Трепанация Надежды

Этот удушливый сладковатый запах бабских духов, смешанный с потом, бока со складками, красная помада на бледном от пудры лице, сквозь которую иногда в периоды внутреннего напряжения проступали красные пятна, низкий голос… И, да, эта манера на ровном месте сбить тебя с толку каким-то гипнотизирующим напором, убедить, хоть и на короткое время в чем угодно, любой глупости, даже в том, против чего восстают разум, жизненный опыт и элементарная логика одновременно. Как все это может привлекать?

Доктор Антон Палыч хотел разобраться в природе своих чувств к Надежде, но не мог. Да и что это были за чувства? Точно не вожделение. Случившийся между ними однажды деловитый секс, разумеется, нельзя назвать случайным уже в силу того, что доктор к нему заранее фармакологически подготовился, – все-таки возраст, – как нельзя было его назвать страстью или наваждением. Доктор просто захотел проверить – не заурядное ли вожделение является причиной странного влечения к ней. Проверил и более повторять телесные упражнения Антон Палыч не хотел. Значит природа его чувств к ней точно не имела плотской основы и не потому, что такой опыт тактильного общения разочаровал. Методом исключения он вылепил в голове наиболее комфортную форму сосуществования с Надей. Накатить вечером двести грамм коньяка или водки и прийти в магазин, чтобы помурлыкать. Именно состояние легкого опьянения да ее присутствие каким-то странным образом создавали в душе уют и спокойствие. Хотелось вести с ней тягучий разговор с вкраплениями ленивого и расслабленного флирта. Слушать глупости. И все же – что это? Экзистенциальная похоть?

Отсутствие вожделения, – не полное, иногда порывы возникали, и он точно знал, что предложи еще раз повторить, она бы деловито и буднично согласилась, а потому сразу их гасил, – Антон Палыч списывал на возраст и даже не заморачивался. Благо, есть дела интересней. Однако вопросы оставались. Чем может эта примитивная во всех отношениях особа привлекать его? Когда она между делом обмолвилась, что закончила педагогический институт, он не сразу поверил. Ему казалось, что высшее образование через мимику, жесты, речь меняет человека так, что выделить его из толпы можно безошибочно. Хотя, давно ли он выезжал в город, чтоб это помнить? При том, выделить даже в том случае, – Антон Палыч в это истово верил, как верил в силу науки, – если человек совсем деградировал или вообще ни разу в жизни не прикасался к полученной некогда профессии. В Надежде же ничто не выдавало даже мимолетную принадлежность к студенчеству – как будто высшее образование прошло рядом или через нее, как вода через сито, не оставив вообще ничего. В этом отношении ее мышление было девственным. Так чем же? Чем?

Этот вопрос мучал Антон Палыча последние несколько лет. Сначала пунктуационный крючок только щекотал ноздри, а затем расплылся во все заполняющую черную кляксу, навязчивую идею. Конечно, будь у него опыт семейной жизни, хоть сколь-нибудь длительных отношений он бы сопоставил это влечение с предыдущим опытом, классифицировал, объяснил для себя все и успокоился. Однако такого опыта у Антон Палыча не было. Наука стала его женой уже в студенчестве.

В результате доктор стал искать корень проблемы, если можно назвать это проблемой, единственно доступным ему методом. А именно – научным. Ничего глупей в обычной жизни нельзя было придумать, именно поэтому в данном случае это оказалось самым разумным. Почему? Потому что в распоряжении Антон Палыча имелся самый мощный компьютер в мире, точнее – Искусственный Интеллект. Обычный психиатр или детектив, обладая ограниченным набором инструментов – психологических тестов, методов анализа личности человека – провозился бы с поставленной задачей тысячу лет. А с помощью правильно запрограммированного мертвяка можно было использовать абсолютно все передовые современные методики и психологической диагностики сразу. Совместить полученные данные и получить объективную картинку. Вот оно решение! Препарировать, кстати сказать, Антон Палыч собирался не себя, что было бы логичнее, а – Надежду.

Задача была поставлена такая. Составить реальную, а не отредактированную под представления Надежды биографию женщины, выяснить из истории ее жизни, из составленных психологических и физиологических характеристик, – что может привлекать Антон Палыча? Для этих целей доктор изъял под свои нужды мертвяка, и поселил в подвале. Вместе наметили, какие знания необходимо «закачать», и каким образом Антон Палыч будет выпытывать у Надежды детали биографии и подробности жизни. Почти два месяца доктор посещал Надежду, вел закамуфлированные под непринужденную беседу допросы. Выпытывал, согласно указаниям мертвяка, в нужной последовательности: как училась, какие любимые блюда, кем себя видит, чем запомнилось то или иное событие, почему не сразу, отчего все так, быть или не быть и еще много подобного. Скрытно записывал ответы, реакцию на видео, аудио или в виде рукописных конспектов и передавал собранный материал равнодушному напарнику для анализа. Мертвяк также собирал все упоминания о Надежде, ее скудного окружении в социальных сетях, новостных сообщениях, переписках однокашников, судебных актах и официальных документах. Массив данных оказался большим, но не для мертвяка.

