Часы Столыпиных

1 сентября 1911 года в Киеве на торжественном спектакле в Городском театре террорист Богров выстрелами из револьвера смертельно ранил председателя Совета министров России П. А. Столыпина. Среди потока телеграмм, сообщений, обрушившихся затем на газетные полосы, мелькнула в «Петербургской газете» и такая корреспонденция:

«У раненого Столыпина украдены часы. Киев, 3 сентября. Выяснился замечательно любопытный факт. В тот момент, когда к раненому председателю совета министров бросились на помощь со всех сторон различные лица, какой-то любитель чужой собственности пробрался к Столыпину и вытащил у него карманные часы. Сыскная полиция буквально с ног сбилась, разыскивая похитителя часов. Вчера в киевских газетах напечатано объявление о крупном вознаграждении лицу, которое доставит украденные или найденные часы П. А. Столыпина. До сих пор, однако, никто часов не доставил».

В другое время такая новость, наверное, была бы обыграна фельетонистами, не упустившими случая проехаться по «избранному обществу», собравшемуся в тот день в театре. Но тут масштабы разыгравшейся трагедии были таковы, что тихая просьба Столыпина вернуть часы утонула в водовороте событий. Что это были за часы, с поисками которых было связано последнее распоряжение П. А. Столыпина как председателя Совета министров и министра внутренних дел?

…В сентябрьскую ночь 1882 года в северных окрестностях Петербурга, близ деревни Юкки, остановилась коляска, запряженная тройкой лошадей. Через некоторое время к ней присоединились две такие же. О том, что произошло затем, сообщил популярный «Петербургский листок»:

«7 сентября на рассвете по Выборгскому шоссе, между станциями Парголово и Левашово, произошел поединок на пистолетах между состоящим по гвардейской пехоте поручиком князем Шаховским и прапорщиком лейб-гвардии Преображенского полка С-м. Противники, каждый с двумя секундантами, прибыли на место поединка в глухую ночь. Как только рассвело, противники стали у барьеров, и по команде одного из секундантов последовали одновременно два выстрела: прапорщик Ст-н, раненный в грудь, пал мертвым; поручику князю Ш. пуля попала в пах…».

Перелистывая пожелтевшие листы газет минувшего века, мы можем узнать и о подробностях дуэли, и о биографиях ее участников.

Прапорщик С-н – 22-летний Михаил Аркадьевич Столыпин, старший брат Петра Столыпина, тогда еще студента 1-го курса Петербургского университета. В 1877 году 17-летний Михаил пошел рядовым добровольцем на войну за освобождение славян, дослужился в боях до унтер-офицерского чина и был награжден Георгиевским крестом и серебряной медалью. После войны вольноопределяющийся Столыпин сдал экзамены за курс военного училища и был принят офицерами лейб-гвардии Преображенского полка в свою полковую семью. Ссора между однополчанами Столыпиным и Шаховским случилась в июле в известном в то время ресторане А la Cascad, пользовавшемся репутацией «колыбели разных столкновений между молодежью».

Столыпин вступился за честь своей невесты. Последовавшее затем собрание офицеров потребовало от поручика Шаховского выйти из полка. Столыпин был отправлен в отпуск, который он провел на водах в Карлсбаде. По возвращении его ожидала свадьба, но еще раньше – вызов на поединок.

Оба противника были отличными стрелками. Оружие – нарезные пистолеты. Между барьерами отмерили дистанцию – десять шагов… «На месте дуэли Столыпин снял сюртук, смеясь, и говорил, шутя, своему секунданту: „Прапорщик Н., обыщите меня, если я буду убит, часы мои отдать брату Петру». Столыпин целил в ногу, а Шаховской в сердце своего противника. Оба попали…

Завещанные на месте дуэли часы имели значение не только памятное. Вместе с ними Михаил Столыпин «передал» брату-студенту, которому предстояло жить и в следующем, двадцатом веке, и свою любимую, невесту – Ольгу Нейдгарт. Через два года Петр Столыпин женится на ней, несмотря на отказ в разрешении на это университетского начальства. У них будет счастливый брак, шестеро детей. Часы, мерно стучавшие в жилетном кармане у сердца, были связаны и с другим заветом – следовать всегда по пути чести, вооружившись при этом смелостью.

…Похоронили М. А. Столыпина на Никольском кладбище Александро-Невской лавры, неподалеку от южной стены Никольской кладбищенской церкви. Расходы по похоронам и по сооружению памятника взяли на себя преображенцы. Составленный из блоков красного и полированного черного гранита, монумент напоминал тот, что поставлен в Тарханах над могилой Михаила Юрьевича Лермонтова – двоюродного брата Михаила Столыпина.

Семь лет спустя рядом на Никольском была похоронена и мать Михаила и Петра – Наталья Михайловна Столыпина.

Ее беломраморное надгробие не сохранилось. А у памятника М. А. Столыпину утрачены лишь венчавшие его «малые формы» (очевидно, печальная урна с крестом). Наверное, массивность памятника была причиной того, что он пережил время ликвидации многих «бесхозных» памятных сооружений на этом некогда богатом кладбище.

