Глава 3. Не родись герцогиней, а родись у умных родителей

– Леди Гровенор! – на два голоса меня звали давешние служанки. Так заорали, как будто бы их живьём резали.

Закутавшись в простынь на манер тоги, я осторожно выглянула в щёлочку двери. А то вдруг и правда ножичком в них кто-то тыкает. Кто его знает, что мне, такой всей из себя «мятежнице», ждать от этого мира?! Вдруг кто-то не смирился с указом короля и хочет моей крови?

Предостережение оказалось напрасным. Просто эти дурынды подумали, что я сбежала. Ага, из закрытого на ключ помещения. Не герцогиня – Копперфильд!

– Леди Гровенор, главный лекарь ждёт вас на осмотр. Мы поможем вам одеться.

И тут началось самое страшное!

Передо мной начали выкладывать то, что тут явно считалось приличной одеждой!

Вы представляете, пять! Пять слоёв одежды! И это без зимней накидки! И всё жутко неудобное. На завязках и шнуровке. С пышными подъюбниками! И корсет с панталонами до колен с прорезью на интимном месте были в наличии!

Укапустив меня, девицы раскраснелись и взмокли. А я дышала в корсете, как больной с эмфиземой лёгких. Вроде бы и делаешь вдохи, а воздуха нет!

Меня даже не радовало собственное отражение. Хотя изумрудное с кружевной кокеткой шёлковое платье шло мне изумительно! Сидело, как влитое! Только туфли из мягкой замшевой кожи с серебряной ажурной пряжкой на невысоком устойчивом каблуке порадовали.

– Откуда эти вещи? – лаская шёлк рукой, я ожидала, пока служанка соберёт мои шикарные волосы в причёску.

Длинные волосы в умелых руках красиво уложились какой-то симпатичной загогулиной. Я такое не повторю! У меня длиннее каскада отродясь ничего не было! А дочке в детстве большего всего причёска «мальвинка» нравилась. А шедевром моего парикмахерского искусства являлась коса, заплетённая колоском.

– Одежда из вашей комнаты, – не сбившись, ответила «сочувствующая» служанка. Вторая на неё так недовольно зыркнула, что искры могла выжечь глазами.

Моей комнаты? Получается, раньше герцогиня жила во дворце?

Молча я наблюдала в зеркало за дуэлью взглядов. Если о чём-то расспрашивать, то не в присутствии нервной девицы. А лучше узнать историю этого тела у главного лекаря. С ним я собиралась обстоятельно побеседовать. Не отвертится! Буду давить на отсутствие памяти!

Пусть лечит. Я больна! На всю голову!

Кабинет главного лекаря больше напоминал будуар стареющей женщины. Всё вычурно и обильно. Статуэтки, вазочки, пуфики и подушечки. Много золотого блеска и завитушек, свойственных стилю барокко.

При моём появлении господин Холл поднялся из-за письменного стола с круглыми боками и кривыми ножками и проводил меня на софу.

С одной из боковых сторон у софы был высокий и широкий выступ. Так что можно было удобно сесть на неё с ногами, выставить локоть на уступчик и подпереть рукой тяжёлую голову. Иномирный диванчик для психотерапии!

– Леди Гровенор, как ваше самочувствие? – вежливо поинтересовался главный королевский лекарь.

– Как? Как у того, кого повесили, – вздохнув, целомудренно опустила глазки к полу. – У меня всё болит.

– Мои помощницы доложили о ваших травмах. Моё лечение уже завтра облегчит ваше состояние.

– Ошибаетесь… – прошептала со слезой в голосе.

Слёзы красивых женщин обычно достают даже до суровых мужских сердец.

– Что вас беспокоит? – доктор нахмурился, вытянул из кармана очередной белоснежный платок и потянулся к моему запястью. Ещё спросил разрешения прикоснуться! – Миледи, вы позволите, я посчитаю ваш пульс?

И посчитал через платок. У меня даже веко дёрнулось. Угораздило меня попасть в мир напыщенных снобов и пуританских взглядов!

– Пульс вам не скажет того, что у меня на сердце. Мне нужна ваша помощь…

На этих словах главный королевский лекарь некрасиво отшатнулся от меня. И я поспешила пояснить.

– Ничего такого! Вы ведь лекарь. Помогите мне вернуть память! Это всё, о чём я вас молю. Расскажите мою историю! Что произошло до того, как я… как меня…

Тут я пустила настоящую слезу, потому что вспомнила, как классно я отметила свой день рождения. И мы с подругами собирались летом слетать на Бали! А там пляж, мы в купальниках и тестостероновые красавчики в плавках вокруг. И теперь я никуда не пое-е-ду-у. У-уу!

