Хульдр

Зазвонил телефон, и, скрипя и фыркая, из факса полезла бумага. Он повесил трубку и вернулся к заполнению бланка договора. Это надо было сделать ещё час назад, но телефонные звонки постоянно отвлекали. Русалка всё так же сидела на стуле и сосредоточенно смотрела на него. С её длинных волос на пол капала вода, по комнате распространялся запах болотной сырости.

– Зачем же ты позвал меня? Зачем тогда в лесу ты пришёл на берег, встал на камень и произнёс про себя моё имя? – сказала она, когда он на секунду прервался, обдумывая, каким шрифтом выделить название фирмы.

– Я притаилась под водой и внимательно за тобой наблюдала, ты правда тот, кто нам нужен. Случайно там оказаться ты не мог, – не дождавшись ответа или хоть какой-нибудь реакции, она попробовала снова: – Я могу научить тебя всему, что сама умею и знаю, в мире людей ты сможешь делать всё, что захочешь. Полная свобода от законов, которыми ограничены просто люди. А когда тебе надоест, я введу тебя в наш круг, и ты будешь считаться равным.

«Лучше просто её игнорировать и не обращать внимания», – подумал он и вернулся к договору. Чтобы его закончить, у него есть пятнадцать минут, и потом если не будет пробок, то он успеет до закрытия забрать из химчистки костюм шефа.

Договор был заполнен и отправлен по электронной почте, он наспех собрался и направился к выходу. А она всё сидела и ожидала его ответа. Проходя мимо неё, он спрятал свой взгляд в узор линолеума и неловко пожал плечами.

«Всё равно у меня бы ничего не вышло», – подумал он, выходя из здания. До закрытия химчистки оставалось сорок минут, и он успевал.

…Но чем больше он об этом думал, тем яснее ему становилось, что не стоит это никому рассказывать. Примерно тогда же он решил хоть разок съездить на встречу тех людей с форума о мифах.

– Так я с вами и познакомился. Начал с вами ездить и втянулся. Вы, как звуки колокольчиков в Тайной Стране, уводите меня от проторённой дорожки всё дальше и дальше. И мне всё больше и больше не хочется на неё возвращаться. Мне не нравится моя работа и то, как я живу. Я не знаю, что с этим делать.

– Ничего не делай, – сказал Гриша, – просто двигайся дальше. Поступай так, как тебе хочется конкретно в данный момент.

– У меня тоже было что-то подобное, – начала Юля. – Когда умер мой дедушка, мне приснился очень запоминающийся сон. Я стояла на обочине какой-то дороги и увидела, что ко мне идёт мой дед. Когда он подошёл, я не помню, о чём мы говорили, только помню его глаза, они были такие живые. У меня уже потом возникло чувство, что он не слушал меня и просто поддакивал. Потом он меня прервал, взял за руку и сказал, что ему пора, что его бабушка уже заждалась. Во сне я не помнила, что бабушка умерла. А утром маме позвонила её сестра и сказала, что ночью дед умер.

– Да, такое бывает, – оживился после Юлиного рассказа Гриша. – Он просто вошёл в твой сон. У меня такое часто случается…

– Чудны е они, – пробормотал себе под нос Максим.

[Далее мы переносимся на сцену.]

Страшилки в лесу

Лес. У костра сидят трое молодых людей. Выпивают и курят.

Это наши старые знакомые:

Гриша,

Юля,

Максим.

Гриша: Юль, кинь мне сигарету!

Юля (передавая пачку): А ты с собой специально не берёшь?

Гриша: На станции не было тех, что я курю. Итак, на чём мы остановились?

Юля: Твоя очередь рассказывать, только давай поинтереснее, а то я это ещё в школе слышала. (Максиму) Надо было нарыть что-нибудь стоящее, прежде чем сюда ехать.

Максим: Я же сказал, что не умею рассказывать.

