Ну, погоди…

Часть 1. Профессор Акбаев

Как же хорошо спалось в нагретом солнцем большом лекционном зале клинического корпуса…

Мой график работы в ветеринарной клинике был сутки через трое. Провести 24 часа на ногах – нелегкое испытание, однако за время дежурства мне почти всегда удавалось поспать хотя бы пять-шесть часов. Но бывали исключения, и вчерашняя смена как раз и была этим исключением. Последняя операция закончилась в два часа ночи, а с пяти утра опять пошли пациенты… Сочетание крепкого кофе, «Сникерса» и холодной «Кока-колы» на какое-то время взбодрило мой отключающийся мозг. У меня хватило энергии убраться в клинике, сдать смену дежурному врачу и даже не свалиться по дороге в институт. Зайдя в еще пустой лекционный зал, я поднялся на самый последний ряд и уютно уселся на широкой деревянной скамье. Нежно погладив теплую поверхность аудиторного стола, я умиротворенно опустил голову на скрещенные руки… «Как мало нужно для счастья…» – устало пробормотал я и провалился в глубокий сон.

– Семен, проснись! Проснись, блин… декан… декан пришел!

Я прекрасно понимаю, что это сон. Какой декан? Сейчас лекция по овцеводству… Кроме того, уже конец семестра, на лекциях не проверяют. Приснится же такое…

– Семен, твою мать!.. Вставай!

Удар ноги под столом был весьма чувствителен, и я мгновенно проснулся. Сонными глазами смотрю по сторонам и с ужасом вижу, что все студенты в лекционном зале уже стоят. Поспешно вскакиваю, застегивая белый халат, но… поздно…

– Да… докатилиС, – слышу я грозный голос с кавказским акцентом, – студЭнт приходит на лЭкцию, нЭ чтобы пАлучать знания, а чтобы пАспать!!! ПАзор, какой пАзор!

– Магомет Шагаевич! – Я стою, опустив голову. – Виноват, спорить не буду. Я просто ночью лег около двух, очень устал…

– ЭтА нЭ Аправдание! – отрезал декан. – СтудЭнт должен всЭгда правиЛНо рассчитываТ свАи силы. Нэ надА ложиТСя около двух – ложиС около одной!..

Хохот в большом лекционном зале грохнул так, что на потолке замигали лампы… Профессора Акбаева, нашего декана и заведующего кафедрой паразитологии, все боялись и любили. Высокий, статный и широкоплечий, несмотря на свои «шестьдесят с плюсом», он был по-юношески эмоционален, активен и резок. В общем, настоящий горец в облике интеллигентного профессора. На самом деле отчество доктора наук профессора Акбаева было Шогаибович. В студенческой среде оно быстро трансформировалось в более произносимое: «Шагаевич», но профессор никогда на это не обижался.

– И еще хАчу сказаТ, – продолжал профессор, – что юноша в вашем возрастЭ вААбщЭ нЭ должен уставаТ. Вот я, кАгда был Маладым, вААбщЭ нЭ уставал.

Мы все уже знали, что профессор скажет дальше, и я почувствовал, что появился шанс реабилитироваться…

– А нЭ уставал я пАтаму, Что и в дЭтстве, и в юностЫ…

Профессор сделал многозначительную паузу, и я быстро подмигнул ребятам из нашей группы, мол, не подведите, парни…

– Я ВСЭГДА ЗАНИМАЛСЯ БАР-БОЙ!!! – хором крикнула наша группа, старательно имитируя профессорский акцент.

На этот раз от смеха рыдали все, даже стоящий за кафедрой преподаватель по овцеводству.

Профессор Акбаев смеялся вместе со всеми, шутливо-укоризненно качая головой:

– Вот мАладежь, вот сАрванцы!.. ЛаднА… ТепеР пАслушайтЭ меня…

Суть профессорской речи была в следующем. Производственная практика после третьего курса должна обязательно проходить на сельскохозяйственных животных. Лечение только собак и кошек не засчитывалось. Необходимо было работать с кем-нибудь из настоящих «продуктивных животных». К продуктивным животным относились коровы, лошади, козы, овцы, свиньи, домашняя птица… да хоть пчелы… Продолжительность практики, как сказал профессор: «Нэ менЭе двух нЭдЭль!» Безусловно, это не представляло никаких проблем для иногородних студентов. А как мне, живущему и работающему в Москве, пройти двухнедельную практику, работая с продуктивными животными? Где их взять, скажите на милость? Задачка, как говорится, была еще та, особенно с учетом повсеместного развала сельского хозяйства…

