Проследовав за Ирмой, я оказалась в небольшом холле, где было сумрачно и прохладно. Ведьма, закрыв за мной дверь, молча шла у меня за спиной. Она испытующе смотрела на меня, но больше не выпрашивала какой-либо реакции. Просто наблюдала за тем, как я оглядываю холл, как прохожусь взглядом по стенам, вырубленным из камня, нарочито грубо и неотесанно, что создавало яркий контраст с тонкими, изысканными, жемчужно-белыми колоннами с витыми узорами, стекающими по ним и того же цвета перилами лестницы, ведущей наверх. Свет, слабый, бело-голубой лился из небольших выемок в стене сам по себе, без какого-либо источника, и красиво оттенял темно-серый камень. Никакого излишества. Более того, здесь вообще не было украшений, и все, что было в небольшом холле, сводилось, скорее, к необходимости, нежели к красоте, но и пустым помещение не казалось. Здесь было уютно. Шаги гулко разносились эхом под небольшим сводчатым потолком.

– Ирма, как вы это сделали? Вы что вырубили замок в скале?

– Ну… и да, и нет. Скалы этой, если ты помнишь, тут не было. Была гора, но не такая большая, зато высокая, как стена. Граф вырастил эту гору как продолжение естественной , и уже в ней мы начали бурить проходы. Как кроты, – она хихикнула, и, взяв меня за руку, повела по лестнице к красивой, жемчужно-белой резной каменной двери. Она тоже была небольшой, но резьба по камню была столь искусной, что я невольно задержалась, чтобы рассмотреть детали. Ирма нетерпеливо тянула меня за собой, как ребенок, который не может подождать и секунды:

– Потом посмотришь, – говорила она. – Мне столько тебе нужно показать, что тратить время на двери уж точно не стоит.

– Господи, Ирма, ты только посмотри как красиво… – говорила я, протягивая руку к камню.

– Знаю, знаю, – нетерпеливо шептала она, – и ты можешь в любое время прийти сюда снова, когда увидишь остальное.

Я повиновалась, ведомая несокрушимой силой ведьмы, и, пройдя каким-то замысловатым и темным коридорчиком, я оказалась в роскошном зале второго этажа. Здесь, так же, как и в предыдущей комнате, все было темно-серым и жемчужно-белым. Те же грубые стены и тонкое, ювелирное кружево из белого камня, напоминающего мрамор. Зал был большой, высокий сводчатый полок напоминал пещеру, огромную и величественную, а колонны, идущие из него к самому полу, причудливо извивались тонкими завитками, мраморно-белыми, такими нежными и живыми, что казались льющимся с потолка молоком. Здесь было две лестницы, и они…

– Ведут в разные стороны замка, – сказала Ирма, указывая на них пальцем. – Одна – в восточное крыло, другая – в западное.

– А если мне не нужно ни туда, ни туда, а прямо или, к примеру, наверх? – сказала я с максимально беспристрастным лицом. Ирма засверкала глазами.

– Ты имеешь в виду кабинет Графа, – спросила она, загадочно улыбаясь.

– Нет, я имею в виду крышу. Вдруг починить что-то нужно.

– Крыши у нас нет, зайчик мой. Ее благополучно заменяет скальная порода. Очень крепкая, так что, боюсь, на твой век починки крыши не предвидится.

– Что, только Граф занимает верхние этажи?

– Самую верхушку. Но вообще оба крыла идут не только вправо и влево, но и поднимаются вверх, так что то, что тебя заинтересовало, либо бальный зал, либо большая гостевая, либо кабинет Графа. Кстати, не расскажешь мне, что у вас происходит?

– Ммм… Нет.

– Я ведь могу и рассердиться, знаешь ли.

– Валяй.

Ирма долго сверлила меня черными глазами и все пыталась пробудить во мне совесть, ну или что там у меня вместо нее. Но пока безуспешно. Я смело смотрела ей в глаза, улыбалась и ждала, когда у нас закончится поединок в гляделки. Ирма кусала пухлую губу и, вероятно, прикидывала результаты от ее очередного хитроумного плана, но потом, тщательно перепроверив, решила уступить, напоследок лишь обиженно заявив:

– С вашей стороны это совершенно неправильно. Я была крестной вашей любви, а теперь вы даже не желаете сказать мне, какая муха вас укусила?

