Пространство медиа включает в себя, в первую очередь, технологически обособленные сферы самих средств коммуникаций – пространства читателя и газеты, зрителя и телевизионного приемника, пользователя и экрана компьютера. Вторым измерением сферы медиа является мир, создаваемый с их помощью, как неотъемлемая часть среды существования современного человека. Социальные отношения под воздействием медиа приобретают пространственно-временной характер конвергенции образа жизни и технологий, природной среды и городской архитектуры, медиа как площадок и как социальных функционеров и т. д. С помощью медиа воспроизводится социальное пространство и создаются новые формы общественной деятельности[1]. Третья пространственная форма представлена совокупностью символических образов, языковых средств и смысловых значений.
Сопутствующие изменения, происходящие с самой личностью, имеют антропологическую природу, придают человеку новые качества образа жизни, поведения и деятельности. Движение в направлении медиапространства идет от личности, существующей в мире социальных взаимодействий. Общество в процессе эволюции органично ассимилирует элементы и структуры медиа, но для понимания природы человеческого существования в медиапространстве необходимо определить его контуры в пространстве социальных отношений.
П. А. Сорокин использовал понятие «социального пространства» в значении системы координат, которые характеризуют социальное положение индивида[2]. Георг Зиммель описывал социальное пространство с точки зрения индивидуального представления: «…фрагменты пространственного бытия сходятся в сознании созерцателя в некое единство… недостижимое для совокупности индивидов. <…> Совсем в ином смысле, нежели внешний мир, общество есть “мое представление”, т. е. основано на активности сознания»[3].
Пьер Бурдье рассматривает социальное пространство как совокупность полей, что позволяет объяснить многообразие уникальных сочетаний силовых действий в общественных отношениях: «Агенты и группы агентов определяются. по их относительным позициям в этом пространстве. <…> Восприятие социального мира есть продукт двойного социального структурирования. С “объективной” стороны, оно структурировано социально. А с “субъективной” стороны, восприятие социального мира структурировано в силу того, что схемы восприятия и оценивания приспосабливаются к рассматриваемому моменту, и все то, что представлено, в частности, в языке, есть продукт предшествующей символической борьбы и выражает в более или менее видоизмененной форме состояние распределения символических сил»[4]. Для количественного и качественного изменения сил агенты могут использовать медиа как инструментальных посредников или институционально формируют собственные структуры с их участием, например, журналистику. Поля, образуемые совокупной силой таких агентов, приобретают свойства медиасферы. Ее динамика обеспечивается коммуникациями с использованием языка как основного кодового инструмента с тенденцией его структуризации в качестве текста культуры.
В качестве элементарной единицы социального пространства выступает социальное действие. Макс Вебер определял его как «действие, которое по предполагаемому действующим лицом (или действующими лицами) смыслу соотносится с действием других людей и ориентируется на него»[5]. Главный признак социального действия – субъективный смысл, путем постижения которого достигается понимание человека. В то же время социальное действие есть результат исполнения социальной роли, которая соответствует социальному статусу личности.
Н. С. Тимашев, разграничивая понятия статуса и роли, писал: «Статус есть позиция в определенной схеме; это просто собрание прав и обязанностей. Роль представляет динамический аспект статуса; когда индивидуум осуществляет права и обязанности, он выполняет роль»[6]. Статус – понятие социальной статики, а роль – социальной динамики. Нейл Смелзер отмечал: «Каждый человек занимает несколько позиций в обществе. <…> Каждая из этих социальных позиций, связанная с определенными правами и обязанностями, называется статусом. Хотя человек может иметь ряд статусов, один из них, который можно назвать главным статусом, определяет его общественное положение»[7].
Главный статус в структуре личности выполняет роль своеобразного «узла», скрепляющего другие статусы и определяющего внутреннюю личностную целостность. Каждый статус обычно включает ряд ролей. Совокупность ролей, соответствующих определенному статусу, определяется как ролевой набор. Статусное положение человека можно описать через его социальные характеристики, согласно которым он и выстраивает свое ролевое поведение и которые, в свою очередь, участвуют в формировании его идентичности. Роль, участвующая в формировании идентичности, приобретает качество интернализации. Интернализованная роль – это внутреннее определение индивидом своего социального положения и его отношение к этому положению и вытекающим из него обязанностям[8].