Отчет оказался готов незадолго до появления капитана Боширова-Петрова, оцифрован и скинут на компьютер для приятного вечернего чтения. Антону Палычу с одной стороны не терпелось прочесть, с другой, по заданию генерала, необходимо было протестировать гостя на предмет его благонадежности – а к допросу в виде непринужденной беседы необходимо готовиться. Долго и старательно. Надо ли объяснять, что подготовке к разговору с Максимом доктор решил уделить минимум времени, рассчитывая, что для начала стандартным методом погружения допрашиваемого в непривычные обстоятельства пошатнет основы его мировоззрения. А продолжит чуть позже. Да и разговор он решил не затягивать, а отделаться от посетителя как можно скорей. «Пошатнем – пусть созреет, в следующий раз закончим,» – тщетно успокоил себя Антон Палыч и открыл файл с восстановленной мертвяком биографией Надежды.

Что же удалось выяснить? Продавцом и владелицей магазина Надежда Петровна стала по праву наследства. Ее мать всю жизнь проработала в сельмаге, затем должность передала дочери. Дочь училась в областном центре в институте, где не без труда закончила филфак по специальности «преподаватель русского языка и литературы». Как-то незаметно для себя осталась строить карьеру в городе. Мать звала в письмах Наденьку обратно, но влюбленный однокурсник по окончании учебы пристроил работать в пресс-службу небольшой фирмы, торгующей стройматериалами. С однокурсником затем не сложилось, платили в фирме немного, но мать помогала – девушка не бедствовала, даже позволяла себе регулярно шиковать, покупая модные вещи, оплачивая общие с друзьями счета в ресторанах.

Как-то незаметно через несколько лет Наденька возглавила пресс-службу мэра областного центра. Отправляла редакциям СМИ по факсу пресс-релизы, пила чай с журналистами, составляла отчеты о публикациях, где упоминался мэр и администрация города. Иногда с выпученными глазами прибегала в кабинет к мэру с газетой в руках, тыкала пальцем в статью «нет, вы только полюбуйтесь!» и, брызгая слюной, исполняя энергичный танец губ и бровей, убеждая активной мимикой шефа, что все пропало. Надвигается катастрофа, против мэра объединились все элиты и готовы стройными рядами под звуки марша выступить и свергнуть. Представления о пиаре в те времена были смутные, как и сами времена, убедить старенького мэра можно было в чем угодно – для этого хватало перечислить негативные эпитеты и прилагательные в статье. Даже если эти коннотации не относились к градоначальнику. Регулярные истерические всплески, по ее мнению, подтверждали компетентность Наденьки как главы пресс-службы в глазах начальства.

Журналисты, впрочем, ее не жаловали. Не любили не столько за истеричность и привычку раздувать из любой мелочи проблему вселенских масштабов, сколько из-за того, что она была заурядной дурой с непомерно раздутым самомнением. Разумеется, в ее редакции эта нелюбовь объяснялась завистью и политическими интригами, которые плела против ее шефа администрация губернатора.

Однажды бойкий репортер, статью которого она как-то представила мэру как враждебную, в рамках муниципального заказа принес свой хвалебный материал о градоначальнике для того, чтобы наладить отношения. Надежда милостиво приняла статью на вычитку, перед этим, снисходительно подчеркнув, что такой выпад, который допустил репортер в прошлом, не смыть никакими извинениями. Только кровью. И вообще его счастье, что она соизволила новый материал просто взять в руки. Статья, к удивлению Надежды, оказалась наполнена искренним восхищением автора управленческими талантами мэра, приводились примеры его мудрых решений, благодаря которым городской бюджет сэкономил миллионы рублей. Позитивные эпитеты, прилагательные, характеризующие достоинства мэра, били через край. Уж насколько привычной Надежда была к восхвалениям, но даже она сочла необходимым сократить несколько приторно экспрессивных формулировок. С репортером заключили мир, статью пропустили в печать. И даже оплатили.

В день выхода газеты разразился скандал. Выяснилось, что репортер описал в статье несколько коррупционных схем мэра, и, собственно, восхищался он градоначальником как вором и взяточником, издевательски заменив эти термины на «крепкий хозяйственник». Прокуратура не обратила внимания на позитивные эпитеты и сосредоточилась только на изложенных в статье фактах. В результате против мэра возбудили несколько уголовных дел. Надежду в срочном порядке уволили. Некомпетентность главы пресс-службы стала вдруг очевидной даже для чиновников.

Прожив около полугода в статусе безработной, Надежда по протекции отходчивого мэра, который, как это часто бывает, впоследствии все же избежал уголовного преследования, устроилась в пресс-службу машиностроительного завода. Там она как-то быстро освоилась, стала также регулярно устраивать истерики, с неуемной энергией бегать и решать какие-то ею придуманные проблемы. Директору было по большому счету наплевать. Он тырил деньги на закупках. Акционерам в качестве отчетов показывал, в том числе, и большое количество лестных публикаций о заводе. Всех на фоне растущего рынка такая отчетность устраивала.