Гриша: Я предлагаю не вспоминать истории, услышанные в пионерлагерях, а придумать самим, и желательно наиболее реалистично. Реальность пугает намного сильнее, чем вымысел. А впрочем, зачем выдумывать, если можно и поучаствовать. Или мне кажется, или там кто-то мелькает между деревьев. Вполне возможно, этот «кто-то» привлечён нашим страхом от историй предыдущего рассказчика.

Юля (хихикая): Да, истории Максима пугают до смерти своим занудством.

Появляется незнакомец – элегантно одетый мужчина.

Юля: Ой! А там и вправду кто-то есть.

Гриша: Чего стоите, подходите, погрейтесь у костра.

Незнакомец подходит ближе и садится в кругу ребят.

Юля: А почему вы при костюме?

Незнакомец: А я на работе…

Юля: И кем же вы работаете?

Гриша: Наверно, вампиром, у вас вид типичного вампира из второсортных ужастиков.

Незнакомец: Да, с некоторой натяжкой меня можно назвать вампиром, но у нас с ними есть существенные различия. А выгляжу я так, чтобы вы сразу поняли, с кем имеете дело. Приходится наряжаться в наиболее узнаваемые типажи.

Гриша: Различия? И какие же?

Незнакомец: Разница в питании.

Гриша: И чем же вы питаетесь?

Незнакомец: Практически всем, чем живёт человек. Мечтами, желаниями, порывами, фобиями, просто мыслями.

Юля: Вы настолько всеядны?

Незнакомец: Нет, у всех разные вкусы. Я, например, люблю работать с человеческими снами. Я проникаю в чужой сон и там прикидываюсь каким-нибудь персонажем. Или даже не персонажем, а просто вещью, какой-нибудь вещью, которая рассыпается или ломается. А человек всю ночь пытается её собрать или починить. Так я питаюсь его вниманием. Можно питаться и страхом. Обернуться монстром и создать погоню. Вся прелесть в том, что человек сам подсказывает, что надо с ним делать, своими мыслями. Он думает: «О боже, я смогу укрыться от него за этой дверью, но что, если он достаточно силён, чтобы её выбить?» И как только он это подумал, я уже знаю, как его сильнее всего напугать.

Юля: А вы действуете только во сне?

Незнакомец: Что ты имеешь в виду под «во сне» или «не во сне»? Пойми, наши понятия «спит» и «не спит» отличаются от человеческих «сплю»/«бодрствую». Сон – это не когда физическое тело отдыхает, это состояние ума. Человек умом либо спит, либо не спит, он и во сне может пробудиться, не проснувшись при этом телом и не выйдя из сценария сна. Этот вариант, кстати, очень для нас опасен. Ведь мы незваные гости, и люди немилосердны к нам. Но бывает и наоборот, когда человек физически бодрствует, а на самом деле очень глубоко спит. К слову сказать, человек в бодром состоянии продолжает спать умом практически всю свою жизнь. И таких большинство. Это даёт нам пищу круглосуточно.

Юля: Это как?

Незнакомец: По-разному. Мы иногда превращаемся в мысль, и, если человек садится на неё, мы уносим его далеко-далеко. Мы – мысль, от которой ты не можешь отвязаться, постоянно крутишь её в голове. Какая-то неудача в прошлом, тревога или беспокойство о будущем. Мы причиняем тебе неудобство и боль, но ты всё равно о нас думаешь снова и снова.

Гриша: Но ведь можно просто перестать думать об этом. Стараться быть постоянно осознанным, просто уже зная вашу суть.

Незнакомец: Да, это выход. Но ты ведь не можешь находиться постоянно в осознанном состоянии. (Ребята вопросительно смотрят на него.) Сейчас объясню, человек – это не сосуд, он похож на трубку, через которую течёт энергия – наша пища. И чем чаще человек бывает осознан, тем шире эта трубка, то есть тем больше в нём потенциальной пищи для нас.

