Когда широкая спина, обтянутая потрепанным кожушком, скрылась из виду, Немира поторопила спутницу:

– Давай скорее.

– Мы что ж, и правда за красницей пойдем?

– Я ж сказала.

– Но я подумала, что ты просто от Олелько избавиться решила. Зачем тебе ягоды? – заныла Яринка, уразумев, что домой еще не скоро вернется.

– А вдруг повезло – и мамка только утром обнаружила, что меня нет. Тогда могу сказаться, что за красницей ходила. А ты мне собирать поможешь.

– Ладно, – сдалась спутница. – Хоть перекушу.

Немира вспыхнула, вспомнив, что расправилась со всеми припасами в одиночку, но споро прогнала стыд – Яринка сама виновата, променяв снедь на поцелуи.

До Малых трясин девицы добрались быстро. Опасались зря – красницы необъятным ковром стелились по желтоватой траве, укрывали болотную воду.

– Эх, жаль, гребень не догадалась прихватить, – посетовала на запоздалость дельной мысли Немира.

Не тратя час на болтовню, подружки принялись за сбор. Правда, Яринка поначалу ягоды только в рот себе клала, но потом все ж примкнула к Немире. Узелок наполнился, когда огненный диск еще только-только выкатился на бирюзовое небо. Обманчиво тихое утро обещало погожий день. Но лезущие в лицо мошки да тучка кричащих галок, едва не коснувшихся крылом головы, говорили яснее ясного: скоро дождь заглянет в гости.

– Пойдем домой уже, – заканючила Яринка. Но Немира и сама уже была не против возвращения. Ночных приключений ей седмицы на две хватит. А самое главное, русалок повидала. Жаль только, что сильно о том не расскажешь: стоит весточке до мамки долететь, так сидеть без боли не придется.

– Давай. Только малость передохнем.

Подружки высмотрели сухую полянку и уселись перевести дух. Солнце поднялось чуть выше, лаская лучами. Немира разомлела и развязала тесьму гарсета.

– Ой, а что это у тебя такое?

– Ничего, – девица спешно отвела руки Яринки и спрятала некстати выскочившую на обозрение подвеску.

– Как это ничего? А еще подружка называется!

– Ладно, гляди, – сдалась Немира. – Только о том – никому ни полслова. Мамка строго-настрого наказывала беречь от чужих глаз.

– Ой, красота-то какая! – восхитилась Яринка, разглядывая небольшой диск, в центре которого орел нес в когтях солнце. – Неужто из злата?! С ума сойти!

– Подумаешь, – пожала плечами Немира, – златой, не златой. Все равно никому показывать не дозволяется.

– Зачем тогда носишь?

– Мамка велела. Оберег это.

– Стало быть, примерить не дашь?

Немира покачала головой и спрятала талисман под одеждой, да еще для надежности косой прикрыла.

– А у меня вот, кроме медного колечка, серебряного перстенька с яхонтом, позолоченной гривны, трех пар сережек, бус из скатня^[3], бус из червеца^[4], янтарной подвески и дюжины шелковых лент, ничего и нет, – захлопала огромными глазами подружка.

Немира невольно потерла свою сережку-капельку:

– Ну, пошли, что ль?

– Ага, – взгляд Яринки все еще испепелял темную косу да гарсет, за которыми покоился оберег. – А знаешь, к нему льняная нитка совсем не подходит. Сюда бы цепь, да не обычную, а с завитками, ну, как у старостихи… – задумчиво протянула она. – Интересно, где твоя мамка такой раздобыла? Такое богатство, поди, пол-избы стоит, откуда у простой женщины столько де…

– Ты на что намекаешь? – Серые очи Немиры сузились.

– Ни на что, – испуганно залепетала Яринка, косо поглядывая на кулачки подружки. – Просто я столько злата только у кревинских купцов и видала.

– А может, я и есть купчиха! – вздернула подбородок Немира.

