– Хорошо, – согласился Поддубный. – Забирай! Мне и так забот хватает.

Наши надзиратели совершенно забыли обо мне. И этим стоило воспользоваться. Я осторожно потянул руку на себя – она выскользнула из кожаного кольца. Потянулся вперед, и мне удалось достать до главного рубильника. Глубоко вздохнув, я резко опустил его вниз и сел обратно в кресло.

Соломон не сразу понял, что произошло. А когда пришло осознание, его взгляд наполнился ужасом.

– Ты что творишь, сопляк! – рявкнул он.

Но я лишь улыбнулся и посмотрел на Янку, а потом подмигнул ей.

Она тут же отреагировала, стала извиваться, словно змея, и что-то кричать мне. Но я ее уже не слышал, потому что нарастающий гул окончательно поглотил крохотный больничный бокс.

Вокруг началась суета: Федоровна пыталась удержать Янку, которая словно с цепи сорвалась, а Соломон, выключив рубильник, нервно тыкал по кнопкам, пробуя остановить запущенный цикл. Но сделать это, видимо, было невозможно.

Боль, она была терпимой, но постоянной. И я не знал, сколько она еще могла продлиться. А главное, смогу ли я вытерпеть. Но пока держался, ощущая, как сотни разрядов тока пронзали мое тело, заставляя содрогаться от каждого нового витка.

Вскоре меня охватил озноб. И стало холодно, нестерпимо холодно. Будто я очутился на Северном полюсе, как в книжке про цветик-семицветик. Но я продолжал терпеть – дрожать и терпеть, насколько это было возможно. Удивительно, но то, чего я так сильно боялся, происходило сейчас со мной, и на страх просто не оставалось времени.

А потом внезапно стало тепло и хорошо.

Мир начал расплываться, превращаясь в странное отражение в воде. Было ли это наше или уже чужое измерение, я не знал. Сильно закружилась голова, и к горлу подступило нечто неприятное, рвотное. А я терпел. Трепел из последних сил.

Последнее, что я запомнил, как Поддубный открывает дверь, и в бокс забегают двое сотрудников в белых халатах с огромными чемоданчиками в руках. А на сетчатое стекло садится несколько огромных комаров. Их я различил очень хорошо, потому что именно они предзнаменовали скорое появление Чужака.

Глава 4. Усыновление

Я сидел на стуле в крохотном мрачном помещении без окон. Тускло светила и иногда мигала одна единственная люминесцентная лампа. Напротив меня стоял еще один стул, а слева находилась входная дверь. Руки мои свободны, ноги тоже. Но свобода эта мнимая. Куда мне бежать? Или просто встать и забиться в угол?

Время в помещении текло медленно, словно его и не было вовсе. Разве что стрелки часов на стене беззвучно стремились совершить круг.

Тридцать минут. Сорок. Час.

Я ждал непонятно чего. И вот когда обе стрелки сошлись на двенадцати, дверь открылась и в комнату зашел мужчина. Невысокий, темноволосый, как мне показалось, вполне заурядной внешности. Одежда такая же, самая обычная: джинсы, клетчатая рубаха и кроссовки. Он улыбнулся, поздоровался и сел напротив меня.

Мне показалось, сейчас начнется допрос или что-то в этом роде, но вместо этого мужчина представился.

– Меня зовут Артур, Артур Чернов. А ты Дима, верно?

Не тридцать восьмой, не подопечный, а именно Дима.

Я кивнул.

– Как себя чувствуешь?

– Спасибо, хорошо, – привычно ответил я.

За время, проведенное в интернате, мне приходилось сотни раз отвечать на подобные вопросы. Но все они относились к разряду дежурных. Да и кому тут интересно твое состояние? Никому. Всем вокруг было плевать! Они не желают слышать правды. И недовольно морщатся, когда ты пытаешься поделиться с ними своими страхами, болью, безысходностью. Они идут к своей «великой» цели, не взирая на наши искалеченные души.

– С Янкой все хорошо, она сейчас в медицинском стационаре. Но ее скоро выписывают!

Моя взгляд с недоверием уставился на мужчину.

– Вы врете!

– Нет, не вру. И ты сможешь в этом убедиться.

– И нам разрешат поговорить?

– Нет.

– Но хотя бы увидеться?

– Можно устроить. Даю слово, – спокойно ответил назвавшийся Артуром и мягко улыбнулся. Или сделал вид. По крайней мере, я едва заметил его эмоцию.