Гриша: То есть чем труднее…

Незнакомец: Да, тем он вкуснее. И в таких случаях приходится быть более изобретательным. У каждого человека есть свои уязвимые стороны. Надо только их найти. С человеком, который понял хоть что-то, это происходит наиболее интересно, он думает, что уже чего-то достиг и может позволить себе немного расслабиться, совсем чуть-чуть. Насладиться какой-нибудь своей зависимостью. Он продолжает думать, что он сознателен, когда на самом деле спит глубоким сном. И что самое замечательное, все свои силы он будет тратить в наших целях.

Юля: Это в каких таких целях?

Незнакомец: Усыпить других. И вот уже в них зарождаются сомнения, а сомнения – это мы. Но это борьба, и вполне возможно, что другие, наоборот, разбудят первого.

Максим: Не знаю, насколько вы хороший вампир, но сказочник вы точно отличный.

Незнакомец: Действительно, заговорился я тут с вами, а я, собственно, по делу, иначе бы не пришёл. Дело в том, что время от времени мы ещё являемся проводниками для отлетевших душ. Видите ли, место для своего лагеря вы выбрали не совсем удачно. Здесь везде шли бои, а вы разожгли костёр прямо на неразорвавшемся немецком фугасе.

[Вариант финала рассказа]

…Утро было хмурым и пасмурным. Снова зарядил мелкий дождь. И ребята, собрав палатку и мусор, двинулись в сторону станции. [Другой вариант финала]

Лидия Терехина

Родилась в Рязанской области в крестьянской семье. Прошла путь от простого рабочего до начальника производственно-диспетчерского бюро. Занесена в энциклопедию «Лучшие люди России – 2010». Поэт, прозаик, детский писатель. Лауреат Всероссийского конкурса «Звезда полей», дважды стипендиат Министерства культуры РФ, победитель Международного литературного фестиваля «Под небом рязанским». Победитель на Международном литературном форуме «Славянская лира – 2015» г. Полоцка в номинации «Малая проза».

Ночной пришелец

Рассказ

Страшно оставаться одной с ребёнком в избе после того, как из неё вынесли покойника. Прошло совсем мало времени, тоска сжирала плоть молодой вдовы. Не хотелось ни пить, ни есть, ни жить, а только лежать, уставившись в точку, и ждать смерти. А зачем жить, ради чего, если нет того, кого любила больше всего на свете? Где она, справедливость, милость Божья? Что хорошего здесь, на этой земле, когда небо не голубое и трава не зелёная, когда дети не радуют и только думаешь, как бы скорее встретиться с ним, хоть и на том свете, но только бы встретиться…

Дёрнулась щеколда, и кто-то прошагал по коридору прямо к ней, в горницу. Наверное, девчата вернулись, подумала она и открыла воспалённые глаза. Прямо на неё смотрел он, кого она похоронила несколько дней назад. «Не может быть!» – не верила она своим глазам.

Он лукаво улыбался и молчал.

«Это сон, ну конечно, это сон, как я не могла догадаться раньше», – вразумляла она себя и, тайком ущипнув свою ногу, тут же поморщилась от боли.

– Это ты? – произнесла она.

Он молча кивнул головой.

– И ты не умер? – не верила она.

Он покачал головой из стороны в сторону.

– Ну конечно, ты не умер… Я знала об этом, – встрепенулась она и потянулась к нему.

Он отступил на шаг. Она стала внимательно изучать его лицо. Вроде бы он и как будто не он, очень уж седой и бледный. «А вдруг он сейчас исчезнет?» – подумала она.

– Садись! – подвинулась она от края кровати. – Устал, наверное.

Он сел на краешек перины почти у самых её стоп и всё продолжал молчать. И взгляд его, устремлённый в колыбель, которая висела у кровати, был холоден и пуст.

– Как я рада тебе! – говорила женщина, а он только смотрел, и ничего больше.

Прокричал петух, и он засуетился. Полез в карман своего пиджака, вытащил из него конфеты (горошек в шоколадной глазури) и вложил их в её ладони.