– Скажешь тоже… купчиха.

– Тогда княжна!

– Ой, не говори глупостей! И все ж интересно, откуда он…

– Не знаю, но когда-то моя мамка у самого князя в услужении была.

– Врешь!

– А вот и не вру! Может, именно князь за службу и даровал ей талисман!

– Все ты выдумала!

– А вот и нет!

– А вот и да! Иначе в деревне бы ведали о той службе!

– Мамка не любит о том вспоминать и мне никому говорить не велела. А я вот сдуру тебе рассказала и теперича жалею! – нахмурилась Немира.

– Отчего это? – сбавила напор Яринка.

– Оттого, что ты уж наверняка всем разболтаешь.

– Неправда!

– Правда!

– Немирушка, – промурлыкала подружка, – никому не расскажу. Честно-пречестно!

– Точно?

– Обещаю, – заверила Яринка, шире распахнув свои огромные светлые глазюки. – Ты мне только про князя побольше расскажи, ладно?

– Ладно, – смилостивилась Немира. – Хотя я ведь и сама особо ничего не ведаю. Коли мамка упрется, из нее и полслова не вытянешь.

– Про убранство хоромов рассказывала?

– Говорила, что ни на стене, ни на потолке в княжеских палатах нет ни одного кусочка, что без росписи да резьбы бы остался. И все золото, серебро да самоцветы…

– Ух ты! Вот бы хоть одним глазком…

Немира желаний подружки не разделяла. Она привыкла с детства довольствоваться тем, что имела. Разве что до сказок охоча была.

– Пойдем, Яринка, пора уж.

Товарка неохотно поднялась.

Когда минуло полчаса, а деревня так и не показалась, подружки заподозрили неладное.

– Что-то не пойму я, – призналась Яринка, – кажись, не заблудились. Вон клен-рогатина, на котором мы с братом зарубки ставили… Сдается, что мы уже его в третий раз обходим.

– Как и вон ту кривую сосну, у которой летом лисицы собираем. В чем же дело?

– Может, к большаку пойдем? Оно-то длиннее, зато наверняка.

Подружки малость сменили направление и уже отчетливо слышали, как в десятке саженей взбивают пыль копыта, но к тракту выйти не сумели. Точно удерживала их в лесу неведомая сила да, забавляясь, по кругу водила.

– Неужто умудрились снова крюк сделать? – нахмурилась Немира.

– Нет! – пропищала Яринка. – Не в том дело!

– А в чем?

– Это нас русалки наказали.

– Скорей уж гаюн куражится.

– Гаюн? – шепотом переспросила Яринка. В светлых глазах отразился ужас. – Но тогда он нас точно не выпустит. Я этим летом столько поганок потоптала.

– Будет тебе. Если бы лесные духи мстили за каждый разбитый гриб, в нашем селе навряд ли кто живой остался. Давай-ка тут попробуем пройти.

Немира развела в стороны пышные еловые лапы. Напарница кивнула и юркнула первой, словно гаевый дед уже дубиной к пяткам прицеливался.

Выйти к деревне опять не удалось. Как ни меняли подружки направление, как ни крутились, ничего не получалось. Вновь и вновь они возвращались к поляне у Малых трясин. Круге на десятом Яринка залилась слезами и плюхнулась на пушистый мох. Немира всячески старалась подавить растущую внутри себя истерику, но тоже была готова вот-вот пасть духом.

– Что ж делать-то? – задалась она вопросом и уселась подле напарницы, которая только сильнее расплакалась.

– Лучше б я с Олелько пошла! Зачем только тебе эта красница понадобилась? Подумаешь, получила бы от мамки. Красный зад куда лучше погибели.

– Ладно тебе.

– Пропадем мы, ох пропадем!

– На вот, пожуй, – Немира протянула горсть алых горошин. Ягоды прогнали печаль, но только на миг. Когда на ладошке осталась пара жухлых листиков, по румяным щечкам подружки снова покатились блестящие бусины.

