Таким образом, к концу 1980-х годов советская теория журналистики, олицетворением которой стали труды профессора Е. П. Прохорова, охватывала широкий круг вопросов журналистского бытия, актуальных и сегодня. Марксистский ракурс рассмотрения научной проблематики затруднял идентификацию теоретического знания в качестве политического или неполитического. Тем не менее, можно говорить о формировании поля политических исследований журналистики, объектом которых стало политическое измерение массово-информационных процессов в СССР и за рубежом. Зарубежная журналистика и роль журналистики в международных процессах изучалась почти исключительно в политическом контексте (заметим, что сильный политический «акцент» сохранился за исследованиями международных информационных процессов и сегодня); «в работах, посвященных роли СМИ в капиталистическом обществе, анализировались проблемы пропаганды образа жизни в обществе потребления, манипулирования массовым сознанием, политико-идеологического противостояния мировых систем капитализма и социализма, классового характера журналистики… и т. д.»¹⁸².

Теоретический вклад советских ученых, и в частности Е. П. Прохорова, на наш взгляд, до сих пор не оценен отечественной наукой по достоинству. Эпоха перемен, охватившая страну в перестроечное время, требовала решительного отказа от прошлого теоретического и методологического наследия, и не все рациональное и ценное, что содержалась в разработках «эпохи развитого социализма», было безболезненно воспринято постсоветской наукой. Когда «после рубежных 1989–1991 гг. началась работа над новым учебником»¹⁸³ и развернулись дискуссии о новых теоретических основаниях журналистики¹⁸⁴, Е. П. Прохоров «нервными и интеллектуальными боями … отбивался от попыток заставить заменить его “устаревшие”, выдержавшие испытания временем основания, на “новые”». Как стало ясно тридцать лет спустя, «многое, очень многое из того “устаревшего” является более чем актуальным и сегодня: гуманизм, опора в социальном развитии на развитие прежде всего интеллектуальных, творческих потенций личности и общества, социальное равенство и поддержка тех, кто реально нуждается в помощи. И как много из шумно рекламируемого “нового” оказалось простым шарлатанством, кликушеством, очковтирательством…»¹⁸⁵.

В глобальном масштабе России очень повезло обеспечить преемственность научных традиций в исследованиях журналистики по цепочке «дореволюционные – советские – постсоветские». Несмотря на явно тенденциозное отношение к советской теории журналистики, разработанной в системе марксистско-ленинских координат, мы все же не лишились (пока!) своего национального теоретико-методологического фундамента науки о журналистике (в отличие от большого количества постсоветских и постсоциалистических государств, в которых доминирует американизированный подход к изучению сферы массовой коммуникации и наблюдается острая нехватка оригинальных исследований в области теории журналистики)¹⁸⁶.

Политология журналистики как социальная теория журналистики. Деидеологизация науки о журналистике, начавшаяся в самом начале 1990-х годов, сопровождалась реорганизацией научно-образовательной инфраструктуры. Самые заметные трансформации стали происходить с кафедрами, ответственными за разработку теоретических аспектов журналистики. По всей стране из оборота были изъяты номинации, указывающие на советское и партийное прошлое и самой журналистики, и науки о ней. Так, в одночасье кафедры теории и практики партийно-советской печати были преобразованы в кафедры социологии журналистики, как, например, на факультетах журналистики МГУ (1990) и СПбГУ (1991). На журфаке МГУ до сих пор любят рассказывать занятную историю о том, как «один из нынешних сотрудников кафедры поступил в аспирантуру в 1989 году и был зачислен по кафедре теории и практики партийно-советской печати. Шли месяцы, сдавались кандидатские минимумы… И вот однажды, вынырнув… на поверхность академической жизни в районе журфака, аспирант вдруг не обнаружил кафедры теории и практики партийно-советской печати. Испугавшись автоматического вослед за ликвидацией кафедры отчисления из аспирантуры, он стал искать “концы”. К его радости, в аспирантуре он остался – но уже в списках другого подразделения факультета. Так счастливый аспирант узнал в 1990 году о создании кафедры социологии журналистики»¹⁸⁷.

