Глава 2.

ДРУЖЕСКИЙ ВИЗИТ.

-1-

– Черт!

Стараясь увильнуть, откинувшись назад, как в Матрице¹¹ – я лишь падаю плашмя на спину. Однако, и это дает мне фору – силуэт уже по инерции падает в заданном направлении, потому мы оба оказываемся на полу. Стону от боли – кажется, я вывихнул плечо или просто напоролся им на что-то острое. Но приступ боли – это ничто, по сравнению с адреналином.

Я вскакиваю, однако, взломщик вскакивает так же быстро, словно в его венах кровь бушует ничуть не меньше. И только сейчас, на миг встретившись с ним глазами, я узнаю в нем того самого мужчину. Да, я тогда не разглядел черт лица – но вряд ли здесь живут множество лысых бледных мужиков. Тот самый кретин, что выглядывал днем из-за угла, на которого

(..смотри, пап! нашла одного!..)

показывала Гретта.

А в следующее мгновение он с ревом вновь уже таранит меня. Наполовину я успеваю отскочить, а вторую половину она задевает. Потому я со всей дури врезаюсь животом в угол стола.

– СУКА!

Воздух разом выходит из меня, кажется, вместо с духом, но я начинаю кричать:

– Альма! Гретта!

И падаю на пол, ускользая от очередной нападки лысого. В крайнем случае, они должны проснуться, потому что этот идиот точно безумен. Безумнее той чахоточной и всех их вместе взятых.

БАМ!

Я получаю удар ногой, и, стараясь встать, вдруг ощущаю на плечах его хватку. Мои пальцы тянутся к ножнице, к рукоятке самого ближнего ножа, но не достают пару дюймов, а этот ублюдок уже тянет к себе с какой-то бешеной силой..

(помни, Генри, удар по яйцам – не только женское оружие. К чертям всю эту гольфийскую хрень про мужскую солидарность. Ты чертов джентльмен, щенок? И я нет. Так что если поймешь, что тебя прищучили – бей по яйцам так, чтоб они зазвенели, как чертовы колокола на пасху)

Я не могу повернуться – он слишком крепко схватил меня, потому не могу ударить его коленом, а ногой слишком большой шанс промахнуться. И потому ту руку, которой тянулся к ножу, резко опускаю вниз и сжимаю его яйца с такой силой, что, кажется, можно уже из них сделать омлет.

Хватка слабеет и мужик начинает вопить, но с каким-то хрипловатым отголоском. Кажется, в этом крике лишь немного боли. Все остальное – слепая ярость.

Но этих пары секунд мне хватает – я тут же кидаюсь к тем ножам, теперь лишенный хватки сзади, и вытаскиваю огромный мясницкий. На лестнице уже слышу спешные шаги дочери, но в коридоре, гораздо ближе, бег других ног. Альма.

Резко оборачиваюсь, готовый воткнуть этот нож ублюдку куда придется, без оглядки на последствия и границы самообороны.. но обернувшись, вижу лишь пустое пространство.

И настежь распахнутую заднюю дверь. Половина приборов все так же валяется на полу, как и засов от двери – что заставляет меня все-таки увериться, что этот кретин правда только что был на моей кухне, а не мне все это с пьяну привиделось. Но куда он делся?

Убежал?

– Генри! – в кухню влетает Альма.

Ее темные волосы разметаны по лицу. Шелковая сорочка, перекошенная на одно плечо. Ноги босые. Следом за ней заглядывает Гретта. На лице дочери ни тени испуга – вещее детское любопытство:

– Папа? Мам, что случилось?

Альма смотрит на меня, потом на воинственное занесенный мясницкий нож в моей руке. Когда я поспешно его возвращаю в подставку, она смотрит на распахнутую дверь. Пройдя чуть дальше (не без опаски, но решительно) – замечает и засов.

– К нам кто-то вломился – заявляю я.

И теперь, когда угроза миновала, боль в плече и под ребрами вновь возвращается. Поморщившись, прикладываю руку к ушибленным местам:

– Какой-то ублюдок. Он напал на меня.

Альма закрывает дверь – но это без толку без засова. Она вновь начинает скрипеть туда-сюда. Жена оборачивается ко мне, обеспокоенно оглядывая:

– Он ранил тебя?

– Ерунда – но тут же достаю мобильник из джинс – но этот кретин об этом пожалеет.

– Звонишь в полицию?

– Нет, в цирк – фыркаю – заявлю, что у них сбежал клоун.

Когда мне заявляют, что машина к нам выехала, мы все выходим из кухни и закрываем хотя бы эти хлипкие двери. Пусть нельзя закрыть заднюю, но по крайней мере если этот псих вернется раньше появления копов и вновь попытается пройти дальше – мы услышим звук битого стекла от кухонных запертых дверей.

