– А ну, пошли все вон! – скомандовал Амантур, и люди на удивление быстро рассеялись по своим щелям. Остались только четыре угрюмых типа, подручные Мирбека. Амантур приказал им поднять тело брата и унести.

– Пусть отоспится. Глядите мне, не уроните! – крикнул он им вслед и повернулся к Тихону:

– Не сердись на них. Они озлоблены.

Тихон подумал, что, может быть, нужно сказать спасибо Амантуру за избавление от перспективы оказаться растерзанным толпой или погибнуть от рук обезумевшего наркомана. Но посчитал, что Амантур наверняка вступился за него не просто так, а из каких-то внутренних побуждений. И не нуждается в благодарности.

– Много вас здесь? – спросил он просто для того, чтобы отвлечься. Нервы были на пределе, руки до сих пор тряслись. Он сунул их в карманы.

«Не то, чтобы я испугался смерти... Впрочем, это неправда. Испугался – вот именно такой, глупой смерти. Совсем не хочется пропасть за понюх табака...»

– Человек сто будет, – ответил Амантур.

– И давно вы здесь живете?

– Две недели. Думали перебраться хотя бы в Братск.

У Тихона вдруг появилось ощущение, что на него смотрят. Никогда прежде он не испытывал такого. Возможно, после столкновения с тварью дремавшие первобытные инстинкты обострились. Он изучил взглядом развалины, повернулся и глянул наверх. В оконном проеме увидел Амину. Девчонка тотчас исчезла в глубине.

– Она считает тебя своим избавителем, – объяснил Амантур, тоже заметивший девчонку. – Если бы албаста похитила Сармата, ей бы не поздоровилось!

– И часто эти твари похищают детей?

– Нередко.

– Что они с ними делают? – поморщился Тихон, заранее угадывая ответ.

– А ты как думаешь?.. – Амантур нахмурился. – Больших не трогают. Все больше младенцами интересуются.

– Логично. Вы ведь тоже предпочтете мясо ягненка старой баранине, – понимая, что зарывается, прокомментировал Тихон. Его начинало злить вынужденное присутствие здесь.

Однако Амантур отреагировал спокойно.

– Если хочешь меня задеть, у тебя не получится. Как друг, ты получишь у нас кров, тепло, еду. Что еще надо человеку сегодня? А если покажешь свою полезность, тогда тебе вовсе нечего бояться. Люди примут тебя.

– Полезность?

– Ты кто по профессии? В механизмах разбираешься?

– Смотря в каких.

– Ничего, захочешь – разберешься, – сказал Амантур и показал на окно. – Поднимайся наверх. А я пойду, проверю, как там брат мой.

То ли он был простаком, этот Амантур, то ли отлично понимал, что у Тихона нет другого выхода. Ведь, когда он остался один, появился шанс убежать. Но двинувшись вдоль дома, Тихон заметил в одной стороне желтушного типа, в другой еще одного. Захочешь убежать, получишь пулю в спину. Да и куда бежать? Амантур прав, никто вокруг не будет рад чужаку. А то, что нравы жестоки – так оно везде так. Но вот голодный желудок давно изнылся, и дым из окна обещал не только тепло от жаркого очага, а и, наверняка, что-нибудь съестное.

Так что голод оказался сильнее чувства опасности.

Когда Тихон вошел в помещение, где обитала семья Амантура, на него накинулись сразу несколько женщин. В отличие от давешней толпы, с добрыми намерениями. Запричитали на все голоса.

– Ай, спасибо тебе, добрый человек! Избавитель ты наш! Что б мы без тебя делали!.. – Горбоносая худая старуха, воспользовавшись замешательством Тихона, припала к его руке, чтобы поцеловать ее. Рахат, мать младенца, даже встала на колени. Видимо, и ее, наконец, проняло. Он заметил Амину: девчонка стояла в отдалении, наблюдая за сценой восхваления спасителя детей. Улыбнулся ей, но вряд ли та заметила – слишком темно.

Удивительное дело: здесь его воспринимали спасителем, но вряд ли эти люди чем-то отличались от тех своих соплеменников, которые только что жаждали его крови. Впрочем, Тихону чихать было на благодарность, внутри сейчас горело одно только желание – пожрать.