– Леди Гровенор! Успокойтесь. Не нужно так убиваться. Вот, выпейте воды! Всё уже позади. Вас помиловали, – мужчина налил в стакан воды из хрустального графина и прежде, чем подать мне, что-то там пробормотал над ним. Мне даже показалось, что вода вспыхнула голубоватым огоньком. Но, моргнув, ничего такого сверкающего больше не увидела. – Конечно, я вам всё расскажу. Что вас интересует в первую очередь?

– Начните сначала. Кто моя семья и где они сейчас?

– Кх, вы и этого не помните?

– Вообще ничего! Чистый лист! Вы представляете, как мне тяжело? За что такие муки? А ведь меня оправдал сам король!

– Вы и короля не помните?

Вот хотелось покрутить у виска. Если я себя не помню, то короля тем более.

– Нет. А завтра аудиенция, – напомнила, вздохнув, и одним махом выпила целебную водичку. Эффект проявился практически сразу. Слёзы высохли, захотелось не только языком молоть, но и действовать. Еле удержалась, чтобы не подскочить с софы.

– Ну, хорошо. Если я вам расскажу, то ничего страшного не случится же? Ведь это и так все знают.

Казалось, лекарь уговаривал сам себя. Ну, его понять можно. Если тут вешают герцогинь, то лишить головы какого-то докторишку совсем не проблема.

– Смелее, – подбодрила. – Расскажите известные факты.

– Вы, герцогиня, появились на свет восемнадцать лет назад двадцать третьего жаркого зарева^[1]… – на этом моменте я мысленно чертыхнулась. Случилась же беда попасть в столь юную особу. С таких спрос, как правило, больше. Ещё и названия месяцев непонятные. – Ваши родители Стефан и Флора Гровенор происходили из весьма благородных и древних родов. Ваш отец – старший брат короля.

– Постойте! Король Ричард – мой дядя?!

– Да.

– А почему он король, а не мой отец?

– Ш-шш! – главный лекарь зашипел на меня рассерженной змеёй. – Вы в своём уме?!

– В том-то и дело, что не в своём, – буркнула и постаралась без дополнительных вопросов выслушать рассказ. – Простите мою неосмотрительность. Но я не помню правил престолонаследования.

– Королю Ричарду ещё при жизни власть передал отец. Ваш дедушка поступил по уму. Выбрал лучшего кандидата, твёрдого в своих убеждениях, но способного шире смотреть на мир. А ваш отец… Уж простите за прямоту…

– Ничего-ничего, говорите правду. Я не обижусь.

– Ваш отец был управляемым и слушал льстивые речи недовольных придворных, не желающих менять свой образ жизни.

– Тюфяк, – сделала вывод и задумалась. Картина понемногу вырисовывалась. – Но какова была моя роль в мятеже? Если меня приговорили к смертной казни, стало быть, меня в чём-то подозревали?

– Конечно! Вы ведь дочь мятежника! – торжественно оповестил лекарь и замолк.

– И… конкретно я сделала… Что?

– Как что? – не понял он. – Вы дочь изменника и предателя. Вашего отца и подстрекателей обезглавили. Король подавил мятеж и уничтожил всех злоумышленников. Не помиловал даже личных слуг в вашем родовом замке.

– Этого оказалось достаточно, чтобы меня повесить. Я расплатилась за грехи родителя… Вот как…

Меня такой итог не слишком удивил. В нашей средневековой истории подобные чудовищные расправы были известны. Могли вырезать семьи до какого-то колена для устрашения тех, кто посягал на трон.

– А где моя мама?

– Ваша матушка умерла десять лет назад, не сумев разродиться наследником.

– У меня остались ещё какие-то родственники? Возможно, по линии матери?

– Кроме короля, у вас есть бабушка. Вдовствующая королева. Но она не пожелала за вас заступиться, – потупив глаза, признался лекарь.

Не смогла или не захотела? Бабушки, они такие разные. Одна последний рубль отдаст непутёвому внуку, а другая видеть не хочет и наследство лучше отпишет чёрному риэлтору, чем внучке, которая правнука в подоле принесла. Видела я таких.

– Вы многое прояснили, господин Холл. Скажите, я чему-нибудь училась? У меня были способности к чему-нибудь?

– Вы были на домашнем обучении. Я не компетентен в этой области. Как все благородные дочери, вы были кротким и послушным ребёнком. Один раз я слышал ваше чудесное пение. Какие у вас таланты, я не знаю, – лекарь сочувствующе заглянул мне в лицо.

