В воздухе носились еле уловимые запахи весны. Как хорошо было вокруг, а мне хотелось плакать. Мама стояла молча и смотрела на наши окна, выходившие на 15-ю линию. О чем думала она? Я это узнала потом, случайно открыв томик стихов Ольги Берггольц. В поэме «Твой путь» были подчеркнуты маминой рукой слова: Ведь мы давно условились: вдвоем.
Цитаты из книги «Блокада Ленинграда. Народная книга памяти»
67
Живописную картину представлял наш Андреевский рынок. За хлеб, спирт и махорку здесь можно было купить хоть короля шведского! Картины, иконы, старинные самовары и антикварные вещи, яркие дореволюционные рождественские и пасхальные открытки, обувь, одежда – все-все, что захочет душа. А душа-то хотела одного: хлеба!
«В ночь с 10 на 11 октября опять бомбили Васильевский остров. Недалеко от нас упало пять фугасных бомб. На наш чердак попала одна зажигалка, а сколько во двор – и не сосчитать. Но все они были быстро погашены. Опять во время вечерней тревоги где-то совсем рядом разорвалась бомба. Как и вчера, сильно стал качаться наш дом…» Помню тот дом, в который попала фугасная бомба весом в одну тонну. В нем жила моя подруга, а во дворе была колонка, к которой мы ходили за водой, когда у нас замерз водопровод. «…И вот я стою перед грудой развалин, которые еще вчера были таким же домом, как наш. Там так же, как мы, жили, страдали и надеялись дожить до конца войны люди. А сегодня их извлекают из-под груды камней, уносят на носилках, прикрытых кое-как, и грузят в машины. Может быть, и с нами скоро произойдет то же.
День Победы Мария встречала в Ленинграде. У Кировского моста был салют. Все друг друга поздравляли, целовались, обнимались со слезами на глазах. Каждой из них пришлось вместе с остальными жителями осажденного Ленинграда пережить голод, замерзший водопровод, бомбежки, смерть на каждом шагу. Но, наверное, именно в таких обстоятельствах и проявился настоящий русский характер. Выжить всем смертям назло сумели эти женщины-блокадницы.
Папа в январе 1942 года строил аэродром на Черной речке. 18 января он вернулся домой чуть живой, а 22 января его не стало. Я пришла из школы и принесла ему в баночке суп, но он его уже не дождался. Вечером пришла с работы мама, ахнула и свалилась. Утром она не могла встать. Так закончилась моя учеба, и пришлось взять на себя все заботы: похороны отца и выхаживание мамы.
И брат, и папа выжили в войну. Папа строил аэродромы – Комендантский, Ржевский, Янинский, потом его отправили на запад, а затем еще и на войну с Японией. Дядя служил на Ладоге при авиационной части шофером: летчики помогали машинам пройти по Ладоге, не пускали фашистов. Дядя привозил на машине раненых солдат в город и отвозил обратно подлечившихся. Мы никогда не ныли! Все были уверены, что мы выстоим, и разговора не было о том, что немцы могут войти в город.
Я уехала к матери на Выборгскую сторону, на улицу Земледельческую, там еще по проспекту Карла Маркса была огромная конфетная фабрика. А потом мы услышали по радио, что всем пригородным приказано немедленно выехать к себе домой, иначе полагается штраф 3 тысячи рублей и 6 месяцев тюремного заключения. И вот мы снова уехали.
Примечательно, что недалеко от моего дома у перекрестка ул. Шиманского и ул. Савушкина (называется так ныне) Ленинграда был «блошиный» рынок, который работал и в ВОВ. Как-то раз над Летним садом самолет разведки фашистов «рама» был сбит зенитчиками, летчик успел выпрыгнуть с парашютом, и его снесло на наш район. По приземлении он попал на этот самый рынок. Сотрудники НКВД еле отбили его и уже без сознания «разорванного почти в клочья», так как «поблагодарить его» со всего района сбежались все дети и вдовы – блокадники, в том числе моя мать-ребенок…
Начало блокады наша семья встретила практически в том же доме недалеко от нынешнего метро «Черная речка» (надстроен и реконструирован после войны), который ранее имел каменный первый этаж и 2 – 3 этажи из дерева на набережной Малой Невы (ныне Приморский проспект около Ушаковской развязки). До войны моя семья жила в комнате на 1-м этаже (мать с сестрой и братом, ее родители – мои дед с бабушка)
О проекте
О подписке