А может, памятник уберегла высеченная на черном камне евангельская надпись – загадочная, указывающая на необычную жизнь и необычную кончину покоящегося под ним молодого человека: «Больше сея любве никто же имать, да кто душу свою положит за други своя»…

Альберт АСПИДОВ

«Наследие» № 17 (426) опубликовано 26.04.1997 в № 79 (1504) «Санкт-Петербургских ведомостей»

После царского нагоняя…

В одном из дворов Академии русского балета стоит здание, окруженное одноэтажными кладовыми. Второй его этаж украшен в стиле, напоминающем о флорентийских постройках эпохи Возрождения, – и этим дом выделяется среди соседних, гладко оштукатуренных, дворовых флигелей. Что было в этом здании, над которым ныне возвышается труба котельной?

…В 1832 году за Александринским театром на месте небольших частных домиков, окруженных садами и огородами, выросли два огромных каменных корпуса, украшенные колоннами и протянувшиеся на всю длину вновь образованной улицы, – шедевр знаменитого К. И. Росси. Нижние этажи корпусов напоминали привычные открытые галереи Гостиного двора и были арендованы предприимчивыми торговцами.

Восточный корпус принадлежал Удельному департаменту, который предполагал доходами от дома покрыть расходы, понесенные казной при застройке этой части города. В 1833 году квартиру в Удельном корпусе снял вновь назначенный директор Императорских театров А. М. Гедеонов. Это маловажное, казалось бы, обстоятельство оказалось началом последовавших затем значительных перемен.

Давно уже назревала необходимость переселения подведомственного дирекции Театрального училища в более подходящие для его значения помещения. Дом на Екатерининском канале (у Львиного мостика), купленный в 1858 году у сапожного мастера Крепса, был ветхий и во всех отношениях неудобен. Гедеонов, опытный администратор, проживая во вновь построенном казенном доме, постепенно ознакомился с его обширными и светлыми залами, столь нужными для училища. 20 мая 1836 года он обратился с просьбою об «исходатайствовании Высочайшего Его Императорского Величества соизволения на уступку Дирекции… помянутого здания… чем обеспечив совершение благосостояния школы, которая есть рассадник и главное основание театра…». Уже 30-го числа того же месяца и года таковое «высочайшее соизволение» было получено.

Все совершалось быстро. К концу 1836 года новые хозяева заселили корпус, теперь уже поименованный Театральным.

Однако торопливость, с которой проводилась перестройка, дала неизбежные в спешке промахи: так, не подумали о бане, прачечной и всякого рода кладовых, удобных для длительного хранения продуктов. Очевидно, что некоторые неудобства в быту училища несколько затянулись, и это привело к неожиданным последствиям.

Император Николай I свои прогулки или инспекционные поездки предпочитал совершать в одиночестве, без свиты. Таким образом в начале 1853 года он посетил и Театральное училище. Император появился перед воспитанницами в столовой, в обеденное время, в обществе только растерянного, с царской шинелью в руках, швейцара, не успевшего известить о визите начальство. Государь поздоровался с воспитанницами, подсел к ним, поинтересовался, почему на столе так много тарелок с недоеденными кушаниями. Потом понюхал второе блюдо (телятина под белым соусом), показавшееся ему дурно пахнущим. Затем побывал в спальне, где отвернул одеяло и оценил чистоту постельного белья. Далее он осмотрел лазареты, умывальные, ватерклозетные… Прибежавшему начальству училища царь выразил при отъезде свое неудовольствие, заявив: «У меня собаки лучше содержатся, чем мои детушки!».

Узнал ли также Николай Павлович о том, как часто моются в бане «его детушки»? Ведь им приходилось много и напряженно физически трудиться во время своих занятий в танцевальных учебных залах. Мы же можем узнать об этом из воспоминаний: «…в четверг ездили в баню. Делалось это так. Баня нанималась в Лештуковском переулке на целый день. Возили нас в тех же линеях, но линеи делали несколько оборотов. Начиналась перевозка рано с 7 часов утра, к молитве все уже должны быть обратно в Училище. Кто скорее мылся, того отправляли домой. В баню посылали горничных мыть нас, и маленьких и больших. Обыкновенно баню нам устраивали раз в два месяца».

Последствием «страшного» приезда императора в училище были не только административные взыскания, наложенные на виновных. Была составлена и Высочайше утверждена целая строительная программа, по мере осуществления которой обновлялись помещения училища и появлялись в нем новые удобства. Что касается обнаружившихся проблем, связанных с чистотой и питанием, то они были кардинально решены посредством постройки внутри училищной ограды здания – того самого, о котором мы говорили в начале. В этом здании находилась баня, в которой «воспитывающиеся в Училище дети могли пользоваться здоровым и безвредным паром» и мыться не реже одного раза в неделю (как того требовал и народный обычай); а также прачечная с обширной сушилкой. В окруживших здание кладовых с ледниками сохранялись от порчи съестные припасы.

Здание проектировалось в 1854-м, а было построено в 1855 году. В этом году умер Николай I. Новое здание, возведенное по проекту знаменитого театрального архитектора А. К. Кавоса, было как бы его прощальным подарком тем, кто только вступал на стезю служения русскому театру…