– Куда меня теперь? В «Серый корпус» или очкастым на растерзание? – спросил я без всякой надежды.

– Очкастым? Никогда о таких не слышал, – ответил Артур. И задал вопрос, который еще никто и никогда не задавал мне в этих стенах. – А сам-то ты чего хочешь?

– Вы, наверное, шутите?

– Даже не думал.

Я уставился на мужчину, как на новогоднюю елку. После всего того, что мы натворили с Янкой… вернее, я один, она тут ни при чем. После всего случившегося мне предоставляют право выбора? Я либо сплю, либо это очередной эксперимент.

– А если я скажу, что хочу выйти отсюда? – без особой надежды поинтересовался я.

Артур задумался, а через минуту произнес:

– Думаю, и это можно устроить.

– Так просто, взять и устроить?

– Ну на самом деле это не так просто, необходимо оформить некоторые бумаги. Впрочем, к черту эту бюрократию! Не стану врать, я уже обо всем договорился.

– И я смогу уйти отсюда навсегда, безвозвратно?

– Безусловно.

– И никогда сюда не вернусь?

– Никогда.

– Я вам не верю!

– Почему? – собеседник даже не сделал паузы, а значит, заранее знал ответ.

Мне захотелось промолчать и закончить этот бесполезный разговор раз и навсегда. Вадик или Янка обязательно так и поступили бы. Но я был другим. И вопрос даже не в банальной честности – просто мне тяжело было слышать ложь.

– Вы можете пообещать мне что угодно, лишь бы добиться своей цели. Я вам все расскажу, а вы потом поблагодарите меня и уйдете. А я так и останусь в интернате.

– Не такие уж радужные перспективы, – грустно улыбнулся Артур.

– Зато это правда. Все будет так, как я сказал.

– Уверен?

– Просто таких, как я, не забирают! Я уникум! Гребанный пионер!

Артур нахмурился, и я понял, что ему нужны объяснения.

– Чужак вступил в контакт со мной, а не с кем-то еще. Я первый и, как полагаю, единственный, кому это удалось. А значит, меня необходимо исследовать вдоль и поперек, пока не сойду с ума или не помогу ученым поймать нежить в ловушку. Ну что тут непонятного?!

Артур опустил голову, долго молчал, а потом осторожно произнес:

– Дима, ты прав лишь в одном: твоя жизнь уже никогда не станет прежней. И ты действительно в своем роде уникален, потому что Чужак, как ты выразился, начал контактировать. И даже продемонстрировал свою силу. Да, пострадали люди, но ты здесь ни при чем. И не несешь за это ответственность.

– И только поэтому меня выпускают? В чем подвох?

– Давай на чистоту. Тебя не выпускают. А усыновляют! – Артур запнулся. – Ну не в буквальном смысле, конечно. Ты будешь прикомандирован к моей группе, которая специализируется на поимке нежити. И нам необходимы твои способности. Вот такие вот дела! Свобода в обмен на помощь, если можно так выразиться…

– А я смогу увидеть свою семью? – перебил я мужчину.

– Этого я тебе обещать не могу.

Я шмыгнул носом и с обидой уставился на собеседника:

– Тогда какая же это свобода?

Крохотная комната без единого окна наполнилась тишиной.

Мужчина промолчал – видимо, думал о чем-то своем, а у меня не было ни единой мысли. Да и откуда им взяться? В моей никчемной жизни уже все предрешено, и, какой бы ответ я ни дал, сотрудники, не важно, каких ведомств, все равно поступят по-своему.

Я первым нарушил тишину:

– Сколько у меня есть времени?

– Нисколько.

– И вы не дадите мне проститься с друз… простите, с подопечными?

– Нет.

Я хотел сказать, что это неправильно, а точнее – несправедливо. Только какой в этом толк? Здесь не привыкли никого поощрять или исполнять желания подростков. Поэтому, как бы я ни умолял и не просил, мой новый отец ответит отказом.

Так странно было мысленно назвать этого человека своим родителем. И я пообещал себе, что никогда больше так не поступлю. У меня есть семья, и другой мне не надо!

Артур покинул свое место. Подошел к двери, приподнял пластиковую карточку, что висела у него на груди. Раздался противный звук, словно сирена. Прямо над дверью мигнула зеленая лампочка, и раздался громкий щелчок.

Он обернулся и протянул мне руку.

