань уходила с Казанского вокзала в 7:10. Чтобы успеть на нее, мне нужно было сесть на самый первый поезд метро, который прибывал на станцию «Щукинская» в 05:45. Для этого мне нужно было выйти из дома не позднее чем в 05:30, соответственно, я должен был проснуться и встать (а это, знаете ли, не одно и тоже) в 5 утра…
Я очень старался, это правда… За уши вытягивал себя в 5 утра из постели, не завтракал, чтобы сэкономить время и успевал в 7:10 втиснуться в битком набитую рязанскую электричку, на которой мне предстояло ехать стоя три часа. Выжатый как лимон, я выпадал из поезда на станции перед городом Рыбное, чтобы совершить 4,5-километровый марш-бросок и прибыть в 11:00 к месту выполнения сельскохозяйственных работ. Меня быстро кормили, вручали орудия труда и выпускали в поле…
Я держал этот темп в течение месяца, но потом все-таки проспал… Может быть, не зазвонил будильник, а может, я его не услышал, но факт остается фактом, на первую утреннюю электричку я опоздал. Вместо 11 утра я прибыл на дачу около двух часов дня, и… на меня, наверное, никогда в жизни так не орали…
Я узнал о себе все: что я ленивый, неблагодарный, безответственный, не ценю доброту и заботу, живу на халяву, подвожу мать и т. д. Еще я должен был всегда помнить, что если бы не ОН – добрый и щедрый, то я бы сейчас в армии унитазы зубной щеткой чистил… Но самое главное, что из-за моего позорного опоздания я не успею выполнить запланированный на эти выходные фронт работ…
Сидя за рычагами трактора и в течение двух часов окучивая наше «крохотное» картофельное поле, я с грустью понимал, что мои пятничные тренировки закончились.
И вдруг, о чудо, мне позволили увидеть луч надежды. Оказывается, есть еще ночная рязанская электричка. Она уходит с Казанского вокзала в 21:56, и идет до г. Рыбное почти без остановок. Я высажусь на станции в 01:00 и, быстро преодолев 4,5 км по ночному лесу, в два часа ночи уже буду на даче. Таким образом, в 10 утра, выспавшийся и свежий как огурчик, я смогу приступить к своим обязанностям.
Я буду спокойно успевать на электричку после вечерней тренировки, и все будут довольны, и сельское хозяйство не придет в упадок… Мне милостиво дают последний шанс, но если хоть раз не приеду, то… Короче, я понял, что, если ночную электричку вдруг отменят, мне придется идти до дачи пешком по шпалам…
Именно с такими «веселыми мыслями» я ехал на метро в тот вечер после тренировки. И еще почему-то в голове постоянно крутилась фраза тренера: «Врач, дорогой мой, это настоящая профессия».
Я прибыл на Казанский вокзал в девять вечера, взял билет, и до электрички оставался еще целый час. Вы представляете Казанский вокзал в девять вечера в середине девяностых? Нет? А я вам скажу так: в середине девяностых в девять вечера на Казанском вокзале было ВСЕ, но ничего из этого мне не было нужно… В течение первых же тридцати минут, которые я провел в зале ожидания, «коммерческие агенты середины девяностых» успели мне предложить: золотые часы «РолЫкс», золотую цепь и печатку[1], наркотики, другие наркотики, девАчку, маЛчЫка, газовый пистолет (савсЭм как настояШШЫй) и, наконец, настояШШЫй нЭпаленый ствол. После того как я отказался от всех этих соблазнов, ко мне подошел милицейский патруль.
– Ты мент? – решил сразу взять быка за рога толстый милиционер в засаленном расстегнутом бронежилете, дыхнув на меня запахом жареных семечек.
Я отрицательно покачал головой.
– Паспорт давай.
Я протянул паспорт.
Милиционер небрежно полистал странички…
– Ты москвич?
– Да.
– Студент?
– Да.
Милиционер внимательно смотрел на меня, постукивая паспортом по ладони.
– Тогда скажи мне, москвич и студент, если тебе не нужны ни бабы, ни ствол, ни наркотики, что ты делаешь здесь, в этой ж…пе в девять часов вечера?
– Я жду ночную электричку на Рязань…
Милиционер понимающе хмыкнул:
– К подруге, что ли, в Рязань едешь на выходные?
– Нет. На дачу…
Глаза милиционера округлились:
– Ты, парень, наверное, больной…
Он вернул мне паспорт, еще раз покачал головой и ушел.
«Внимание, пассажиры! Электропоезд до станции Рязань прибывает на восьмой путь… Повторяю…» – хрипло проговорил динамик, и я торопливо пошел на перрон.
Ночная рязанская электричка никогда не пользовалась у пассажиров особой популярностью. Я здорово удивился, увидев на перроне большую группу ребят моего возраста. Их было человек пятьдесят. Молодые парни, очень просто (если не сказать бедно) одетые, с рюкзаками и спортивными сумками, молчаливо и устало проходили в вагон. Они как-то неаккуратно и безразлично бросали свои вещи на пол, тяжело опускались на скамейки и почти сразу засыпали. Электричка еще только отходила от вокзала, натужно гудя и медленно набирая скорость, а весь вагон уже спал. Спящих ребят раскачивало и подбрасывало на стыках, при торможении часть из них съехали со скамеек на пол, кто-то навалился на соседа, но ни один не проснулся. Ребята спали тяжело: кто-то стонал и всхлипывал, кто-то даже бормотал, ругался и размахивал руками. С бледных и усталых юношеских лиц даже во сне не сходила тревога и напряжение. Эта тягостная, гнетущая, сонная атмосфера подействовала и на меня, и я тоже провалился в темноту.
Я проснулся, когда мы переезжали Оку. Электричка неслась через мост, в грязных окнах мелькали железные опоры, река внизу извивалась широкой черной лентой. В тусклом свете звезд видневшиеся вдали контуры цементного завода казались развалинами зловещего темного замка.
В вагоне было душно, в спертом воздухе висел неприятный запах пота, сигарет и кислый запах немытых тел. Я взял сумку и вышел в тамбур. Одно из окон в тамбуре было разбито, и через ржавую зеленую решетку внутрь врывался свежий ночной воздух. У окна стоял невысокий крепкий парень в темно-синем, поношенном спортивном костюме, задумчиво смотрел на проносящиеся мимо поля с узкими полосами лесопосадок и курил. Он повернулся ко мне:
– Ты сам откуда? – начал он, но, увидев мою светлую рубашку и летние брюки, осекся… – Я думал, ты из наших, из призыва…
– Нет, я просто пассажир… на дачу еду.
– Везуха тебе… – парень завистливо вздохнул, – я сам из-под Архангельска… Мы, все, кто в вагоне, с северов, кто-то с Карелии… Уже пять дней едем. Должны были на поезде, обещали покормить… Но, офицер наш… сука, сказал, что, мол, больно жирно вам на поезде, на электричке доедете. Кстати, меня Николаем зовут.
– А я – Семен! Будем знакомы!
Мы пожали руки.
О проекте
О подписке