– Сомневаюсь, что после пережитого смогу беззаботно чирикать, – фыркнула недовольно.

Я всё ещё не понимала, как мне выживать дальше. Решающей станет аудиенция у короля. Я всегда была реалисткой и не мечтала, что король вдруг сжалится над бедной сироткой. Как бы глубже не закопал! С глаз долой, из сердца вон.

– Скажите, я могу забрать свою одежду? Сохранились какие-либо вещи? Я ведь не могу носить одно и то же платье днём, и спать в нём ночью.

Ожидая ответ, я мысленно скандировала: только пустите меня в мою бывшую комнату, где бы она ни была! Я уж вытрясу из вещичек всё, что можно!

– Король завтра сам вам озвучит своё решение. Я лишь могу на ночь вам выдать больничную одежду.

Конечно, ответ меня не удовлетворил, но давить на лекаря было бесполезно. Слишком он боится оказаться втянутым в скандал. Пришлось согласиться на эту малость. Но я ещё попросила ужин. Голодные спазмы желудка уже битый час напоминали: организму пора поесть! Когда в последний раз ела герцогиня? По ощущениям я бы сейчас мамонта съела и добавки попросила!

Да уж, юной Евангелине не позавидуешь. Не родись герцогиней, а родись у умных родителей. И не сиделось же папашке в родовом замке. Власти возжелал, а ума не нажил.

Глава 4. Аудиенция с подвохом

Разбудили меня ни свет, ни заря. Служанки снова макали меня в ванну с ароматными травами, натирали, смазывали, растирали моё побитое тело, доводя до состояния лёгкого облачка. Не знаю, что за чудо-средства были у них в арсенале, но, как и обещал вчера главный королевский лекарь, синяки почти сошли. Ушибленные рёбра перестали ныть при малейшем движении, и появилось общее ощущение хорошего самочувствия.

В общем, к аудиенции я была готова уже в десять утра. Как выяснилось, часов в сутках здесь тоже было двадцать четыре. Цифры на циферблате часов выглядели, как и наши римские. А вот с чтением мне не повезло. Прочитать я в кабинете лекаря ничего не сумела. Попросила у него книгу по этикету и опростоволосилась. Польза от неё теперь только одна – положить на голову и тренировать осанку и поклоны.

На завтрак мне принесли размазанную по тарелке серую овсянку с ломтиком сыра и чашку холодного чая с привкусом мешковины.

Вчерашний ужин тоже был из ряда вон плох. Недоваренная перловка, сдобренная прогорклым маслом, с куском грудки утки. Отдельно в маленькой пиале подали кислый ягодный соус. Напитком служило разбавленное водой вино.

Ковыряла я утром шедевр местных поваров молча, сцепив зубы. Даже пару ложек проглотила. Мне было непонятно – это так всегда отвратительно готовят или так кормят опальную герцогиню. Выказывать недовольство было опасно. Могут и в тарелку плюнуть, и ещё какой-нибудь гадости подложить! А застрять на фаянсовом горшке в мои планы не входило.

Ответ на свои размышления я получила от господина королевского лекаря, когда он меня пожурил, что я мало ем. Ему служанки доложили. Не ценю я старания достопочтенного господина королевского лекаря, а он достал для меня блюда со стола придворных дворян!

После завтрака господин Холл передал меня под конвой капитана королевских гвардейцев – тех самых бравых ребят в зелёной форме. Шли мы долго через помпезные залы королевского дворца. Поднимались по мраморной лестнице на два этажа вверх. И снова шли анфиладой залов.

Во дворце было достаточно пустынно. Редкие придворные при нашем приближении шарахались к стенам. Сразу начинали комично шептаться.

– Это она… Герцогиня, – с придыханием шушукались две молодые особы.

– Ага, сам Светлый отец заступился.

– Бедный король, так несправедливо! – вступили в разговор мужчины, похожие на служащих.

– Вы уверены, что это герцогиня Евангелина Гровенор? Как она подурнела! – язвительно улыбнулась доброжелательница. Но стоило мне встретиться с женщиной взглядом, как она тут же испуганно прижала платочек к губам.

Видимо, впечатлила моя белозубая улыбка. Или всему виной жест с оттопыренным средним пальцем? Знают ли местные его значение? Вряд ли! Но убегала она по коридору так, что пятки сверкали. Я хоть душу отвела!

Наконец-то забег по лабиринту этажей и лестниц закончился в небольшом, почти пустом зале. В средине комнаты стоял постамент с зеленоватой штуковиной. Формой он напоминал… Китайцы о таком говорят – нефритовый жезл.