– Пойдем, нас уже ждут.

Я кивнул и направился к двери.

***

Санитары и охранники бросали на меня мрачные взгляды. И я мог покляться, что многие из них испытывали страх. Причем страх этот был связан именно со мной, а не с моим сопровождающим. Но, самое главное, мне это нравилось.

Странное ощущение. Раньше я никогда никого не пугал. Нет, был, конечно, летний лагерь, когда мы ночью накидывали простыни, изображая приведений, и пробирались в спальню девчонок. Но это другое. А что бы вот так, одним видом. Словно хулиган, которого боится вся школа, – такое было впервые. И самое удивительное, что в моем внешнем облике ничего не изменилось. Я не стал выше, у меня не выросли мышцы, да и лицо не обезобразили шрамы. Разве что теперь я был брит налысо. Ну так это врачебная необходимость. А как иначе зашить рваную рану на голове.

Мы дошли до выхода – сопровождающий приоткрыл дверь, пропустив медсестру с каталкой, на которой был разложен медицинский инструмент. Она приветливо кивнула, поравнялась со мной и внезапно, испуганно расширила глаза. Потом раздался сдавленный хрип или стон – через маску было тяжело разобрать слова, – и медсестра оступилась, хотя и была в удобных тапочках. Каталка накренилась, и хромированный инструмент с грохотом посыпался на пол.

– Ох, ах ты ж… – пробурчала медсестра.

– Давайте я помогу, – предложил Артур.

Но та лишь отмахнулась и указала нам на выход.

– Что это с ней? – осторожно спросил я, когда мы вышли в холл и подошли к лифту.

– Видимо, не выспалась или что-то в этом роде, – соврал сопровождающий.

Я сразу почувствовал ложь, потому-то он и замешкался. Ненадолго, всего на пару секунд. Но этого было достаточно, чтобы я сделал такой вывод.

– Это все из-за меня?

– Скорее из-за того, что с тобой случилось. Того, что случилось со всеми нами, – неохотно ответил Артур.

А это был правдивый ответ.

Открылся лифт. Внутри стоял хмурый охранник в полном обмундировании, в блестящем, вроде пластика, защитном жилете и с электрошокером и дубинкой на поясе.

– Код доступа? – спросил он.

– ФК Сокол-Альбатрос, – ответил Артур.

– Проходите.

Красные цифры на темном табло показали этаж «3Н». Мы вышли и прошли по длинному коридору до решетчатой стены, за которой стоял невысокий мужчина с длинными усами в виде подковы, облаченный в старый драный халат синего цвета. Когда он отсалютовал нам рукой, я заметил у него на внутренней стороне руки татуировку распятия. А еще серебряный перстень с вязью молитвы.

– Опаздываете, – недовольно пробурчал мужчина.

Артур не стал отвечать, просто пожал плечами.

– Еще минута, и не принял бы. Ушел бы на обед, тогда пришлось бы вам ждать до вечера, – продолжил возмущаться мужчина.

Сопровождающий протянул карточку – старую, пожелтевшую картонку с выбитыми пустотами.

Мужчина недоверчиво повертел ее в руках, посмотрел на свет, вставил в маленькую пластиковую машинку и покрутил ручку, какие бывают на старинных швейных машинках.

– Тридцать восьмой? – обратился он ко мне.

– Так точно, – по-военному отчеканил я.

Такая форма ответа уже вошла у меня в привычку.

– Карпов Дмитрий Алексеевич?

Отвык я слышать свое фамилия, имя, отчество. И даже не сразу понял, что обращались именно ко мне, потому и не ответил.

Мужчина, скривившись, повторил чуть громче.

– Чего молчишь? Пробки, что ли, в ушах?!

– Так точно. Ой, то есть я Карпов Дмитрий.

– Идентификационный номер хранилища 444НПА4451. Заберите ваши вещи и проваливайте отсюда, молодой человек.

– Может, стоит повежливее? – возмутился Артур.

Но кладовщик и не подумал реагировать на замечание. Вместо этого он приблизился к решетке и в буквальном смысле прорычал:

– Забирай этого ублюдка, куратор, и не забывай молиться по ночам, когда закрываешь глаза!

– Спасибо за бесполезный совет, – откликнулся Артур.

– А ты покойся с миром, поганое отродье!

Усач наградил меня злобным взглядом. И выложил в деревянный лоток забавные детские часы желтого цвета с Микки Маусом на циферблате.