Доехав до дома, я зашел в магазин. Хотелось купить чего-нибудь вредного и вкусного для успокоения расстроенных чувств. Совершенно неожиданно я наткнулся в мясном отделе на яркую вывеску: «Куры-гриль от Красногорской птицефабрики. Наши куры – для наших покупателей». «Так, так… кажется, у меня появилась идея. Сколько мне от Строгино до Красногорска на автобусе ехать… минут двадцать всего? Эврика!!! – подумал я, а вслух сказал:

– Девушка, а заверните мне вон ту курочку, позажаристее…

Часть 2. Начинающий куровод

– Здравствуйте! Я студент ветеринарного факультета, окончил 3-й курс. Можно у вас производственную практику пройти?

– Только этого нам еще не хватало, – устало ответил в трубке мужской голос, – хотя… какая, в общем, разница…

– Простите, не понял… Так можно или нельзя? – Я уже начал жалеть, что позвонил.

– Да можно, можно. Приезжайте завтра к 08:00. Зайдете в административный корпус к главному ветврачу. – И мужчина повесил трубку.

Минуту я сидел, тупо глядя на телефон. Странный разговор. Мне как бы не отказали, но дали понять, что это им надо (скажем по-сельскохозяйственному), как козе сарафан. Ехать… не ехать? Ладно, съезжу один раз, а там посмотрим… Так, теперь нужно узнать, как туда добраться…

– Саша, привет, это Семен из соседнего подъезда, – набрал я телефонный номер. – Ты как местный старожил, не подскажешь, как мне до Красногорской птицефабрики добраться?.. Да ладно… Во сколько?.. Понял, понял… спасибо огромное.

Оказывается, от Строгино до Красногорской птицефабрики ходил местный автобус, и мой сосед – старый электрик, недавно даже ездил туда «что-то починять». Автобус уходил в 07:00.

В 7 часов утра нормальные люди еще только начинают просыпаться, а я уже качу по МКАД в стареньком темно-сером «пазике» (автобус «ПАЗ-3205»). Автобус набит битком. Я еду стоя и думаю: «Удивительно, сколько народу только из нашего района работает на этом „куропроизводстве”. Мы съезжаем на узкое извилистое Путилковское шоссе и не торопясь следуем мимо небольших деревенских домиков. Где-то через километр начинается бетонный забор, и автобус сворачивает налево в большие ржавые металлические ворота.

Территория фабрики оставляет двойственное впечатление. На ум приходит рассказ про Мальчиша-Кибальчиша и военную тайну: «И все бы хорошо, да что-то нехорошо».

Все тропинки и дорожки заасфальтированы, но старый серый асфальт в огромных трещинах…

Красивая цветочная клумба с пионами, ромашками и люпином давно заброшена и поросла сорной травой…

Часть окон административного корпуса разбита и заклеена пленкой…

Стены громадных серых птичников, расположенных длинными ровными рядами, обшарпаны и давно не крашены…

Но на предприятии кипит жизнь и работа. Бегают и суетятся люди. Пыхтят тракторы, развозя в тележках какие-то ящики. Рычат глушителями грузовые «Газели» с синими надписями «Красногорская птицефабрика» на белых кузовах. Гудят трансформаторы и движутся черные широкие ленты транспортеров.

Я поднимаюсь на первый этаж и осторожно стучусь в кабинет с табличкой «Главный ветеринарный врач».

– Пожалуйста, заходите, – доносится из кабинета.

Я тяну на себя старую деревянную дверь с ободранной ручкой. В кабинете за большим столом, заваленным пожелтевшими папками, сидит высокая темноволосая женщина лет пятидесяти. У нее строгое усталое лицо и добрые внимательные глаза.

– Здравствуйте, я Семен, студент ветеринарной академии. Вчера звонил вам насчет практики…

– Да, да… мне Виктор Павлович вчера говорил… – Женщина тяжело вздохнула. – Давай, что тебе там надо подписать, отчет о практике, журнал, дневник??

– Да, подождите, – я даже обиделся, – не надо мне ничего подписывать. Ну, по крайней мере, пока не надо. Я реально приехал, чтобы практику пройти. В институте сказали, что нужно, да мне и самому интересно. Я в ветклинике уже год работаю, но там собаки-кошки, а тут… совсем другое дело…

– Так вот оно как, – женщина внимательно и удивленно посмотрела на меня. – ну ладно, давай попробуем.

