Цитаты из книги «Блокада Ленинграда. Народная книга памяти»

Я родилась в Ленинграде, жила с отцом, матерью и двумя сестрами на ул. Смольной, д. 11, кв. 7. Началась война. Всем предлагали эвакуироваться, улетали последние самолеты. Враг наступал.

В 1944 году я пошла в детский сад на теперешней улице Лебедева у станции метро «Площадь Ленина». Запомнился обед в детском саду: в центре стола стояла тарелка с кусочками хлеба по числу детей. Давали суп с зернышками овсянки, кусочками морковки и картофеля в кожуре. Перед едой на кусочек хлеба каждому капали по ложке рыбьего жира. Однажды нам дали кусочек сладкого масла, а в другой раз – по тонюсенькому ломтику очень сладкой дыни. В тихий час мы сидели за столом, положив голову на руки и закрыв глаза.

Я жил на Московском проспекте, который тогда был Международным. Рядом были Бадаевские склады, я видел, как они горели, как летели немецкие самолеты, похожие на черные тучи.

Я вам скажу так: если бы война состояла из одной стрельбы, никто бы не выжил – ни мы, ни враги. На маленьком самодельном обелиске мы написали: «Здесь похоронена любовь». Это произошло под Ленинградом, около узловой станции Уторгаш, ее звали Верочка, его – Алешка.

Как-то бабушка пошла собирать крапиву вдоль Московской железной дороги. Набрала и испекла котлеты из крапивы. Очень горько и невкусно. Бабушка потом с домом престарелых, который находился на Красноармейской улице, почти напротив ВОЕНМЕХа, была эвакуирована в Ярославскую область. Остались мы с мамой вдвоем. Как-то лежим мы с мамой на большой кровати, греемся друг о друга – начался обстрел. Били по центру города. Зашатался дом, а мама говорит: «Вот нас убьют, а хлеб останется». В ждановском шкафу, где маленькая дверца, на верхней полке наш хлеб. Мама: «Давай съедим!» Съели. Хлеб всегда брали на день вперед, а 30 и 31 числа карточки на новый месяц не отоваривали. Были разгрузочные дни, как сейчас говорят.

Перед войной мне исполнилось семь лет. 22 июня 1941 года застало меня в поселке Парголово Ленинградской области. Был солнечный день, и мы, дети, играли на улице. Вдруг взрослые позвали нас домой: по радио объявили начало войны. Помню, как у домов стали копать убежища и окопы, куда прятались во время обстрелов. Было очень страшно, снаряды пролетали прямо над головой. Со стороны захваченной территории Карельского перешейка фашисты обстреливали Финляндский вокзал и железную дорогу. Мама работала на заводе «Красный Выборжец» в счетном отделе бухгалтером, и мы все время беспокоились, как наши родные доедут на работу в Ленинград и обратно.

В Ленинграде мы жили на 1-й Советской улице, д. 12, кв. 55, прямо напротив Московского вокзала. Немцы начали обстреливать вокзал, но карта, видимо, у них была неточной, поэтому снаряды разрывались рядом. В итоге был разрушен соседний дом. Осколки разорвавшегося снаряда летели нам прямо в окна.

Жили мы на Чкаловской улице. Отец навещал нас раз в неделю, так как трамваи не ходили. В первый раз он пришел, когда угол дома оторвало снарядом. Комната находилась на четвертом этаже, и в проеме виднелась спинка детской кроватки. Отец влетел в комнату, вытащил меня из кроватки, которая рухнула в пропасть. Так он спас мне жизнь.

После окончания семи классов в 1940 году я поступила в ленинградское ФЗУ № 13 при заводе им. Жданова («Северная верфь») по специальности «пазовая разметка». Мы закончили 1-й курс училища и сдавали экзамены. Помню, сдали второй экзамен и пошли на обед в столовую. Дежурные разлили всем по тарелкам борщ, как вдруг по радио объявили о вероломном нападении врага на нашу Советскую Родину. До сих пор помню запах того борща и жалею, что не съела его. У всех тарелки с борщом остались нетронутыми.

Наша семья жила в Ленинграде на Васильевском острове. Я больше всего люблю этот район, может, потому, что он самый родной, там прошло мое детство.