– А хочешь, я тебе сказку расскажу? – не зная, как еще успокоить Яринку, предложила Немира.

– Сказку? – всхлипнула та. – Давай.

– Давным-давно, до сотворения нашего мира, от края до края раскинулась мертвая вода, посреди которой торчал валун. Как-то Перун так разгулялся, что стал стрелять из верного лука-громовержца в единственный камень. Волшебные стрелы выбили три искорки: белую, желтую и алую. И лишь коснулись искорки мертвой воды, как та зашипела, закипела, взбаламутилась! Поднялся страшный ураган! А когда все успокоилось, мир поделился на части: плодородную землю, чистое небо, высокие горы, реки, поля… Мир наполнился жизнью… Один человек случайно нашел искорки-прародительницы и отдал мудрейшим из правителей. Они должны были хранить их как зеницу ока, чтобы больше никто не смог переделать прекрасный мир, созданный Перуном, чтобы никто, кроме богов, был не в силах изменить течение нашего мира…

– Эту сказку я с пеленок знаю. Расскажи другую.

– Другую?.. Погодь… – принюхалась Немира. – Тебе не кажется, что гарью пахнет?

Яринка шумно втянула воздух, потом еще раз:

– Верно. Ой, мамочки, неужто лес горит?

– Вряд ли, тогда бы животные и птицы прочь от огнища бежали.

Девицы огляделись. Лес и болото, словно сговорившись, хранили молчание.

– А что, если они уже сбежали?

Немира подняла голову и ахнула. В той стороне, где, по ее разумению, располагалась деревня, лазурное небо подпирали черные столбы дыма.

– Что это? – испуганно прошептала Яринка. Даже слезы вмиг высохли.

– Кажись, пожар в селе! Бежим туда!

– Не надобно вам туда ходить, – раздался хриплый голос.

Девицы так и подскочили.

– Кто это? – взвизгнула Яринка и сиганула за тонкую спину подружки.

– Не бойтесь меня, – улыбнулся в пышную серебристую бороду крохотный старичок. Он возник неслышно. Точно образовался прямо из воздуха и теперь стоял перед ними, опираясь на ладную кривулину. – Я вам дурного не сделаю.

– Откуда он взялся? – шептала Яринка. – Только что его здесь не было.

– Э-э-э, здравствуй, дедушка, – пролепетала Немира, подозрительно косясь на крючковатый посох да лохмотья, – а почему это нам не надобно в деревню?

– Пришлые всадники туда вторглись. Подворья грабят, людей убивают. Обождите тут, под защитной сенью деревьев.

– Всадники?.. Людей?! Мамка! – ужаснулась Немира и кинулась к дому. Хруст позади оповестил, что Яринка не отстает.

– Погодьте, девоньки!

Но оклик старика потонул в волне вопросов. Всадники? Кто такие? Откуда? Вот, видать, чьих коней они слышали у большака!

Немира утирала бегущие по лицу слезы, но глаз с черных лент дыма, уползающих в небо, не сводила. Видать, потому и сумела выбраться к краю леса, за которым предстала деревня… объятая пламенем, полнящаяся криками, стонами, а еще страшным гоготом чужих голосов.

Девицы спрятались за малинником. При свете дня его голые ветви казались слишком редкими, но более надежного укрытия поблизости не сыскалось. Сердца колотились, отзываясь в висках. Острый непонятный запах впивался в ноздри, оставлял на языке привкус железа, забивал гортань.

Немира осторожно приподнялась, не обращая внимания на причитания Яринки, которая в ужасе свернулась калачиком на мху. Родная хата выглядела нетронутой, разве что была слишком тихой, точнее ужасающе тихой.

А может, мамке удалось затаиться или сбежать?