Надежда могла бы, и хотела, так работать до самой пенсии, если бы ее профессиональные качества не подверглись в очередной раз проверке. Акционеры убедили директора выдвинуть свою кандидатуру в депутаты, чтоб получать более крупные заказы из бюджета. В областной администрации с пониманием отнеслись к этому желанию и за солидный взнос в предвыборный фонд партии власти «зачистили» выбранный директором округ от сильных конкурентов. В округе проживало большинство рабочих завода. Биография директора была под стать иконостасу из его почетных грамот в кабинете – до работы директором он возглавлял областное правительство, имел государственные награды и находился в том возрасте, когда приобретенный опыт еще не превратился в избыток, высыпающийся из тебя песком маразматического цвета. Да и акционеры разрешили потратить на предвыборную кампанию в два раза больше, чем кандидаты в других округах. При таких стартовых позициях не получить депутатский мандат было невозможно.

Так Надежда стала начальником предвыборного штаба. Наняла самых дорогих политконсультантов, журналистов, дизайнеров, избыточное количество бригадиров и агитаторов. Каждый день проводила оперативки и устраивала штабу громкие разносы, часто без повода, называя всех бездельниками. Чуть ли не ежедневно она переписывала концепции, графики встреч, медиапланы тут же бежала утверждать их к кандидату – изображала бурную и, наверное, даже деятельность. Также Надежда литрами пила кофе, похудела на двенадцать килограммов, стала курить и материться. Через пару месяцев напряженной работы выяснилось, что выборы выиграл технический кандидат, а директор набрал около шести процентов голосов.

Надежде бы, наверное, простили и этот провал, – все-таки своего кандидата (пусть и технического) в областную думу провели, если бы запасной кандидат не взбрыкнул. Молодой 28-летний парень оказался с амбициями. Плюс, вступая в предвыборную гонку, он полагал, что, пусть минимально, но предвыборную кампанию акционеры машиностроительного завода ему оплатят. Все-таки сами позвали да и пообещали. Однако на одной из оперативок Надежда заявила, что особой надобности в техническом кандидате нет, соответственно, тратиться на его предвыборную кампанию штаб не будет – ну и убедила в этом начальство. В результате технический кандидат обиделся и без всякой рекламы и особых затрат истоптал об округ пару крепких ботинок и встретился чуть не с каждым избирателем лично. Победив на выборах, он, разумеется, акционеров завода послал, аргументировав свою позицию тем, что финансирования его кампании, не смотря на обещания, не случилось: «с какой стати я буду ваши интересы теперь представлять? Давайте договариваться на новых условиях.» Соглашение было достигнуто, но акционеры, посчитав, сколько денег зря было потрачено на предвыборную кампанию директора, а также на покупку лояльности технического кандидата, решили, что директор посредством выборных чехарды их обворовал. За такие деньги можно было бы провести в региональный парламент не одного, а пять депутатов. О том, что участвовать в выборах предложили сами акционеры, как-то вовремя умолчали. С директором расстались, а затем еще несколько лет пытались взыскать с него хотя бы часть потраченного – фабриковали уголовные дела, инициировали по различными поводам судебные тяжбы ну и, разумеется, оказывали неформальное давление.

Хоть Надежда и была недалекого ума, но даже ей стало понятно, что после второго скандального увольнения ловить в областном центре ей больше нечего – никто с такой репутацией на работу не возьмет. К тому же мать стала жаловаться на здоровье и попрекать, что совсем не видит внука. Надежда, впрочем, и сама забывала о нем время от времени, отправив в интернат-пятидневку, – даже на выходные не всегда получалось забрать. Чаще из-за череды мужиков, с которыми почему-то не получалось выстроить длительные отношения, чем из-за работы. Пожив еще какое-то время в городе без работы на сбережения и мамины переводы, Надежда дождалась поступления сына в институт, и вернулась в родной поселок без него, но насовсем.

Антон Палыч вздрогнул – в дверь постучали. Доктор в замешательстве, про сына она ничего не рассказывала, подошел выглянуть в окно – у дверей стоял незнакомый молодой человек с осиновым колом. «Сейчас! Идуууу!» – крикнул он, чтобы посетитель услышал, и кинулся к компьютеру закрывать все файлы. Известие о сыне так удивило его, что беседу с Максимом он решил сократить даже радикальней, чем планировал.

– Добрый вечер, меня зовут Максим Андреич Боширов-Петров, я коллега Виктора Федоровича, – представился гость, войдя. – Собственно, он меня к вам и послал.

Антон Палыч внимательно осмотрел гостя, затем, ни слова не говоря, забрал «осиновый кол», переломил об колено и выкинул в камин: «К дурацким шуткам Исмогилова, извините, привыкнуть не могу. Что вам предложить? Чай? Кофе?»