– И что, сильно укусила? – поинтересовалась я.

– Довольно прилично, – Ирма взяла меня за руку и потянула к западному крылу. – После того, как Граф побывал у тебя, он вернулся злой и неразговорчивый. В общем-то, он и сейчас молчаливый, правда, уже не срывается на ком попало – тут Ирма жестом указала на себя – по поводу и без. Тем не менее, он очень много работает, и почти не спускается к нам, как бывало раньше.

Все это время мы поднимались, я обратила внимание, каким гладким и отполированным был каменный пол и ступени, совпадающие с ним по цвету и стилю. В них можно было увидеть отражение.

– Ты чем-то его разозлила, мой котенок?

– Нет. На самом деле все из-за той истории, о которой он рассказал, когда мы только появились. Помнишь? Все из-за Никто.

Его имя здесь, в этом мире, прозвучало громче, чем в моем. Где-то в самом уголке выжженной души колыхнулся легкий порыв ветра, который сразу же стих, так и не превратившись во что-то большое, больное и ощутимое, но я нахмурила брови, слушая рассуждения женщины, ведущей меня в неизвестном направлении:

– Не понимаю, что такого в этом чудовище? Оно же страшное?

– Ну да.

– И злобное? Оно чуть не придушило тебя?

– Ирма… – я набрала воздуха в легкие, а потом, громко выдохнув, сказала гораздо тише, чем собиралась. – Я уже отвечала на эти вопросы, правда – не тебе. Но если тебе нужны ответы, ты лучше к Графу подойди. Второй раз я этого уже не выдержу.

Ирма посмотрела на меня и промолчала. Так мы и пошли, в полной тишине. Мне стало стыдно перед ней, ведь, как бы нелогично она ни обосновывала свои претензии, смысл в ее словах, действительно, был. Она, и правда, многое сделала для нас с Графом, и если последний отчасти вернул ей долг, построив дом, вернув ей близких друзей и предоставив защиту, то я просто нагло отворачивалась, не желая быть хоть чуточку благодарной. Ей ведь не так много и нужно? Просто несколько, слов, пара фраз, хоть немного проясняющих, что происходит с родным для нее мужчиной, и все станет понятнее. Понятно совсем, конечно не будет, но развеет завесу таинственности, а большего она и не просит. Надо быть благодарной. Надо. Но как раз с благодарностью у меня сейчас большие проблемы. Вокруг меня столько хороших людей, а я… Я закусила губу и нахмурила брови. А что я? Я не могу дать того, чего во мне нет. Это невозможно. Прикидываться здесь тоже нет смысла, а потому все, на что я способна – это раз от раза обижать добрых, терпеливых, любящих меня людей, каждый Божий день надеясь, что завтра им это все не надоест до чертиков… Я решила сменить тему:

– Ирма, еще у меня дома, ты сказала что-то насчет заклинания любви или что-то вроде того… Влад пришел ко мне с каким-то колдовством?

– Заклинание влюбленности? Ну да, – и она небрежно хохотнула. – Как будто это может помочь.

Теперь стало понятно, откуда взялось странное ощущение притяжения в библиотеке, и уж тем боле стала понятна его реакция. Собирался отделаться простым заклинанием, подлец. Как бы не так! В общем, я была бы не против – сработай оно, но зачем же обманывать?

Мы поднялись по лестнице и, странным образом, очутились в коридоре, в той же стилистке, что и оба холла до этого. Стало ясно, что весь замок выполнен в едином порыве, но теперь стало понятно еще и то , почему окна разные и находятся на разных уровнях – пол коридора, широкий и теперь уже не блестящий, а матовый, словно шершавый, плавал вверх – вниз, как застывшая морская волна, и получалось, что двери, располагавшиеся по бокам, были то ниже, то выше, то ближе, то дальше. Удивительно, до чего мне понравилось это. Это ведь так интересно, когда комнаты, словно дыры в сыре, разные и совершенно не похожие одна на другую.

– Ирма, а чья это идея?