Она сняла телефонную трубку:

– Тамара Ивановна, зайди-ка ко мне…

Мы идем по территории птицефабрики. Тамара Ивановна, высокая грузная женщина, в синем халате и желтом фартуке, работает на птицефабрике почти двадцать лет. Она помощник главврача и на сегодня мой командир и инструктор.

– Ты знаешь, что такое курс молодого бойца, сынок? – спрашивает она меня глубоким низким голосом.

– Ну, только теоретически, – с осторожностью отвечаю я.

– Сегодня узнаешь… – Тамара Ивановна на мгновение делает страшное лицо и потом широко улыбается.

День оказался более чем насыщенным.

В одном птичнике я таскал тяжеленные ведра, разливая в длинные металлические поилки витаминные и минеральные подкормки. Во втором переливал вакцину в специальные устройства для аэрозольного распыления. В третьем выпаивал цыплятам сыворотку от бактериальных инфекций. В четвертом делал инъекции взрослым курам с помощью пневматического шприца-вакцинатора. Потом у кур-несушек мы брали кровь на антитела из подкрыловой вены и на закуску прививали маленьких крольчат в подсобном кролиководческом хозяйстве.

К обеду я уже еле передвигал ноги. Спину ломило от тяжелых ведер. Пальцы на правой руке отказывались разгибаться после часового нажимания на курок пневматического шприца. Мои руки были до локтей расцарапаны орлиными когтями племенных высокопородистых куриц. В довершение я наплескал себе в сапоги витаминно-минеральных растворов, и они хлюпали при каждом шаге.

– Ну что, «Бобик сдох»? – сочувственно спросила меня Тамара Ивановна.

– Ну, еще нет, но, наверное уже скоро… – Я хотел соврать, что бодр и весел, но не смог.

– Ладно… – пробасила Тамара Ивановна, – с непривычки бывает. А скажи-ка сынок, ты в «Ну, погоди» играл, небось?

– Вы про электронную игру? Ну конечно, играл… А что?

– Пойдем, покажу тебе, что такое настоящее «Ну, погоди».

Мы зашли в большой птичник.

– Смотри, – показала рукой Тамара Ивановна. – Вон продольные ленточные транспортеры. По ним собираются яйца от каждой линии клеток с курицами – они называются клеточные батареи. Продольные транспортеры передают яйца на поперечный транспортер, который собирает яйца от всех батарей и выгружает на вот этот стол. – Тамара Ивановна указала мне на широкий наклонный транспортер, оканчивающий плоской ровной площадкой из полированной нержавейки. На столике рядом стояли сетчатые контейнеры для яиц, только не картонные, как в магазинах, а пластиковые.

– Сейчас я нажму кнопку, – Тамара Ивановна указала на большую квадратную кнопку «Пуск», – и начнут двигаться ленты транспортеров. В конце концов все яйца начнут выкатываться на этот стол. Тебе нужно успевать собирать с транспортера яйца и укладывать их в контейнеры. В контейнер умещается тридцать яиц. Как только он заполнен, ставишь его на тележку и берешь следующий. Мелкие или явно неровные яйца кладешь вот в эту коробку справа, а битые сбрасываешь в этот пластиковый ящик. Понятно?

– Да чего тут не понять…

– Марина! – позвала Тамара Ивановна одну из работниц. – Поддержи молодежь, а то он не справится.

– Да справлюсь, – обиделся я…

– Так, Семен, давай вставай от стола слева, а ты, Марина, справа. Готовы? Пуск!

Тамара Ивановна нажала кнопку. Резиновые ленты транспортеров вздрогнули и поехали.

Секунд через тридцать появилось первое яйцо. Большое, коричневое, оно одиноко лежало посередине транспортера. Я бережно взял его и осторожно положил в ячейку контейнера. Моторы гудели, черные резиновые ленты медленно двигались. Затем приехало два следующих яйца, потом пятое… восьмое… десятое… Куриные яйца двигались разрозненными цепочками, белые, темно-коричневые, светло-коричневые. Я уже не успевал укладывать яйца в контейнер так ровно, как вначале, но в принципе пока успевал. Поток яиц неумолимо нарастал. Мои руки двигались быстро, контейнеры заполнялись один за другим, но лавина яиц начала неумолимо наползать на стол… Мне казалось, что я развил уже предельную скорость «яйцесбора» и волк из электронной игры «нервно курил в сторонке», глядя на мои навыки. Я отвлекся лишь на мгновение. Одно из яиц оказалось треснутым, и скорлупа лопнула у меня в руках. Контейнер залило липким желтым содержимым, я запаниковал, и яичная лавина покатилась за край стола…