Вскоре его терпение было вознаграждено. Через мрачный закопченный коридор Тихона провели в комнату, где находился очаг – обложенное кирпичами кострище. Над ним возвышался приличных размеров котелок, в котором парило только что приготовленное варево. Огонь почти потух, остались только щедро пышущие жаром угли. Рядом сидел Нусуп – мальчишка с дерзким взглядом – и увлеченно сбивал с углей языки пламени.

Одна из женщин, шикнув, прогнала мальчишку от очага, хотя места вполне хватило бы на всех. Она сняла котелок с углей и поставила его на пол, где приготовлены были коврики для едоков. В комнату ввели старика с бородою чуть не до пояса. Он ступал, еле перебирая ногами, поддерживаемый под руки горбоносой худой старухой. Та усадила старика перед котелком и сунула ему в руку ложку.

– Угощайся, дорогой! – послышался ее хриплый голос. Она говорила с характерным восточным акцентом, – Бисмилляхи рахмани рахим! Во имя Аллаха милостивого и милосердного... Уж сегодня мы не оставим тебя голодным.

– Бисмилляхииаррохманиррохим... – слабым голосом однозвучно пропел старик, схватил щепотку соли и потянулся ложкой к котелку.

Старуха повернулась к Злотникову:

– Как зовут тебя, сынок?

– Тихон, – глотая слюну, ответил он.

От шибающего в ноздри буйного запаха у него помутилось в глазах, и слабость растеклась по телу. Он с трудом держался на ногах.

– Садись и ты, пожалуйста, Тихон, – сказала старуха и жестом пригласила занять место рядом со стариком.

Нашел себе место и Нусуп. Мальчишка принялся было за еду, но не успел поднести ложки ко рту, как тут же схлопотал от старухи по лбу.

– Хочешь, чтобы шайтан получил долю из нашей еды, как сказано в хадисе?..

– Ну, бисмилля, бисмилля... – проворчал малолетний наглец, потирая лоб.

– И не нукай мне! – старуха снова замахнулась ложкой, но удовлетворилась тем, что мальчишка боязливо пригнулся. – Только нечестивцы едят без молитвы. Мало тебе, что в лапы к самому шайтану чуть не угодили!..

Она замолчала и покосилась на Тихона. Он почувствовал себя неловко. Но что ж теперь – перекреститься для вида? Показать, что тоже верующий? Но это была бы ложь. У этих хоть Аллах есть. Даже у Мирбека, несмотря на то, что дорога ему уготована прямиком в ад, наверняка райские гурии на уме, черноокие и большеглазые. А что есть у меня? К чему я хочу прийти в итоге? Какая сила таскает меня по этому свету?..

– А ты ешь, сынок, ешь, – сказала старуха. – Не обращай на меня и на этого идиота внимания.

Когда все, помолившись, присоединились к трапезе, Тихон зачерпнул из котелка, стараясь, чтобы это не выглядело жадно. То была каша с мясом. Немного пригоревшая, но до головокружения вкусная. Хотя голод требовал жевать быстрее, он не поддался, стал наслаждаться едой, растягивая удовольствие.

Утолив первый голод, он не преминул рассмотреть сидевших у очага людей. Из взрослых, помимо старика, горбоносой старухи и уже знакомой Рахат, жены Амантура, здесь были еще две женщины. Возможно, сестры или другие жены Амантура (приверженцы ислама в Резервации давно не придерживались светских законов). Кроме них, Амина и две очень похожих друг на друга девочки помладше – лет шести и четырех. И Нусуп – единственный мальчишка.

Судя по всему, не такая уж патриархальная семья, если за трапезой отсутствовал глава семьи – Амантур. И только Тихон о нем подумал, как косматый хозяин очага возник в дверном проеме. Он первым делом схватился за канистру с водой. Тряхнул, она оказалась пустой.

– Нусуп, ты не принес воды, как я просил?! – прорычал он.

– Я еще не наелся! – с набитым ртом пробубнил Нусуп.

– А я тебе сегодня не драл уши!

Подросток нехотя отвалил от еды. Поглядывая на женщин, ожидал, видно, что кто-то вступится за него, но таковых не нашлось.

– И чтобы не играл с мальчишками!

– Слушаюсь, отец! – проворчал паренек.

Амантур хотел дать ему затрещину, но тот успел скрыться в коридоре.

– Паршивец... – проворчал хозяин. Женщины расступились перед ним, он взял младшую девочку к себе на руки и сел на пол вместе с ней.

– Ку'сай... – пролепетала она.

– Спасибо, дочка! Бисмилляхи... – произнес Амантур и губами принял из ее ладошки кусок мяса, облепленный кашей. Прожевал и отер усы.

– Нусуп совсем от рук отбился, сколько ни лупи! – сказала женщина, сидевшая рядом с Рахат. – Сегодня зачем-то поперся в развалины и увел за собой других. Амину уговорил.

– А ведь она была не одна. С Сарматом... – добавила Рахат.

Амантур, жуя, что-то промычал недовольно, но обе не вникли в угрозу.

– И Амина туда же, – вновь начала первая, – Но та хоть чужой крови, понятно, откуда...

– Дай поесть, женщина! – рявкнул Амантур, изрядно напугав обеих, и дальше все ели молча.

Тихон ощутил, что его начинает клонить в сон. С этой минуты все казалось не настоящим. И очаг, и сидевшие у дотлевающих углей люди. И холод с улицы, что сквозь дыру проема начинал вливаться в комнату – тоже не настоящий...

* * *

Похоже, он действительно уснул, так как очнулся от того, что кто-то потряхивал его за плечо.

– Эй, проснитесь...

Он никак не прореагировал, и его снова тряхнули.

– Я здесь, здесь, капитан!.. – встрепенулся Злотников, радостный оттого, что снова на «Берте», в тепле и сытости, но не в силах понять, почему капитан Мао говорит женским голосом.

Наконец, сел. Глаза слипались.

– Пойдемте, я покажу, где можно лечь!

Это была Амина.

Тихон скосил взгляд и заметил, что угли совсем потухли. В комнате только он и девчонка. Она стояла перед ним на коленях, а сам Тихон полулежал на том же месте, где уснул, и не упал только потому, что кто-то заботливо подставил под спину пуфик с истлевшим верхом. И даже не кто-то, наверняка, она и подставила...

Заметив, что взгляд его прояснился, девочка встала с колен и поманила Тихона за собой. Они миновали коридор, где она приняла из чьих-то рук (возможно, Рахат – лица не было видно в полумраке) сверток мешковины, и по лестнице повела гостя наверх.

– Постели ему там, в углу, – донеслось снизу. – Только насчет мертвецов предупреди!..

– А что, здесь остались еще старые хозяева? Надеюсь, не вы их прикончили? – спросил Тихон.

– Нет. Они давно умерли, – не поняла насмешки Амина.

– Извини, глупая шутка.

Помещение, в которое она его ввела, оказалось бывшей спальней. Мебель не тронута. Правда, покосившаяся, запыленная. Посредине стены напротив – кровать, на которой что-то лежало. Тихон подошел ближе и понял, что это и есть те мертвецы, о которых Амина должна была предупредить. Мужчина и женщина. Не требовалось особого ума, чтобы определить это хотя бы по волосам на мумифицированных черепах. Засыпанная пылью, истлевшая одежда местами разорвалась, обнажая черноту иссушенных тел.

– Здесь еще не так...

Амина оказалась так близко, что Тихон, в напряжении смотревший на тела, вздрогнул.

– Что ты говоришь?

– Не так холодно, – пояснила девчонка. – С этой стороны ветер почти не дует. Только вот мертвецы. Дядя Амантур хотел от них избавиться, но дедушка говорит, что нельзя трогать мертвых. Тем более, когда они лежат так...

– Ничего. Не в первый раз, – ответил Тихон и снова посмотрел на бывших владельцев этого жилища.

Было что-то символичное в том, что их не тронули ни крысы, ни вновь пришедшие сюда люди. Два тела, превратившиеся с момента катастрофы в мумии, лежали рядышком, так, чтобы не оставалось сомнений – эти люди думали друг о друге в самый миг смерти. Или кто-то один продолжал думать о любимом, первым ушедшим в мир иной, если смерть не пришла к ним обоим сразу, как об этом мечтается в сказках.

– Это их город, – произнесла вдруг Амина, и от этих ее слов Тихона пробрала дрожь. Такая обычно бывает в торжественную минуту, особенно когда слышишь какую-нибудь патетичную песнь вроде старого российского гимна. То же самое он испытал при виде двух мертвецов.

– Ты права, – откликнулся Тихон. – Это их город.