– С заклинанием влюбленности?

– Да нет, же. С комнатами. Они же все на разный лад.

– А… Это Граф, конечно.

– Конечно… – пробубнила я. – Почему – конечно? Думаешь, тебе не могло прийти такое в голову?

– Мне – нет. А тебе?

Я собралась было что-то ответить , но ничего не нашлось, поэтому я просто хмыкнула под себе под нос. Мы шли вперед, и я все больше увлекалась архитектурой замка. В коридорах не было лестниц, а все подъемы и спуски плавно перетекали в следующие этажи, раздваиваясь на развилках и пропадая за поворотами. Это было похоже на каменный улей, где все самой собой перетекает в нужное русло, образовывая причудливый узор, где я, надо признаться, уже порядком заблудилась.

Наконец, мы пришли в комнату, которая предназначалась мне. Дверь открылась, и моему взору предстала небольшая, но уютная комната, с большим окном от пола до потолка. Больше не было портьер и драпировок, не было нелепых нагромождений мебели и излишеств. Все было просто, лаконично и красиво. Кровать была огромной, как ипподром, и у меня возник вопрос, как в такой маленькой комнате еще осталось место для шкафа из черного дерева, небольшого столика напротив окна и зеркала. Странно, но тесно не было. Места было предостаточно, чтобы без стеснения передвигаться здесь. В одной из стен была небольшая дверь из того дерева, что, шкаф и стол. Там была ванная. В комнате – грубо отесанные стены из серого камня, подсвеченные тем же холодным голубым светом, контрастировали не с белым мрамором, а с тканью темно-синих штор, спрятавшихся по бокам от огромного окна и постельным бельем из какого-то матового, но очень нежного материала того же цвета. Что это за материя, я не знала, но на ощупь она была, как теплое облако.

– Иди в ванную и приводи себя в порядок. Я зайду за тобой, и мы пойдем ужинать.

Сказав это, Ирма оставила меня одну, видимо торопясь смыть с себя следы неудачного приземления. В полной тишине я, наконец, смогла закрыть глаза и попытаться осознать произошедшее. Я снова здесь. Я снова в сказочном мире. Здесь все иначе, здесь другой воздух, здесь другое давление, здесь другие материи и по-другому течет время. Здесь волшебство чувствуется кожей, здесь каждое мгновение словно посеребрено сладостью, и предвкушение чего-то совершенно необыкновенного каждую минуту, каждую секунду, здесь – совершенно обычное дело. Я позволила этой вселенной обнять меня и успокоить каждый кусочек моего тела, смывая тоску, снимая напряжение. Легкие сделали глубокий вдох, и стало так легко, словно до этого я вовсе не дышала. Стало так хорошо, так знакомо, так нежно и приятно. Я дома. Господи, я дома. И пусть я не могу толком радоваться этой, такой нужной мне, перемене, и пусть счастье мое было куцее, оборванное и онемевшее, все же это была не совсем та пустота, которая жила во мне все эти два года. Черная дыра в груди никуда не делась, но замедлила свой ход, сбавила обороты, давая мне надежду на то, что, может, я еще научусь снова чувствовать, как нормальный человек. В окне чернели горы, и звезды светили так ярко, словно нарисованные. Спасибо тебе Ирма. Снова, как всегда, ты оказалась права. Снова тебе лучше знать, что мне нужно. Опять ты умудрилась все сделать как надо, не дожидаясь, пока мы все сообразим, что нужно делать.

Я прошла в ванную и ахнула. Здесь все было из черного мрамора, с яркими серебряными прожилками, расходящимися в причудливых узорах, как вены по отполированному камню. Это выглядело шикарно. Камень местами блестел, словно внутри было какая-то слюда, и это придавало поистине царский вид, подчеркивая тот факт, что кроме ванной, туалета и раковины с огромным зеркалом больше не было ничего. Темно-синий халат висел рядом с того же цвета полотенцем, буквально упрашивая раздеться и залезть в большую круглую ванную. Я не стала сопротивляться. Скинула грязную одежду и, ступив на пол голыми ногами, почувствовала тепло, идущее от него. Весь пол был теплым, словно грелся изнутри. Мурашки пробежали по коже, и я улыбнулась приятным ощущениям, разлившимся по всему телу.