С улицы постучали в окно. Она быстро спрятала конфеты под подушку и сказала, что это дочки вернулись с улицы. «Вот уж обрадуются так обрадуются!» – суетилась она.

Он приложил палец к губам, покачал головой и пошёл к двери.

– Куда ты, не уходи! – взмолилась она и бросилась вслед за ним, но столкнулась в дверях с дочерями.

– Мам, ты чего встала? Мы же дверь с улицы на замок запирали, чтоб тебя не будить!

– А зачем же вы стучали в окно?

– Мы не стучали… – удивились они.

– И его не видели?

– Кого? – во все глаза смотрели они на мать.

– Его… Да ладно! – Понимая, что пугает их своим поведением, она пробормотала, что, наверное, ей всё это приснилось.

На душе стало полегче от неожиданного свидания. Мысли о желаемой смерти стали уходить, и на смену им пришло желание новых встреч.

Девчонки улеглись спать, а она стала думать о том, что завтра расскажет им, как отец приходил к ней, и в доказательство покажет им конфеты, которыми он её угостил.

Чуть забрезжил рассвет, и сон как рукой сняло. Она засунула руку под подушку и вытащила из-под неё горошины, но не в шоколадной глазури, а что-то похожее на овечьи катяхи.

– Что это, Боже! – прошептала она, вглядываясь в угощение ночного гостя. «Нечистый!.. Ко мне приходил „Нечистый“… – забеспокоилась она, вспоминая из детства рассказы деревенских старух. – Надо молчать, никому нельзя про это говорить, а то засмеют, кто ж в это поверит!»

Через некоторое время она поймала себя на мысли: «Где это я?» – оглядываясь по сторонам, стала различать знакомые очертания погоста.

Ноги сами привели её в то место, где было захоронено тело любимого.

Кладбище встретило её блаженной тишиной и безмерным спокойствием, даже вороны непривычно молчали.

Свежий холмик был за примитивной кованой оградой. Она прошла в открытую калитку и стала искать глазами места разрушений, но холмик был ровным, даже слегка прибитым последним ливнем.

Измученная женщина рухнула на колени и распласталась на тяжёлой насыпи.

– Как жить, как жить, скажи! – в истерике билась она.

– Встань и иди домой! – почудилось ей.

Она замерла и стала прислушиваться к тишине. Никаких звуков. Но вдруг она увидела, как трава на соседней могиле стала прижиматься к земле на расстоянии человеческого шага и дёрнулась ветка сирени на уровне человеческого роста. Стало чудовищно жутко. Женщина вскочила с земли, машинально отряхнула колени и несколько раз огляделась вокруг себя. Между холодных плит промелькнула уходящая тень, и первый луч солнца коснулся земли.

– Господи, спаси и сохрани! – осенила она себя крестным знамением и, ускоряя шаги, покинула страшное место.

Домой возвращалась с камнем на душе. «Сегодня не пущу девок на улицу. Гулёны, отец недавно помер, а у них одни подруги на уме!» – прятала она свой страх под паническое настроение и делала несправедливые выводы о своих чадах.

Потеря отца была открытой раной на их неокрепших душах. В доме находиться было невыносимо, и они уходили по вечерам на улицу не веселиться, а немного забыться от неуходимого горя.

В домашних хлопотах наконец закончился ещё один безрадостный день, день без Него, без кого жизнь теряла всякий смысл.

Приближалась полночь… Средняя дочь улеглась рядом с ней и уже видела десятый сон, а её сон всё ещё где-то блуждал. Она на всякий случай затеплила лампаду. В маленьком пламени огня осветился спокойный лик Спасителя.

Вдова прочитала молитву и на всякий случай ещё раз перекрестила всех детей по отдельности. Легла на своё место и положила кисть руки на кромку колыбельки.