В ответ на предположение распаленный мозг нарисовал страшную картину: распростершуюся на полу молодую женщину с белым-пребелым лицом, какое бывает только у мертвецов.

Только не это!

Рубаха в один миг пропиталась потом.

– Яринка, оставайся тут, я сейчас.

Но «калачик» внезапно ожил и, больно вцепившись в плечи Немиры, истово замотал головой. Никогда прежде светлые глаза подружки не казались столь огромными.

Внезапно раздался стук копыт. Кто-то приближался. Немира упала подле товарки и замерла. Однако, как ни травил изнутри страх, опустить голову не смогла.

– Ищите лучше! – рявкнул всадник с медной кожей и раскосыми глазами, видать главарь. – Выверните деревню наизнанку, но найдите ее!

– Не беспокойся, ей некуда деться. Ближайшее поселение отсюда в пятидесяти верстах. Глухомань редкостная, – ответил один из верзил-близнецов.

Второй зевнул и натянул тетиву. Повернулся влево, вправо и неожиданно пустил стрелу. Немира только и успела, что расслышать, как стрела просвистела где-то совсем рядом. Яринка всхлипнула.

– Тебе делать нечего? – взвился главарь. – У нас и так стрел почти не осталось.

– Все равно всех уже перебили.

– Найди стрелу, я сказал! – меднокожий обнажил меч и направил острие в горло подельника.

– Ладно-ладно, не горячись, – встрял брат-близнец.

Главарь спрятал меч и поскакал прочь. Верзилы спешились.

– Совсем очумел, – пробормотал тот, что едва не лишился рыжевласой башки.

– Посмотрел бы я на тебя, связанного незыблемой печатью.

– Яринка, надо уходить, – прошептала Немира, поняв, что верзилы направляются к малиннику. – Давай за мной.

Но когда она малость отползла от кустов, то поняла, что подружка даже не шелохнулась. Пришлось вернуться:

– Скорее!

Немира потянула напарницу и от внезапно увиденного закусила губу до крови – в груди подружки торчала стрела. Алое липкое пятно пропитало даже гарсет.

– Яринка! Яринка, очнись! – изо всех сил затрясла она подружку. Сомкнутые веки не вздрогнули.

Громилы приближались. Их голоса становились все громче.

– О боги, боги… Яринка, миленькая, – Немира глотала слезы и изо всех сил тащила подружку. Им бы всего-то вон до того дуба добраться.

– Стрела где-то здесь должна быть. Я ее низко послал.

Немиру точно кипятком обдало. Стрела! Девица осмотрела грудь Яринки. Ой, мамочки-мамочки! Древко глубоко вошло в плоть. Но придется выдернуть и отбросить. Иначе не спастись.

– Болван ты, Рьят! Из-за твоей дурости мы когда-нибудь головы сложим.

– На себя посмотри!

– Бездарь! Мордофиля! Пустозвон!

– Пасть закрой!

Череда оплеух и тычков сменилась рукопашной. Немира воспользовалась заминкой: сдерживая тошноту, схватилась за древко обеими руками, зажмурилась и рванула вверх – тело Яринки приподнялось и легло обратно, но стрелу не выпустило.

Никак меж ребер застряла. Но самое страшное, подружка даже не шелохнулась. Точно мертвая…

Мертвая?!

Яркий румянец бесследно растворился в бледной, слишком бледной коже…

Не дыша, Немира приникла ухом к груди недвижимой подружки, но так и не дождалась ни одного удара. О боги…

– Все, Киряк, – простонал из-под брата разбойник, – сдаюсь.

Близнец слез с поверженного, но, видать, решил, что недостаточно научил уму-разуму болвана, и напоследок пнул под дых. Пока Рьят корчился на четвереньках, пытаясь глотнуть воздуха, Киряк возобновил поиски стрелы. А Немира, на грани обморока, ползла к дубу. Ей не хотелось оставлять Яринку даже мертвую, но пробудившийся инстинкт самосохранения вдруг заработал на зависть любому зверю. Когда Немира обрела приют в огромном дупле, Киряк крикнул:

– Эй, иди свою стрелу забирай.