В том, что московская кафедра теории была преобразована в кафедру социологии, есть своя логика: теоретический профиль кафедры с середины 1960-х годов был дополнен социологическим, и прикладные социологические исследования к моменту реформ были важным направлением научной работы кафедры¹⁸⁸, поэтому после принятия Постановления Политбюро ЦК КПСС «О повышении роли марксистко-ленинской социологии в решении узловых социальных проблем советского общества» (1988), реабилитировавшего научный статус социологии, выбор данного исследовательского профиля для главной теоретической кафедры факультета был практически предопределен. Как и то, что руководство кафедрой было возложено на Е. П. Прохорова.

В том, что кафедра социологии появилась и в Петербурге, также есть своя логика. К началу 1990-х годов кафедра теории и практики партийно-советской печати (переименованная в середине 1980-х в кафедру советской печати) была самым крупным структурным подразделением журфака. Здесь работали и специалисты по политической истории отечественной и зарубежной печати, и по журналистскому творчеству, и экономике СМИ, а главное ‒ ученые, разрабатывавшие общетеоретическое и социопсихологическое направления науки о журналистике. В июне 1991 года на базе старой кафедры были открыты две новые. Вопросы журналистского мастерства (исследование основ творческой деятельности, типов СМИ и журналистских жанров, публицистики и актуальных проблем журналистики) отошли к кафедре журналистского мастерства, а общая теория, социологические, психологические, этико-правовые и экономические аспекты ‒ к кафедре социологии журналистики. С этого времени кафедра социологии журналистики (позднее ‒ кафедра теории журналистики (2005), кафедра теории журналистики и массовых коммуникаций (2011)) во главе со своим почти бессменным¹⁸⁹ руководителем Сергеем Григорьевичем Корконосенко стала не только ведущей теоретической кафедрой Северо-Запада, но и драйвером развития науки о журналистике в России и за ее пределами.

С. Г. Корконосенко, можно сказать, один из лучших образцов системы воспроизводства научных кадров, налаженной к началу 1990-х годов на факультете журналистики ЛГУ (СПбГУ). Выпускник уже факультета, а не отделения журналистики, ученик А. Ф. Бережного ‒ первого декана и ведущего факультетского специалиста по теории и практике партийно-советской печати (на чьи труды, как было сказано выше, опирались исследователи при разработке теоретико-методологических основ науки о журналистике), выпускник аспирантуры факультета журналистики, человек, прошедший научный путь от ассистента до заведующего кафедрой теории и практики партийно-советской (советской) печати.

На момент организации кафедры социологии журналистики С. Г. Корконосенко завершал работу над докторской диссертацией. Тема «Социальные функции прессы в политической жизни современного российского общества» настолько не укладывалась в филологический профиль факультетского диссертационного совета¹⁹⁰, что защита в итоге состоялась в политологическом диссертационном совете философского факультета СПбГУ (1993).

В конце 1980-х ‒ начале 1990-х годов в среде журналистского образования была очень популярна тема научной организации журналистского труда ‒ книга под названием «Основы научной организации журналистского труда» вышла в 1987 году из-под пера видного ученого факультета журналистики МГУ, стоявшего у истоков журналистского образования в вузе, профессора С. М. Гуревича. Принципы научной организации труда исследователя и преподавателя журналистики в полной мере были применены С. Г. Корконосенко в процессе руководства новой кафедрой. Научная работа шла планомерно, кафедра разрабатывала новые исследовательские направления, вводила в учебный оборот новые дисциплины, открывала новые профили и образовательные программы.

В 1990-х годах в истории кафедры произошли два важных события: во-первых, вышло в свет первое издание учебного пособия «Основы теории журналистики» (1995)¹⁹¹, которое впоследствии было переработано С. Г. Корконосенко до уровня учебника (2001), многократно переиздавалось и используется по всей стране как одна из главных альтернатив учебнику по теории журналистики Е. П. Прохорова; во-вторых, было издано (1998) коллективное учебное пособие «Социология журналистики: Очерки методологии и практики» (под ред. С. Г. Корконосенко), позже переизданное уже в статусе учебника по дисциплине «Социология журналистики».