Она боялась прихода вчерашнего гостя и в то же время желала встречи с ним. Вдруг погасла лампада, дёрнулась дверная щеколда, и вновь раздались чёткие шаги, сначала в сенях, а потом и в кухне. И вот они уже у самой двери в горницу.

Внезапный страх оросил её лоб влагой и загнал под одеяло. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, оно могло пробить грудную клетку и вырваться наружу. В висках стучало. Мёртвая тишина окутала жутью, но вдова всё-таки набралась смелости и, вытянув голову наружу, с трудом разжала зажмуренные веки. Пришелец смотрел на неё в упор неподвижными зрачками холодных глаз. Она открыла рот, чтобы закричать, призвать кого-нибудь к своему спасению, но горло молчало, и пересохший язык, пометавшись по воспалённому рту, не выдал ни одного звука.

Пришелец улыбнулся, обнажив белозубый рот, и у неё не осталось сомнений в том, что это её муж. Страх рассыпался, и на смену ему пришло желание обнять наконец своего любимого.

Теперь он подсел на уровне её живота. Положил руку поверх одеяла и всё продолжал улыбаться, но глаза были по-прежнему холодны и постоянно устремлялись на младенца в люльке.

Её стали одолевать сомнения.

– Родной, ты хоть капельку скучаешь обо мне? – пытала она его.

Он опять ответил кивком головы.

Она о чём-то спрашивала его, вроде того, как там, на том свете. Можно ли жить, или всё это сказки о внеземной жизни?

Он молчал и безотрывным взглядом смотрел в люльку.

– Мама… ты чего? С кем ты говоришь? – вывела её из транса проснувшаяся дочь.

Мать отвела взгляд от мужа и увидела испуганную девчушку, забившуюся в угол кровати с натянутым до подбородка одеялом.

– Я больше никогда не лягу с тобой! Слышишь, никогда!

А ей было всё равно, она продолжала с любовью вглядываться в дорогие черты ночного гостя.

Опять прокричал петух, и он засобирался…

Так прошла неделя. Теперь он не оставлял её после крика петухов, а ходил за ней по пятам.

Она делала дела автоматически. Готовила еду, штопала бельё, ухаживала за скотиной, ходила на дойку и чувствовала себя счастливой, потому что ОН не оставлял её ни на минуту. Её не привлекали бабьи разговоры, она ни к кому не ходила и ни с кем не разговаривала. Мир существовал вне её со своими красками и какими-либо переменами.

Подруги замечали изменения в её внешности. Она худела. Прежде милые черты лица приобрели некую грубоватость, глаза потеряли блеск и смотрели на людей с безразличием. Она стала чураться всех и большую часть времени разговаривала сама с собой.

– Подруга! – окликнула её приятельница по дороге к дойке.

Она остановилась и как будто была в растерянности от того, что же ей делать – разговаривать с той, которая её остановила, или продолжить свой путь с кем-то невидимым для других.

– Ты меня слышишь? – не переставала теребить её за рукав соседка.

– А… что… что тебе? – остолбеневшая, шарила она по пустоте глазами, будто кого-то искала.

– Очнись, очнись! – кричала приятельница. – Да ты что, с ума сошла! У тебя дети не определены, а ты за ним в могилу смотришь! Люди говорят, что к тебе нечистый ходит, огненным змеем во дворе рассыпается каждую ночь. Гони его! Ты думаешь, это муж твой? Ошибаешься, это дьявол к тебе своих слуг засылает, на свою сторону заманивает. Вот, мол, ваш Бог забирает, а я назад возвращаю! Смотри, ребёнка изведёт! Гони его!

Вдова вздрогнула, когда услышала про ребёнка, и будто пелена сошла с её глаз.

«Неужто и правда? – подумала она. – Это он за дитём и ходит. Глаз своих холодных с неё не спускает. Да какой же это муж? Льдом от него веет и затхлостью!» – вспоминала она свои ощущения.

– Подруга, милая, что ж мне делать, как я теперь его изгоню?