– Что это? – удивился я.

– Твои пожитки!

– Но у меня была спортивная сумка, вещи, а еще мама положила мне теплы…

– Все пошло в топку! – сказал кладовщик и, скрестив руки на груди, отвернулся, потеряв к нам всякий интерес.

– А откуда тогда часы? – не понял я.

– Видимо, подарок от этого чертова заведения, – не выдержал Артур. Схватив часы, он застегнул их на моем запястье и, взяв за руку, потащил к выходу.

Когда мы оказались на улице, я, щурясь, уставился на слепящее солнце. Свежий воздух вызвал у меня легкое головокружение. Артур дал время немного прийти в себя. Я обернулся, взглянув на колючие стены корпуса «С», и быстро побежал вниз по дороге, ведущей к пирсу.

Меня никто не остановил и не окликнул. Неужели это и правда была свобода?

Катер развернулся на месте, и мы стали удаляться от небольшого островка, облаченного в бетонные оковы. Невысокие больничные здания буквально на глазах исчезали в сумрачной туманной дымке. Я тяжело вздохнул и сел на деревянную скамью – впереди маячили одинокие огни большой земли.

Хотелось верить, что на этом проклятие старухи, с которого все началось, наконец-то закончится. И у меня начнется счастливая жизнь обычного ребенка: походы в школу, игры с друзьями, домашние обязанности. Но за последние полгода, что я провел в стенах интерната, я сильно повзрослел. И больше не верил в прекрасные сказки, что взрослые рассказывают детям. Они просто пичкают нас иллюзиями, скрывая истинную природу вещей. Так что радости во мне не прибавилось. Наоборот, возникло нехорошее предчувствие – ведь, когда одна иллюзия сменяет другую, можно ожидать чего угодно. Даже чего-то более худшего, чем было до этого.

Артур подошел беззвучно, дал мне плед и кружку душистого чая.

Я укутался и сказал сухое спасибо. Он кивнул в ответ и оставил меня одного наедине со своими мыслями.

Голые деревья в молодой листве приобрели осязаемые формы. Возле пирса нас уже ждал автомобиль и двое людей в костюмах с белой эмблемой «ОНз».

Моя новая приемная семья.

***

Утром мы были в городе. Питер встретил нас мрачным небом, сквозь рваные заплатки которого пробивались осторожные солнечные лучи. Не весна, а промозглая осень. Но тогда я еще не знал, что для этого города такая погода норма. И дело здесь вовсе не в климате, а в истончившейся границе, соединяющей два отрицательно заряженных пространства.

Я устало потянулся и зевнул.

– Ну вот и добрались, – сообщил мне Артур.

– Я здесь буду жить?

– Работать. А жить будешь у меня. Тут недалеко, пара кварталов. У меня служебная квартира: небольшая, но вполне уютная. Короче, место всем хватит. Вечером сам увидишь.

Я кивнул. Без всяких эмоций и благодарностей. Да и к чему они. Как куратор скажет, так и будет: а я – кукла, тряпичная кукла, которую дергают за нитки, все беспрекословно исполню, не сказав ни слова. Правильно Янка говорила: свобода определяется лишь длиной нашего поводка. И после пребывания в интернате я был в этом абсолютно уверен.

Здание было невысоким, три этажа. У нас в поселке на купеческой улице я видел много подобных. С пузатыми колоннами и узкими потемневшими окнами. Правда наши выглядели совсем замшелыми и заброшенными, а здесь фасад был будто новый – еще пахнущий свежей краской. Входные двери блистали новыми хромированными ручками. При этом я заметил слева странную табличку: «Архив кунсткамеры «ОНз».

Мы поднялись по лестнице и прошли в конец коридора, застеленного узкими потертыми коврами. Паркет приятно поскрипывал при каждом шаге.

Артур открыл высокую и несоразмерно узкую дверь под номером «2В7» и пропустил меня вперед.

Зайдя в кабинет, я сделал шаг в сторону и виновато опустил голову, словно оказался на школьном педсовете.

– Ну, добро пожаловать в отдел по борьбе с нежитью, – громко произнес Артур.

Люди, что находились в кабинете, замерли и уставились на меня с живым интересом. Ненависти, как у сотрудников интерната, на их лицах не наблюдалось, но и явного дружелюбия я тоже не почувствовал.