Подготовка учебной литературы стала стимулом для перевода абстрактных дискуссий о новых теоретико-методологических основаниях науки о журналистике (надо отметить, что журфак СПбГУ активно включился в эти всероссийские дискуссии¹⁹²) в формат научных описаний. Таким образом, в конце 1990-х ‒ начале 2000-х годов Петербургская школа журналистики в лице С. Г. Корконосенко представила свой взгляд на структуру научного знания о журналистике, существенно отличавшийся от взглядов представителей Московской школы. Еще с 1981 года, с момента публикации первой в СССР книги по социологии журналистики, Е. П. Прохоров популяризировал идею о триединстве теории, истории и социологии журналистики в структуре научного знания о ней. С созданием кафедры социологии журналистики Е. П. Прохоров продолжил разрабатывать теоретические вопросы, признаваясь в одном из интервью, что «правильней было бы назвать наше подразделение кафедрой теории и социологии журналистики»¹⁹³. В 2004 году конфигурация науки о журналистике была описана ученым уже следующим образом: «Наука о журналистике имеет четкую структуру: есть законы о журналистке (теория), есть ее процесс развития (история), есть ее современное состояние (социология, в узком смысле слова). Других наук о журналистике нет. Все остальные входят в одну из этих трех составляющих науки о журналистике, в зависимости от того, чем занимается исследователь в каждом конкретном случае»¹⁹⁴.

В «Социологии журналистики» 1998 г. С. Г. Корконосенко представил свое альтернативное видение структуры науки о журналистике: «Мы будем исходить из разделения науки о журналистике на историю (воссоздание прошедших событий в их конкретности и многообразии), теорию (производство идей, взглядов, концепций) и критику (анализ и оценка текущей практики) ‒ по аналогии с литературоведением, искусствоведением и другими науками о духовно-творческой деятельности». Основной объект исследования ‒ социологию журналистики ‒ ученый отнес «к классу теоретических дисциплин, поскольку главным своим содержанием … (социология журналистики – З. Х.) обращена к научному пониманию современных процессов и прогнозированию перспектив развития СМИ в обществе. Она соседствует с рядом других подходов к актуальной практике СМИ, каждый из которых отличается не только особым предметом анализа, но и происхождением, генетическими связями с теми или иными областями гуманитарного познания»¹⁹⁵.

В дальнейшем идея определения научного статуса тематически разнородных направлений теории журналистики, которые (также как и социология журналистики) имеют особый – социогуманитарный ‒ взгляд на предмет анализа, была доработана С. Г. Корконосенко. Так родилась концепция социальных теорий журналистики, которые позволяют увидеть «взаимосвязи прессы с обществом, взятым во всем богатстве его измерений и аспектов изучения… [с помощью которых] устанавливается тесная кооперация науки о печати с классическими дисциплинами обществоведения»¹⁹⁶.

Непосредственным свидетелем научных поисков кафедры тех лет стал автор данных строк, который в статусе аспиранта (1997‒2001) выполнял под руководством проф. С. Г. Корконосенко кандидатскую диссертацию. Новые идеи рождались в спорах, часто академическое сообщество реагировало на новаторство неприятием и критикой, теоретические понятия и подходы уточнялись и дополнялись не один год.

В этой связи запомнился эпизод, который произошел незадолго до моей защиты и перехода на другую кафедру.

В сентябре 2001 года кафедра готовилась к проведению очередного заседания своего традиционного (проводимого с 1994 года) научно-практического семинара «Журналистика и социология». На заседании кафедры по вопросу определения тематики семинара выступил С. Г. Корконосенко ‒ на коллегах по кафедре он апробировал потенциальную реакцию научного сообщества на идею позиционирования в структуре научного знания о журналистике блока социальных теорий журналистики ‒ социологии журналистики, психологии журналистики, права и этики СМИ, культурологии, а главное ‒ политологии журналистики. Запланированный на декабрь 2001 года семинар «Журналистика и социология» решено было посвятить репрезентации и обоснованию научного статуса политологии журналистики. В материалах по итогам семинара¹⁹⁷ российскому академическому сообществу и была впервые представлена идея развития политологии журналистики как теории среднего уровня (социальной теории журналистики), сосредоточенной исключительно на политических аспектах журналистского бытия.

2001 год стал важной вехой развития не только факультета журналистики СПбГУ, но и отечественной политической теории журналистики в целом.

Выше мы уже упоминали о том, что в ЛГУ (СПбГУ) исследовательские работы с явно выраженным политическим профилем не могли быть защищены в факультетском филологическом диссертационном совете. Поэтому многие защиты проходили в советах, присваивавших степени по историческим (реже ‒ философским) наукам. В частности, в 1970-е годы в МГУ, а в 1980-е уже и в ЛГУ, существовали диссертационные советы с шифром специальности 07.00.10 – история науки и техники, история журналистики, присваивавшие ученые степени в области исторических наук.