– Гретта, иди в кровать – неожиданно строго заявляет ей Альма.

– Нет – противится та – я хочу дождаться копов. Как в сериале о..

– Я сказала в кровать, милая – твердо повторяет жена – или не получишь ни одной сладости до конца недели. В кровать.

Гретта фыркает и буркнув что-то про тиранию – уносится к себе на второй этаж. Сомневаюсь, что она будет спать, и скорее всего, едва увидит сигнальные огни патрульной машины – тут же вывесится через перила. Однако сейчас мы с Альмой остается вдвоем и садимся на диван.

Ее лицо – пепельно серое.

Минуту она молчит, после чего все-таки замечает:

– Ничего не понимаю! Мы только приехали в обед. Кому могло понадобится вламываться к нам в первую же ночь?! Почему именно наш дом? Ты сам сказал – тут кругом известных богатых людей, у которых можно украсть намного больше. Тот же, про которого ты написал, Раннэ..

– Ронни Бри – машинально поправляю я.

Собственно, меня не покидают сейчас же те же мысли. Ронни Бри, Белль Ромстранг и даже гораздо более именитые дельцы искусства, что живут в другой черте города в собственных выстроенных особняках, а не арендованных обычных домах. Там намного больше денег, да и каких-то дорогих предметов. Зачем вламываться было в наш дом?

К тому же, не просто вламываться. Обычно мелкие воришки (а местных бомжей я все-таки никак не отношу к профессиональным домушникам хотя бы потому, что вместо взлома замка он просто с грохотом выбил засов), если их обнаруживают – стараются сразу же делать ноги. А этот не просто не поспешил убежать – а накинулся на меня. И кидался до тех пор, пока я не добрался до ножей.

Чего он хотел?

Альма права – сейчас в городе намного больше людей побогаче. Но если дело не в богатстве, то, может, он пришел сюда по каким-то личным мотивам? Не к нам, допустим, а к Саманте. Не знал, что мы сюда уже въехали и..

Черта с два!

Это ведь тот мужик, который выглядывал из-за угла. Он не мог не знать, что теперь сюда уже заселились мы, а не никакая не Саманта. Ладно, это не деньги, это не личные счеты.

Хрень какая-та..

– Генри? – Альма уже обеспокоенно глядит на меня.

– А?

– Я говорю, может, ты кого-то с пьяну обидел в баре и он увязался за тобой?

– Ага, и поэтому не набил мне морду по дороге, а ворвался через заднюю кухонную дверь? – изгибаю бровь – к тому же я никого не трогал в баре.

– Наверное, это те бомжи.. – лицо жены вновь становится пепельно-бледным и она с тревогой принимается болтать ногой – про которых говорила Саманта.

– Не знаю, кто это, но он еще крупно пожалеет, что выбрал этот дом. Я этого просто так не оставлю – твердо заявляю – какой-то хер вламываются ночью в мой дом! А если бы я задержался в баре? А если бы, наоборот, уже успел лечь и заснуть? Откуда можно знать, что у него было в голове? Завтра же установлю сигнализацию.

– Наверное, это надо обговорить с Самантой.

– Не думаю, что женщина, которая советовала запирать все двери и не выходить никуда вечером – будет против сигнализации в своем доме за мой счет. Удивительно, что она сама ее не поставила.

Мы сидим еще какое-то время (потрясающе – город размеров, как спичечная коробка, но копы до нас едут дольше, чем в НЮ в час пик), пока, наконец, не слышим подъезжающую машину.

– Накинь халат – бросаю жене, которая, кажется, совершенно забыла, в чем выбежала, а сам подхожу к двери. Открываю ее как раз в тот момент, когда темный мужчина в полицейском форме уже заносит кулак для стука.

Лицо усталое, отчасти недовольное. Не удивлюсь, если он спал и наш вызов, напрямую касающийся его профессиональных обязанностей, вызвал в нем шквал негативных эмоций.

– Мистер Пирстман? – сухо уточняет.

– Он самый, офицер – отхожу в сторону – проходите.

– Ночи доброй – кивает, зайдя в дом. Я не спешу приглашать его к дивану, поскольку мы тут не на светские беседы собрались.

– Доброй? – фыркаю – ну не знаю, в добрую ночь я бы спал, а не сидел, сторожа кухонную дверь.

– Ага, дверь.. – бесстрастно кивает он – где это случилось?

– Там.

Я веду его на кухню, отпираю дверь и показываю на заднюю скрипящую. Засов мы не трогали – потому он валяется на том же самом месте. Офицер (который так и не назвал своего имени), с апатией склоняется и разглядывает засов. После чего всю кухню – но будто бы ищет не какие-то улики, в сочный вкусный сэндвич. После чего кивает:

– Вы разглядели нападавшего, мистер Пирстман?