Поскольку роль – это ожидаемое поведение, то процесс, в котором выявляются ролевые ожидания, состоит в коммуникации личности с другими лицами или социальными объектами. Толкотт Парсонс обосновал социальное действие как «ядро социальной системы», а роль определил в качестве ее единицы: «Единица отсчета, которую мы рассматриваем в качестве актора, – это не организм, а “эго”, или “я”. <…> Взаимодействие “эго” с “другим” – это наиболее элементарная форма социальной системы. <…> При взаимодействии “эго” и “другого” каждый является объектом ориентации для другого. <…> Коммуникация посредством общей системы символов – предпосылка. взаимной комплементарности ожиданий. <…>.не только “эго”, но также и “другой” должны не только коммуницировать друг с другом, но они должны соответствующим образом реагировать на действия друг друга»[9].
Роль как «проекция» социального статуса индивида выражена в социальных действиях, по состоянию которых можно судить о состоянии общественного мнения, характере социальной структуры, динамике социальных процессов. Взаимоотношения личности и общества, согласно Парсонсу, представляют собой лежащую в основе социального порядка социализацию как совокупность процессов, благодаря которым личность становится членом общества и приобретает социальный статус. Роль как ожидаемое поведение диктует человеку необходимость поступать в соответствии со своей статусной позицией. Совокупности ролевых ожиданий составляют культуру социальных взаимодействий, культуру, представляющую собой прежде всего систему социальных ограничений. Человек, вынужденный поступать и действовать в соответствии со своим статусом, в системе действительных социальных связей серьезно ограничен внешними требованиями и ожиданиями. В таких условиях человек становится личностью, ответственной за собственный статус, за его ролевое наполнение, за его историю.
Сложность ролевого поведения вызвана состоянием так называемого ролевого конфликта. Он может вызываться противоречивыми требованиями одного или нескольких статусов, а так как роль является ожидаемым поведением, то ее неформальные признаки связаны с социальными стереотипами носителя ожиданий. Социальные стереотипы – упрощенные характеристики социальных групп, характеризующиеся высокой степенью согласованности индивидуальных представлений. Интегральная совокупность таких характеристик формирует социальный образ («социальный портрет»). Управляемое создание образов, включая регулирование стереотипов (в том числе и с помощью средств коммуникации), формирует имидж как мнение об объекте, «возникшее в психике социального субъекта, на основе оценки образа, сформированного в его (субъекта) психике в результате восприятия значимых характеристик данного объекта»[10].
В стереотипах фиксируются не только ролевые черты какого-либо статуса, но и его эмоциональная оценка. Они возникают под влиянием повторяющихся смысловых акцентов при многократном восприятии аналогичных фактов или информации о них. Сохраняемые памятью стереотипы аккумулируют в себе опыт прошлого общения, оживая в образах, мнениях, оценках, символах. Стереотипы устойчивы, но тем не менее подвержены корректировке. С одной стороны, они требуют коммуникативной поддержки, порождающей уверенность, что кто-то разделяет стереотипную точку зрения. С другой – внешние объективированные обстоятельства (как содержание и оценки сообщений СМИ, так и опыт межличностной коммуникации) позволяют с разной степенью эффективности заниматься регулированием стереотипов. Основная функция стереотипа состоит в «экономии мышления», которая выступает в виде смешения социальных и индивидуальных понятий и признаков. Особенности социальных стереотипов состоят, во-первых, в том, что они зависят не столько от реальных особенностей той или иной группы, сколько от чувств, которые испытывает носитель стереотипа. Во-вторых, стереотип проецируется, распространяется на всю общность, тогда как свойства, лежащие в основе стереотипных суждений, присущи только отдельным ее представителям.
Деятельность СМИ наиболее способствует стеоретипизации по причине массового характера распространяемой информации. При этом авторы ориентируются на собственные представления о состоянии общественного сознания и содержании социальных установок своей аудитории. В. Г. Вольвач отмечает, что «стереотипы (в том числе социальные) нельзя считать имманентной формой только социально-политического познания, эту форму может приобретать любая информация, распространяемая в массовом порядке»[11]. Следовательно, при массовом распространении информации первостепенное значение имеют не оценки, в ней содержащиеся, а ее интенсивность и объем, укрепляющие уже существующие стереотипы.
Социализированная личность мифологически интерпретирует коммуникативное сообщение, отдавая предпочтение событию, которое укладывается в определенную мировоззренческую схему. Явление усваивается только тогда, когда оно одновременно получает мифологическую интерпретацию ситуации. Если какое-либо сообщение не подтверждает стереотип, оно отвергается воспринимающим лицом, подвергается критике и сомнению в достоверности. Если реальный опыт противоречит стереотипу, то явление действительности признается исключением из правил.
О проекте
О подписке