Придумать, для чего эта штуковина предназначена, я могла. В голову лезло всякое с пометкой старше восемнадцати лет. Бледное лицо герцогини даже разрумянилось. Я чувствовала, как горят мои щёки. Тьфу, иномирные извращенцы!

Пока я мучилась догадками, чеканя шаг, в зал вошёл мужчина, весь в чёрном. Только на лацкане пиджака был оригинальный золотой знак. Ювелир вписал в треугольник ухо, глаз и губы. И чтобы это значило? Ухо-горло-нос иномирный?

Пока я его рассматривала, мужик приблизился. Постоял рядом, прищурив глаза и заложив руки за спину. Потом спросил:

– Вы знаете, кто я?

– Не король, – ответила чётко. Портрет короля мне вчера господин лекарь показывал.

– Подойдите к жезлу и обхватите его руками, – приказал незнакомец, не представившись.

Подумаешь цаца! Я и подошла. При ближайшем рассмотрении нефритовый кол оказался высокой башней с конической крышей. Стоило мне крепко обхватить его руками, как пол под ногами вздрогнул, и я полетела вниз, в чёрный глубокий колодец.

Руки и дальше сжимали статуэтку. Вокруг меня кружили серые тени людей в одежде разных эпох и миров. Чем глубже я падала, тем больше меня окружало призраков. Их прозрачные руки тянулись к моему лицу, скользили по волосам, открытой коже. Но мне не было ни противно, ни страшно, ни жалко их. Их время ещё не пришло. Они будут здесь, пока воспоминания предыдущей жизни сотрутся. Так нужно, чтобы возродиться в любом из миров и времени. Отсюда можно попасть как во времена Римской империи, так и в трёхтысячный год Земли. А можно оказаться в мире эльфов и драконов, или, как я, в мире Магрея.

В то мгновение, когда герцогиня умерла, её душа попала в этот тоннель, возродилась в моём земном теле и снова вернулась сюда по воле того, кого называют Светлым отцом. На Магрее прошло меньше пяти минут, для души в этом очищающем туннеле прошло несколько веков.

– Ах! – выдохнула я и отшатнулась от постамента. Жезл светился, словно расплавленный радиоактивный стержень реактора. Собственное сердце готово было выпрыгнуть от всплеснувшегося в кровь адреналина. Голова кружилась от открывшихся знаний, как после адской карусели. Я – герцогиня! Жаль, что знания уже не вернуть, и мне придётся всё постигать заново.

Одновременно с моим возвращением из небытия в зал вошёл король. Я ещё не пришла в себя от происшествия. А первый незнакомец уже успел почтительно поклониться и доложить:

– Ваше Величество, это действительно герцогиня Евангелина Гровенор. Никаких сомнений. Возможная причина потери памяти – защитная реакция на произошедшие события. Герцогиня ещё слишком молода, поэтому и впечатлительна без меры.

– Хорошо, магистр Дрейк. Можете быть свободны, – важно кивнул король. Пока он слушал доклад, я успела внимательно рассмотреть дядюшку.

Король Ричард Справедливый был красивым мужчиной лет сорока с военной выправкой. Мужественное загорелое лицо пришлось бы по вкусу не одной земной женщине. Яркие зелёные глаза – родовой признак Гровеноров – удерживали на себе взгляд собеседника. Густые брови, когда-то ровный нос имел небольшое искривление. Так бывает у тех, кто не боится пускать кулаки в дело. Губы такие же тонкие, как у меня. И волевой гладко выбритый подбородок.

– Ваше Величество, позвольте сказать – получив одобрение короля, магистр продолжил. – У герцогини надломилась печать с её родовой магией огня.

– Даже так? – король оценивающе смотрел на меня, что-то обдумывая.

А я впала в прострацию. Магия?! Это ведь именно то, что я представляю?!

Мало того, что попала в мир, который я ощущала чужим, незнакомым, даже после экскурса в нефритовую башню мироздания. Так ещё и это! Да я никогда не мечтала пользоваться магией. Меня бы и наличие электричества устроило, приборов от робота-пылесоса до мультиварки! А книги в жанре фэнтези терпеть не могла! И как магией пользоваться? Где кнопка «вкл-выкл»?

– Повторно печать наложить невозможно, – тихо заметил магистр в затянувшейся паузе.

– Значит, придётся изменить первоначальный план. Итак, Евангелина, твоя мечта уйти в монастырь Светлого отца не осуществится. Раньше твой отец был против. Теперь я, как твой опекун, не могу дать такого согласия.

Меня чуть кондрашка не хватанула. Я и монастырь – понятия не совместимые в любом из миров.