– Да. Бледный и лысый. Более того – я его уже видел.

– Даже так.. – но в голосе не появляется и капли интереса – значит, вы знаете, кто это?

– Нет – начинаю злиться – я не знаю, кто это. Но днем, когда мы с дочерью возвращались из магазина, я видел этого типа за углом. Он наблюдал за нами.

Вижу, что мои слова не произвели никакого впечатления, потому корректирую:

– Следил за нами. Я уверен. А потом..

– Следил? Что? – ошарашенный голос Альмы за спиной – то есть ты уже видел его? Почему ты мне не сказал?

Проклятье. Вот же талант у нее появляться в самый неподходящий момент.

Оборачиваюсь (Альма стоит уже в длинном шелковом халате, тщательно запоясанном, и собранными в хвост волосами) и раздраженно вздыхаю:

– Я думал, это обычный бомж. И следил.. это немного преувеличено. Он ничего не делал, просто смотрел и даже не подходил. Откуда мне было знать, что он больной на голову?

– Так следил или не следил? – хмурится офицер – вы уж определитесь, мистер Пирстман.

Мать твою!

– Следил – взгляд на Альму, но в итоге все-таки стою на своем – я не могу сказать точно, но это не было похоже на обычный интерес. Не знаю, шел ли он за нами от самого магазина, но когда мы его заметили, он просто стоял и смотрел на нас. Понимаете? Не глянул, проходя мимо. А просто стоял и смотрел. И не двигался. И так до самого момента, пока мы в дом не зашли..

– И он был единственный человеком за всю нашу дорогу! – голос Гретты.

Мы втроем оборачиваемся и видим ее в коридоре, робко, но с любопытством заглядывающую на кухню. Однако, сейчас Альму в первую очередь интересует не нарушение ее наказа:

– Почему ты-то мне не сказала?

Гретта тут же опускает взгляд и жена сразу же все понимает. Недовольный взгляд на меня:

– Первый день в городе, а ты уже сам мне врешь, и заставляешь врать ребенка?!

– Бога ради, Альма – начинаю раздражаться все сильнее – по-твоему это самая главная проблема сейчас?

– А может ее и не было бы, если бы ты сразу сказал о каком-то..

– Так! – жестко осаждает нас коп – мистер и миссис Пирстман, оставьте свои разборки на после моего отъезда. И уберите ребенка.

Разворачиваюсь и яростно цежу:

– В кровать! Тебе же сказали, мать твою.

Если бы она не вылезла, Альма бы может ни о чем и не догадалась.

От моего напора Гретта тут же хлопает глазами и испуганно пятится назад.

– Не ори на ребенка.

– Закрой рот – цежу и вновь дочери – в кровать, я сказал – теперь на офицера – вы будете разбираться или так и будете стоять с раскрытым ртом?! Я хочу, чтобы его нашли! В городе сейчас не так много людей в принципе, и уж точно на перечет лысых и бледных мужиков. Я хочу быть уверенным в своей безопасности.

– Попридержите коней, мистер. Я свою работу знаю, так что не указывайте мне, как ее делать. Я же не указываю вам, как делать вашу.

– Потому что от моей работы не зависит безопасность вашей семьи! – всплескиваю руками.

– Мистер Пирстман – осаждает он меня повторно.

– Генри – уже более мягко говорит Альма и касается моего плеча – не надо.

Вздыхаю и, потерев переносицу, медленно выдыхаю:

– Ладно. Окей. Что вы собираетесь делать?

– Для начала понять, было ли это спланированное вторжение или спонтанный взлом. И больше всего я пока склоняюсь ко второму, так как вы слишком недолгое количество времени в городе, чтобы относительно вас у кого-то успел возникнуть мотив.

Хмурюсь:

– А вы откуда знаете?

Я ему точно не говорил.

Равнодушно жмет плечами:

– Вы верно заметили, мистер Пирстман – городок у нас маленький. Зато уши у него очень большие.

Фыркаю:

– Ага. Но руки несоразмерно им короткие.

Какое-то время офицер еще расспрашивает меня подробнее о первой встречи с тем типом, одновременно осматривая щепки и засов. И после утомительного часа череды расспросов и бесцельных осмотров, скучающе заявляет:

– Полагаю, этот мужчина был кем-то из бездомных. У нас их много, думаю, вы уже это поняли. Вполне возможно – он был под кайфом. У них под этим делом реальность меняется. Думаю, он просто хотел обчистить дом приезжих, пока вы не рассовали вещи по своим местам, и, будучи под дурью, не понял, когда надо делать ноги. А вместо этого напал, не понимая, какие за это грозят последствия.

Но когда он идет к выходу, я негодующе его останавливаю:

– И это все?

– А что еще?

