Открыв глаза, Тихон удивился полноте сил и бодрости. Боясь растерять это состояние, он лежал некоторое время недвижно, глядя в выщербленный потолок.
Что же случилось вчера, когда он впал в забытье? Это было странное ощущение принадлежности к тайне, к особенному и потаенному знанию, когда можно угадать прошлое и будущее, когда твои силы близки к тому, чтобы стать безграничными. И все это можно было выразить двумя словами: предчувствие чуда...
Но Тихон воспитывался в мире, где отвергалось существование всего, что находилось за пределами рационального. Легче было прослыть шарлатаном, чем убедить кого-нибудь в чуде. Даже если существуют люди с невероятными способностями, им лучше помалкивать, дабы не вводить в искушение окружающих. И вот он сам стал феноменальным и поразительным явлением! Два раза сумел угадать будущее.
Проснувшись сегодня, он ощутил иначе окружающий мир и себя самого. Хандра, которой Тихон был подвержен в последние дни, отступила. Интуиция обрела второе дыхание. Недалекое будущее буквально кричало Тихону, что вскоре следует ждать непростых событий. И эти события – лишь малая часть того, что предстоит ему изведать...
Послышался негромкий треск. Вначале Тихон принял его за щелканье горящих в очаге дров. Однако за дверцей печи не гудел огонь. Треск повторился вновь и был отчетливо слышен с улицы.
Тихон вылез из-под мешковины. Лежавший напротив Нурали, родственник Амантура, тот желтушный тип, знакомый по развалинам в Зиме, и, без сомнения, один из соглядатаев, среагировал на его движения, тоже приподнявшись.
– Снег идет! – сказал Нурали.
Треск повторился. Тихон, встав на ноги и глянув за окно, удивленно раскрыл рот, зачарованный ослепительной белизной. Там, снаружи, валил огромными хлопьями тяжелый мокрый снег. Видимость терялась метров через двадцать. Где-то там, за белой занавесью, невидимое Тихону дерево не выдержало, и по округе разнесся звук, похожий на отдаленный выстрел.
– Что там? – зашевелился возле печи Нусуп. Он протер глаза и широко зевнул.
– Снег, – ответил Тихон и направился к окну. Одной рукой собрал снег, попавший на подоконник, скатал небольшой кругляш. От тепла руки снежок начал таять и капли падали в подставленную ладонь.
Вновь послышался треск, затем еще один, и в паузе Тихон услышал сзади негромкий голос:
– ...по снегу след хорошо видно, далеко не уйде... – но ни начала, ни продолжения фразы, сказанной желтушным Нусупу, Тихон не уловил. Не обязательно, что они говорили о нем. Возможно, подразумевали сегодняшний переход.
Тихон сдавил снежок, и он брызнул подтаявшими комками.
Заслышав возню, Тихон обернулся и заметил, что Нурали, запахнув теплый ватник, собрался на выход. С ним убрались и двое других, что занимали эту комнату. Остался только Нусуп. Возможно, в качестве замены соглядатаю.
«Не бойся, бежать не собираюсь, – про себя сказал Тихон. – По крайней мере, пока...»
Он подошел к печи. Та почти совсем остыла, и только кирпичи над плитой хранили тепло. Впрочем, странным образом Злотников не ощущал холода. Он вспомнил, что и ночью не особенно кутался в мешковину, хотя сегодня определенно холоднее, чем вчера.
В комнату вошла Амина.
– Ты видел, какая красота? – спросила она.
– От этой красоты одни проблемы, – сказал Тихон. – По снегу идти нелегко будет.
Амина приблизилась и дотронулась до его влажных ладоней. Руки ее казались необычайно теплыми, почти горячими. Ни слова, ни жеста не требовалось, чтобы понять: если она пытается скрыть свои чувства, у нее ничего не выходит.
Тихон заглянул в ее глаза, и ему вдруг захотелось рассказать Амине о своих видениях, снах и предчувствиях. Пусть даже посчитает его сумасшедшим. Но, к сожалению, сейчас не время и не место для признаний...
– Кхм! – кашлянул сбоку Нусуп. Может, и не нарочно.
Девушка смутилась, отпустила руки Тихона и, ничего не сказав, вышла из комнаты. Тихон пристально посмотрел на Нусупа. Мальчишка тоже не сводил с него взгляда. Злотников не знал, стоит ли объясняться с ним или оставить все, как есть. Впрочем, что объяснять? Подозрения, что Нусуп шпионит за ним? Внезапно родившиеся чувства к Амине? Ему самому нужно разобраться в своих мыслях. А Нусуп... Пусть думает, что хочет.
Услышав скрип снега за окном, Тихон вернулся к подоконнику, перегнулся через него и увидел Амантура, а с ним желтушного Нурали. Оба встали на углу дома, всматриваясь в просеку, где находилась засыпанная снегом дорога.
– Все-таки надо было вчера с Мирбеком идти! Счас бы, глядишь, почти у самого дома были, – сказал желтушный.
– Отчего ж не пошел?! – заворчал Амантур.
– Если б ты пошел, то и я пошел бы. Не-е-е, я с тобой... Че я, дурак, с твоим психованным братцем идти?
– Тогда не ной!
Тихон не успел нырнуть обратно. Амантур заметил его.
– Видал, что творится? Навалило добра! – улыбался он как ни в чем ни бывало.
– Вот и я говорю, – снова занудил желтушный Нурали, – вчера надо было идти. Теперь придется ждать, пока снег не пройдет.
– Да что ты заладил: надо, надо...
– У меня лошадь жеребая. По такому снегу тяжело ей придется! И переменить не могу. Мирбек всех сменных лошадей забрал.
– Может, тебе еще дорогу расчистить? Ладно, пойдешь последним! – сказал Амантур. – Собираться будем. Пойду, скажу остальным.
Оставшись один, желтушный криво посмотрел на Злотникова.
– Нусуп! – заглянул он через плечо Тихона.
– Чо? – откликнулся мальчишка.
– Колбаса через плечо! – крикнул Нурали. – Собираться пора! Собираться пора, – повторил он, обращаясь к Тихону, снова недобро сверкнув глазом. Махнул рукой и отправился вслед за Амантуром, норовя ступать в оставленные им следы.
Проводив его взглядом, Тихон представил, как ему самому придется вспахивать ногами глубокий снег. Он выставил руку, чувствуя щекочущие прикосновения тающих снежинок. Все-таки не так уж холодно. Вот только снег слишком глубокий для его ботинок. Да, это вам, господин Злотников, не палуба «Берты»!
– Тяжело придется, – повторил он вслух слова желтушного и повернулся к Нусупу: – Что-то сегодня ты неразговорчив!
Нусуп подышал на озябшие ладони, потер их, затем поднялся, туго запахнул полы своей куртки, столь же туго обвязался ремнем.
– Замерз? – спросил Тихон.
Мальчишка прервал, наконец, молчание.
– Не твое дело. Пошли.
Сильно поредевшей со вчерашнего дня колонной поселенцы медленно двигались по заснеженной дороге. Снег валил, не переставая. Сама дорога угадывалась по извилистой насыпи, которой следовало держаться. Там, где насыпь исчезала, редкие дорожные столбики, не подмытые водой и не упавшие под собственной тяжестью, указывали верное направление. Лошади тащились с неохотой и быстро уставали, особенно передние, которые протаптывали путь для остальной колонны, и на то, чтобы сменить лидера, тоже тратилось время. Чтобы лошади меньше уставали, в повозках разрешили ехать лишь старикам и детям.
О проекте
О подписке