Помывшись, я вышла из ванной в настроении заметно лучшем, чем было до, и даже захотела есть. В шкафу для меня было приготовлено два комплекта одежды, и тут уж не трудно было догадаться, что авторы у них были разные. Длинное платье в пол из темно-бордового материала с вырезом «душа нараспашку» буквально кричало о том, что Ирма не оставляла попыток сделать-таки из меня рафинированную женщину, чего бы ей это ни стоило. Приталенные брюки из мягкого, темного материала и тонкий голубой свитер из шерсти с вырезом лодочкой, простой и безукоризненный, был сдержанно-нежен и строг, всячески скрывая свою заботу под лаконичными линиями и отсутствием украшений. Прикосновение Влада читалось так же отчетливо, как подчерк Ирмы. Комплект сел идеально и, что уж говорить, Влад умет одеваться строго, но изысканно.

– Я так и знала, что ты выберешь костюм мальчика-подростка. – сказала Ирма, стоя в дверях, наблюдая за тем, как я довольно рассматриваю себя в зеркале.

– Знаешь, я впервые за два года нравлюсь себе в зеркале, – сказал я, глядя на нее.

Она придирчиво окинула меня взглядом еще раз, словно понадеялась, что упустила что-то важное, но не найдя ничего, что порадовало бы ее глаз, пожала плечами и улыбнулась:

– Пусть будет так, как тебе хорошо, родная.

Мы шли коридорами, и я, скорее интуитивно, понимала, что мы двигаемся к центру и вверх.

– Мы в столовую?

– Да. В малую. Она прямо под большой гостевой комнатой.

– А почему не на кухню?

– Мне хочется похвастаться.

– Я думала, ты хочешь накормить меня.

– Одно другому не мешает, знаешь ли.

Малая столовая была малой лишь на словах, а потому я боялась даже представить, что собой являет большая столовая. Комната размером со школьный спортзал, была в том же стиле, что и все остальное здание. Здесь грубый камень стен оттенял большущий стол из белого мрамора, столешница которого, тяжелая, массивная, резная, покоилась на резных ногах из прозрачной породы, толстых и прочных. Здесь – большие окна и тяжелые шторы от пола до потолка, которые сейчас были открыты, а потому вид на горы и звезды открывался просто потрясающий.

Когда мы пришли, стол уже был накрыт на двоих. Как только мы сели за стол, смеясь и безостановочно болтая, открылась дверь. В проеме показался Косой. Совершенно неожиданно для себя, я подскочила и, подбежав к нему, обняла его, крепко сжимая его неказистое, но такое родное тело, в своих руках. Почему именно он казался сейчас таким нужным мне, я сама не понимала, но тихий, теплый смех, прокатившийся по моему плечу, заставил меня улыбнуться в ответ. Я оторвалась от него и посмотрела в лицо, которое улыбалось мне застенчивой, но такой приятной улыбкой.

– Здравствуй, – сказал он.

– Я так рада видеть тебя… – сказал я и почему-то заплакала.

***

Пока мы ели, Косой, не торопясь, потягивал чай, кружка за кружкой. На пару с Ирмой он рассказывал мне, как строился новый замок. Это был долгий, трудоемкий процесс, в течение которого было столько ссор, примирений, разногласий, творческих кризисов и внезапных озарений, что, казалось, мы строим невозможное.

– Мы даже успели сыграть две свадьбы, – сказала Ирма, улыбаясь и запихивая в рот пятый или пятнадцатый кекс.