– А сам не можешь? – отозвался Рьят.

– Не могу.

– Ух ты. Жива?

– Нет.

– Жаль. Красивая девка, я б ее… Эй! Ты чего? – захрипел Рьят.

– Тебе же было сказано – хватит глупостей. Доставай стрелу и пошли. Иначе Лисица обоих голов лишит.

Даже когда кони унесли седоков прочь, Немира не сразу выбралась из древесного чрева – дрожащие ноги не желали слушаться. Внутри все прочней укоренялось желание бежать куда глаза глядят, в самую чащобу, в глубь топей, лишь бы подальше отсюда. Останавливал только страх за мамку. Он же удерживал от истерики.

Сделав с десяток глубоких вздохов-выдохов, Немира все ж решилась на бросок к хате. Непривычно затихшую кособокую избу отделяла только тропа, когда девица зацепилась за что-то мягкое и упала. Послышался стон.

– Мамка? Мамка! – под ворохом жухлых листьев да сосновых игл едва можно было разглядеть человека. Немира принялась спешно разбрасывать прикрытие.

– Немира… Хва-ала богам, – едва слышно прошелестели губы, запечатанные бордовой коркой. Но куда страшнее выглядела зеленая рубаха, казавшаяся от крови черной.

– Мамочка, мамочка, что с тобой? – Немира сквозь слезы оглядывала мать и не знала, за что хвататься, чем помочь.

– Послушай…

– Давай, я тебя…

– Пого-оди… – всхлипнула женщина и зажмурилась от боли. Дочь взяла ее руку, такую холодную. – Тебе нужно ухо-одить.

– Я не уйду без тебя, – уперлась Немира, смахнув очередной поток слез.

– Я п-почти мертва, Морена уже обнимает за плечи.

– Нет, мамка, нет, не говори так! Я тебя спасу! Хромая Гнеда поможет!

– О-она мертва, они все мертвы. Послушай, – женщина вдруг стиснула ладонь дочки, предупреждая расспросы. – Оберег… – всхлипнула, зажмурилась, – с тобой?

– Да, вот он, – Немира вытащила золотой диск из-под одежды.

– Хорошо. Всадники ищут е-его… это ключ-ч от… – мамка задышала мелко и часто, – от… – на последнем судорожном вздохе серые очи закатились.

– Нет! – вскрикнула Немира, затрясла женщину, но, так же как и с Яринкой, это не помогло. – Мамка, не помирай! Умоляю, открой очи, – завыла она и тут же до крови закусила губу. В страхе оглянулась. Послышался стук копыт, звонкий свист да улюлюканье. Всадники возвращались…

Немира дрожащими губами прикоснулась ко лбу уже бездыханной родительницы и кинулась в глубь леса. Казалось, раскосые глаза уже выискали ее среди деревьев, а близнецы-верзилы уже навели на тонкую, как камышинка, спину стрелы. Но Немира не останавливалась.

Она бежала и плакала.

Бежала, не ощущая, как ветви рвут косу, хватают за подол. Бежала, не чувствуя, как горит пересохшая гортань. Бежала, запамятовав об узелке, полном красницы, что болтался на поясе.

Вперед, подальше от страшных всадников! Вперед, подальше от страшной утраты.

Туда, где можно забыться. Туда, где боль не достанет…

Когда ноги больше не смогли сделать и шагу, слезы иссякли, а мир заволокла бесконечная тоска, Немира рухнула на землю и сомкнула веки. Единственным желанием было уснуть вечным сном, в котором опять можно будет увидеть пригожее моложавое лицо мамки да румяные щечки Яринки, Хромую Гнеду да красноликого Неманоса, а еще Олелько, вечно лезущего с поцелуями…