Цитаты из книги «Блокада Ленинграда. Народная книга памяти»

Зима 1941 года была очень холодной. В квартирах было как на улице, на стенах – иней. От голода и холод сильнее ощущался. У нас была печка-буржуйка. Топили ее всем, чем придется. В

Война застала меня проживающей на улице Ракова, в доме 5. В блокаду от голода умерли все мои родственники – мама, Прасковья Яковлевна Кашкина, папа, Василий Васильевич, и двое братьев – Леонид и Александр. Их тела я оставила на Невском проспекте, где был наскоро сколочен из досок сарайчик около магазина «Пассаж». Туда мне помогли их отвезти. А куда увозили тела оттуда, я не знаю до сих пор.

Идет человек, упадет – и все. Были команды – подбирали. Появились пустые квартиры, все открыто. Кто-то там еще чуть живой, а кто уже и нет. Больше всего доставалось

ход пошла и родительская дубовая кровать. Помню, как мы с сестрой ее распиливали на дрова. Древесина дубовая как камень, тяжело было ее пилить.

Позже – ездили на Среднюю Рогатку, там было огромное картофельное поле между Пулковскими высотами и городом. Это была уже прифронтовая полоса, картофель валялся вырытый взрывами снарядов и бомб. Мы пролезали под заградительной колючей проволокой и по-пластунски собирали в рюкзаки картофель. Но длилась эта операция недолго, так как военные объездчики на конях прогоняли нас, спасая наши жизни. Но еды катастрофически не хватало.

Возвращение домой для меня было самой большой проблемой, поскольку надо было топать пешком через весь город на Петроградскую сторону (я жил на Инструментальной улице около завода «Красногвардеец» и Ботанического сада). Была в этом и романтика: интересно было идти по пустынным улицам, площадям и набережным темного, без огней, настороженного города, наблюдать как разводятся и сводятся мосты (мой путь проходил через Дворцовый или Кировский мост и прилегающие самые красивые места Ленинграда), смотреть на предрассветное небо. Из-за разведенных мостов иногда приходилось останавливаться и дремать, завернувшись в плащ, на ступенях Исаакиевского собора. Особых приключений во время патрулирований у меня не было. Проверял документы, помогал ослабевшим гражданам дойти до дома, следил, чтобы люди не лезли в опасные места.

Осенью 1941 года ходили с мамой на Международный проспект, к Дворцу Ильича, где-то в районе Средней Рогатки, за капустными листьями, за кочерыжками. Мама их насолила. Вот и пригодилась нам наша «хряпа». И соседей подкармливали ею.

Нас очень выручала бабушка: она жила на Каменном острове, есть такой район в Ленинграде, мимо ее дома по Неве шли баржи с бревнами, и часто бревна плавали в воде. И бабушка, хотя ей было уже больше 80 лет, из последних сил цепляла багром бревно и вытаскивала на берег. Так что бабушкины дрова нас спасали.

Я помню, когда была первая бомбежка. Я с матерью и маленькой сестренкой спустился в подвал. Отец в то время был на фронте. В этих подвалах была вода. Люди прыгали по ящикам, которые там лежали. Кажется, это был ноябрь месяц. Мы были там несколько раз. Но существовать в таких условиях было просто невозможно. И поэтому в этот подвал мы потом больше не бегали . Мы спускались с третьего этажа на первый в надежде на спасение от бомбежек в стенах родного дома. У здания нашего дома были метровые стены. И никакая пушка бы не пробила эти стены. Там было надежнее, чем в убежище.

Наш дом находился на Садовой улице.