Оказалось, где-то через три два месяца после того, как я бессовестно сбежала, а Влад решил навсегда остаться здесь, вернулся Косой. Он так обрадовался возвращению Графа, что первые несколько секунд просто молча смотрел на Влада, не в силах сказать ни слова, но потом этот молчаливый, угрюмый, нескладный человек обнял его, как брата. Он еще долго не мог поверить своим глазам. А потом он рассказал, где был, что видел и чего им, собственно, ждать. Он был уверен, что помощь придет, но отчетливо дал понять, что далеко не все смогут прийти на помощь. У кого-то сейчас откровенная война, кто-то пострадал от наводнения или засухи, кому-то пришлось восстанавливать целый поселок после оползня. Волшебный мир лихорадит, и никто не может объяснить толком, что происходит. В общем, они ждали помощь, но не сильно-то на нее рассчитывали. И как оказалось, напрасно. Спустя неделю, к убежищу пришли первые десять человек. Днем позже – еще двенадцать, а уже через две недели в их распоряжении было уже пятьдесят человек, и с каждым днем их число росло. Все, абсолютно все, кому когда-то помог Влад, возвращались не для того, чтобы отплатить той же монетой, а для того, чтобы помочь другу в тяжелые для него времена. Старейшины деревень, для которых Влад стал не просто другом, но и покровителем, отправляли десятки здоровых, крепких мужчин в помощь, а потом и сами приезжали следом, дабы лично приложить руку к столь значимому событию. Никто не остался в стороне, никто не забыл и не сделал вид, что забыл. Все, кто были в ночь бала в старом замке, вернулись, чтобы строить новый.

– Это было незабываемо, – восторженно пищала Ирма. – Было столько народу, что казалось, земля не выдержит столько ног на своей спине.

Всем миром они начали строительство того, что Влад набросал в качестве эскиза. Многое пришлось додумывать и переделывать, но, в общем и целом, замок стал именно таким, каким задумал его Влад. Все закрутилось и понеслось с головокружительной скоростью. Народ был так одержим идеей построить идеальный замок, что это стало своего рода соревнованием. Каждый старался изо всех сил, каждый прилагал столько усилий, сколько было в его распоряжении. Люди, как муравьи, от рассвета до заката бурили ходы, ставили укрепления, измеряли, считали, снова измеряли, переделывали и заново бурили. Всем нашлось занятие, никто не остался без дела, и каждый смог показать, на что он способен. Здесь были плотники , каменщики, столяры, швеи, художники, скульпторы, врачи, архитекторы и просто люди, у которых руки растут, откуда надобно.

– Знаешь, это была целая эпоха, – сказал Косой, глядя на то, как в Ирму, словно в бездонную пропасть, одна за другой уходят конфеты. – Тут были люди из таких далеких деревень, что в обычных условиях им бы никогда не пришлось встретиться, но тогда…

Люди знакомились, и общее дело так сплотило многих, что, расставаясь, взрослые мужчины и женщины рыдали, как дети. Кто-то так и вовсе не смог расстаться и уехал за любимыми в чужие края. Здесь свадеб, и правда, было только две, но после того, как люди разъехались, оказалось, что свадебные фейерверки заискрились по всей магической стране. Люди, единожды встретившись, возвращались за любимыми на другой конец вселенной, чтобы больше никогда не расставаться. Это восхитительно и сделало возможным совершенно невероятное – встретить родную душу за сотни тысяч километров от дома. Еще очень долго отзвуки от этой стройки искрились на разных концах нашего мира.

Я слушала это с раскрытым ртом и, клянусь, перед моими глазами мелькали картины, живые и реалистичные, словно и я смотрю удивительный фильм. Я так ярко представила себе гомон и смех нескольких тысяч голосов. Представила, как по вечерам они, уставшие, но счастливые, собирались вместе, чтобы вкусно поесть и не менее вкусно поговорить. Я слышала их речи, тихие и громкие, громогласные и скромные, слышала смех, накатывающий волнами и разбегающийся по окрестностям, как круги по воде, и мне стало так тепло рядом с ними, словно я сидела плечом к плечу с каждым из них, и все они были рады мне, как родной.

А что делала я в этот момент? Я считала овец, лежа в постели. Господи, как же много я упустила…

И вот замок готов. Он прекрасен и величественен. Он неуязвим, словно крепость, и в него вложено столько души, что она исходит от стен, как тепло, и делает это место таким… особенным.

Еще долго Ирма и Косой наперебой рассказывали о каких-то тонкостях и необычных решениях, которые пришли в головы людям во время работы. Я слушала и никак не могла наслушаться, а Ирма и Косой никак не могли наговориться, и за все это время я ни разу не вспомнила о том, что хозяин замка так и не пришел поздороваться со мной.