– Ну что, давайте знакомиться, – предложил Артур. – Это Дима. Кто он и откуда, вы и так знаете, объяснять не надо. Так что перейдем к представлению нашего немногочисленного, но очень радушного коллектива.

Я в очередной раз кивнул.

– Там, за крайним столом Стас, – куратор указал на невысокого парнишку в кожаной куртке. – Младший оперуполномоченный.

Тот приветливо поднял руку и стал еще активнее работать челюстью, словно не жевал жвачку, а пытался ее уничтожить, разорвав на части. Честно сказать, выглядел он не как сотрудник, а как какой-то байкер: волосы ежиком, на куртке металлические заклепки, на руках обрезанные перчатки. В общем, хулиган, а не граничник.

– А это Вика, – произнес Артур и присел рядом с девушкой. Выглядела она вполне обычно, если не считать слишком бледной кожи и коротких черных волос с белой прядью, скрывающих большую часть лица.

– Не удивляйся, – откликнулся сотрудница. – Я – мавка.

– Мавка? – не сразу понял я.

– Ага, жуткая утопленница, попавшая в сети водяного и чудом спасшаяся из вечного услужения, – кивнула Вика и в качестве устрашения подняла руки и сделала резкое «бу», вызвав у меня лишь улыбку.

– Отличная реакция, поцак, – сообщила мне девушка. – Сработаемся!

– И последний по счету, но не по значимости, – Артур похлопал себя по ноге, изобразив барабанную дробь, – старший оперативник, Карл Вуйчик. Главная движущая сила нашей команды!

Я повернул голову в сторону, куда указывал куратор, и только сейчас заметил высокого долговязого парня в огромных очках, который застыл в углу, словно вешалка.

Выглядел он очень странно: длиннющие руки и ноги, а голова маленькая, да еще прямые волосы, из-под которых виднелся длинный острый нос. У нас в школе такого точно прозвали бы Буратино. А одет он явно не по погоде: на улице хоть и прохладно, но все же весна, а он в свитер с дурацким рисунком оленей и вельветовые штаны зеленого цвета вырядился.

Но странностей в мире хватало и без Карла, поэтому я просто поздоровался, решив даже мысленно не придираться к его внешности.

Долговязый скромно кивнул, да так и остался стоять на месте, медленно помешивая чай в кружке.

– Ты не стесняйся, садись, будь как дома, – Артур выдвинул из-под стола деревянный стул. – Это теперь твоя новая семья. Братья и одна сестра. Ты уж не обессудь, что так говорю, но в нашей работе иначе нельзя. Сожрут!

– Причем в буквальном смысле этого слова, – поддакнул Стас.

– Харе парня пугать! – возмутилась мавка и шлепнула напарника рукой по плечу.

– А чего такого? – удивился тот. – Пусть знает, куда прибыл.

– Стас, Вика все-таки права, не зарывайся. И информацию для Димы надо дозировать. Не забывай, ему только тринадцать.

Нервно ускорив пережевывание жвачки, парень примирительно развел руками:

– Ладно, договорились, уж и пошутить нельзя.

– Расскажи лучше о себе: откуда ты родом? Рад, что попал к нам? Наверное, все такое необычное? А главное, как ты повстречал Чужака? – напала с вопросами мавка.

Мне не очень хотелось начинать наше знакомство с рассказа про нежить, но и отнекиваться тоже не хотелось. И я выбрал нечто среднее.

– В моем личном деле все подробно написано. Уверен, там все правда.

Первым отреагировал Стас: продемонстрировав большой палец, он подмигнул мне и приветливо улыбнулся.

– Хитер, – согласился Артур.

– А что там написано? – не совсем поняла реакцию своих товарищей Вика.

Я пожал плечами, и мавка не стала больше лезть со своими расспросами.

Артур попросил Стаса приготовить чай и отругал того, что не встретил нас с пирогами, отправив в ближайшую булочную. Конечно, все это было не всерьез, но парень отреагировал болезненно и немного побурчал в ответ.

Потом мы говорили про отдел, в который я попал в качестве этакого внештатного сотрудника. Вернее, Вика и Артур рассказывали, а я внимательно слушал.

Последние несколько лет по всей стране стали возникать очаги проявления чужаков, которых уже давно окрестили нежитью. А задачей команды, которую возглавлял подполковник граничной службы Артур Чернов, как раз и являлось устранение данных очагов или червоточин, как выразилась Вика. Но это была лишь верхушка айсберга, а где-то в глубине крылась истинная причина их появления.