– Ну, не знаю, не я же коп! Но.. он был без перчаток и облапал почти всю мою кухню. Можно снять отпечатки..

– Вы серьезно, мистер Пирстман? – хмурится он – на этой кухни как минимум отпечатки вашей жены, вас, мисс Саманты и этого типа, и это как минимум, повторюсь. Если ваши и вашей жены мы еще сможешь отличить, то мисс Саманты потребуется присутствие. К тому же, у нее могли быть гости – а это еще добрый десяток отпечатков неизвестных людей..

Щурюсь:

– Ну так отличите – это ваша работа! К тому же, разве нет пониманий свежего отпечатка или нет? Вы же должны это делать!

– Я бы и сделал, будь хотя бы на десять процентов уверенным, что отпечатки этого типа могут быть в нашей базе.

– О чем вы?

– Это бездомные, мистер Пирстман. Поживя немного в Провинстауне вы поймете, что бороться с ними сложно. Они как колорадские жуки на картофеле. Можно пытаться их истребить – но избавиться окончательно никогда не удастся.

Теперь уже вмешивается Альма:

– Что вы хотите этим сказать? Что они и дальше будут продолжать вламываться в наши закрытые двери и делать, что хотят? А вы будете просто смотреть и разводить руками?

– Нет конечно, что вы, миссис Пирстман. Я заведу дело и, разумеется, сделаю всевозможное, чтобы его найти. Просто говорю вам, что вряд ли это увенчается успехом. Бездомные не имеют места работы, постоянного места жительства и зачастую лишены даже элементарных удостоверений личности. Искать их достаточно проблематично – но мы сделаем все, что в наших силах.

– Супер – саркастично киваю я – а что делать нам, пока вы «делаете все, что в ваших силах»?

Не уловив (или не пожелав уловить) сарказма в моем голосе, коп жмет плечами:

– Ну.. я бы на вашем месте заменил замок. Вставил что-нибудь покрепче.

– Генри завтра купит сигнализацию – говорит Альма.

– Это вряд ли. У нас их никто не устанавливает. Только если заказывать с соседнего городка, но выйдет достаточно дорого и не очень-то скоро. Они в первую очередь своих обслуживают.

– Вы сейчас серьезно? – теперь я даже иронично не улыбаюсь, а мои брови мрачно сходятся к переносице – у вас орудует шайка бомжей, с которыми вы чуть ли не прямым текстом говорите, что не можете ничего сделать, но при этом во всем городе нет ни одного сраного мастера по установке домашней сигнализации? Это, блядь, шутка какая-та?

– Не выражайтесь, мистер – сухо отсекает офицер – вы знали, куда ехали. У нас тут не Лос-Анджелес.

– Я из Нью-Йорка.

– И не Нью-Йорк. Маленький провинциальный городок, и не надо тут недовольства и психи за все высказывать мне. Я всего лишь штатный сотрудник полиции, который приехал по вашему вызову, а не чертов мэр.

Он доходит, наконец, до главной двери и поправляет фуражку:

– Доброй ночи.

Когда офицер выходит, я закрываю дверь на три засова и хлопаю по ней рукой от злости:

– Чертов мудак! – оборачиваюсь к жене – он не будет ни черта делать, это же и ослу понятно! «Бездомные здесь как колорадские жуки». Не полиция, а черт знает что на выезде. Приехал, поцокал над засовом, и посоветовал вставить новый. Я ради этого его вызывал?

Однако, на лице Альмы нет и тени того праведного гнева, что у меня. Она лишь робко перебирает пальцами и в итоге неуверенно выдает:

– Мне здесь не нравится, Генри. Понимаю, мы только приехали.. но.. этот бездомный, и коп, который даже не обещает его найти. А если он вломится еще раз, ты сам сказал. А если пойдет к Гретте? Мне не нравится этот город и..

Поняв, к чему он клонит, резко перебиваю я:

– И.. и что теперь? «Давай уедем» – передразниваю – ты сейчас серьезно? Думаешь, нам кто-то вернет деньги с аренды?

– Бога ради, но это же не последние наши деньги, безопасность Гретты и наша важнее.

Не последние? Тут ты ошибаешься.

Тру переносицу и подхожу к Альме. Прижимаю ее к себе и, поцеловав в висок, приникаю подбородком к ее плечу:

– Это просто бомж, детка. Обдолбанный бомж, который убежал сразу, как я взялся за нож. Если тут действительно слухи разлетаются так быстро, то уже на утро он узнает, что я вызывал копа и вообще что мы настроены решительно. Не думаю, что он или кто-то еще из них нас потревожит. Это же все-таки бомжи, а не мафия. Они ищут там, где попроще. Зато понятно, почему они не полезли в дом богачей. Те, наверняка, заморочились с установкой сигнализаций.

Чуть отнимаю ее от себя, заглянув в глаза: