– Нет. – Любимый замялся, словно размышляя, говорить ли мне все или утаить половину информации, как он поступал обычно. Видимо, в этот раз он решил не скрытничать. – Я уже некоторое время копаю под одного дельца. Не будем называть имен: тебе ни к чему проблемы. А он в ответ решил «приглядеть» за мной. До сих пор я удачно уходил от слежки. У меня везде свои люди, так что было не слишком сложно. А сегодня я расслабился, вернее, я понимал, что тебе я нужен. А ради тебя я готов совершать любые безумства. Даже если это будет стоить мне… репутации.

Я догадалась, что Женя перестроился на ходу. Он собирался сказать что-то другое, но ужас, застывший в моих глазах, заставил его подобрать более мягкое слово вместо того, что так и вертелось на языке. Даже про себя я не решалась произнести его, боясь накаркать беду.

Я уставилась в окно.

Весенние оптимистичные пейзажи пролетали мимо на скорости сто сорок километров в час. В «ягуаре», который Женя использовал, когда собирался на неофициальные встречи, скорость практически не ощущалась. Глаза щипало от подступающих слез. Я не хотела, чтобы любимый видел, в каком я состоянии, хоть и осознавала, что он и без того прекрасно знает: этот день точно не лучший в моей жизни.

Теплая рука легла поверх моей ладони.

– Ксю, не переживай, все будет хорошо, – мягко проговорил Женя. – И с сестрой, и со мной.

– Я знаю, – всхлипнула я. Уверенности не было, да и не могло быть в сложившихся обстоятельствах.

– Не знаешь, – Женя словно прочитал мои мысли, – но ты должна верить.

– Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за меня.

– Будем надеяться, что мне показалось и мы имели дело не с чокнутым папарацци или сыщиком. Но если все же это так, у меня есть один план, как избежать нежелательных последствий.

– Какой?

– Вначале я должен обсудить кое-что с Севой.

– Мне бы стало намного легче, если бы ты сперва поговорил со мной, – призналась я.

– Ладно. Твоя помощь тоже понадобится, – кивнул Женя, не отрываясь от дороги, изумрудной лентой раскинувшейся перед нами. – Если наше с тобой фото появится в газетах, ты представляешь, что подумают люди? Я – известный журналист. Ты – вчерашняя школьница. В лучшем случае общественное мнение приплетет мне домогательства. А в худшем? Найдутся те, кто скажет, будто я воспользовался твоей неопытностью и за определенные… э… услуги свел тебя со своим другом-фотографом. А ты, желая стать моделью, просто не могла мне отказать. В таком случае моей карьере конец. Кто поверит в разоблачения, которые я делаю, если у меня у самого… рыльце в пушку? Кто, вообще, захочет их читать?

Я кивнула. Все это мы уже не раз обсуждали, но никогда с такими подробностями.

– Придется, – продолжил Женя, – давать опровержение. Мол, ничего такого не было и быть не могло. Мы просто друзья и все такое. Естественно, ты тоже попадешь под прицел журналистов. А учитывая твою известность, сенсация получится еще та. Но ты модель, а значит, любые скандальные связи только поднимут твой рейтинг. В вашем бизнесе – чем больше скандалов, тем лучше. Но я не могу в этом участвовать, понимаешь? – Он посмотрел на меня, словно извиняясь. – Если Сева согласится, мы выставим все так, будто ты встречаешься вовсе не со мной, а с ним. Модный фотограф имеет право и на причуды, и на романы со школьницами. Это не страшно и всем привычно. К счастью, тебе уже семнадцать, а значит, закон в данном случае не нарушается. Ну а этот несчастный снимок… Случайность… Дружеский акт… Скажем, что я всего лишь выступил в роли твоего утешителя после вашей бурной ссоры. Как и любая девчонка, ты первым делом побежала к лучшему другу своего парня, чтобы выяснить, в чем проблема. Наши объятия вполне могут сойти за дружеские, – повторил он и кивнул, словно пытался убедить прежде всего самого себя.

Я шумно выдохнула. Как быстро в его голове созрел план! Отчего-то вдруг стало очень обидно. Выдать меня за девушку Севы! Возмущение плескалось внутри, готовое вот-вот вырваться наружу. И все же слабенький голос рассудка упорно твердил, что любимый прав. Так будет лучше для всех. Репутация Жени останется незапятнанной, в то время как наши с Севой рейтинги наверняка поползут вверх. Индустрия моды просто обожает интимные скандалы, а вот в политике для них места нет. Уже через минуту я взяла себя в руки. К счастью, ничего лишнего я сказать не успела.

– Ксюнь, я понимаю, что все это не очень приятно, и постараюсь придумать, как минимизировать потери, – извиняющимся тоном добавил Женя. Он, как обычно, безошибочно угадал мое настроение.

– Не надо ничего придумывать, – оборвала его я. – План отличный. Небольшая шумиха вокруг моего имени не повредит. А с ролью девушки Севы я справлюсь. Это не сложнее, чем позировать вниз головой. Уверена, агент придет в восторг от идеи немного потрепать мое имя в прессе.

Я, скорее, почувствовала, чем услышала, как Женя выдохнул с облегчением.

Все оказалось хуже и куда сложнее, чем я предполагала. Проблемы ударили сразу со всех сторон с такой мощью, что сопротивляться их шквалу обычной старшекласснице было явно не по плечу. Состояние Леры вызывало у врачей огромные опасения. И дело было не столько в физическом состоянии сестры, сколько в душевном. Пока она находилась без сознания, мы молились, чтобы она пришла в себя. Но когда сознание вернулось, стало ясно, что их отношения с покойным Олегом были куда серьезнее, чем мы полагали. Лера впала в глубокую депрессию, и это мешало ее выздоровлению. Мама практически не отходила от постели больной дочери, а отец начал частенько прикладываться к бутылке. Я больше, чем когда-либо прежде, оказалась предоставлена самой себе. Единственным лучиком света в сгустившейся тьме стал для меня Женя. Хотя, если быть до конца откровенной, Сева и Настя тоже помогали чем могли, не оставляя меня одну и неизменно проявляя участие.

Школу я окончательно забросила, даже не явилась на последний звонок, а от экзаменов получила освобождение по причине какого-то труднопроизносимого диагноза, который сокращался до трех емких букв ВСД. Мне не хотелось видеть одноклассников, читать в их глазах неискреннее сочувствие, бороться с их антипатией и завистью. Не было ни малейшего желания выбирать платье на выпускной и наряжаться, будто Золушка, чтобы проторчать целый вечер в углу какого-нибудь ресторана, заедая стресс булками. На подиуме я ощущала себя вареной курицей и только природному таланту была обязана тем, что такую хмурую модель продолжали терпеть и даже приглашали участвовать в крупных рекламных кампаниях.

Так продолжалось чуть больше месяца. Наступил июль. Синхронизируясь с моим настроением, зарядили бесконечные дожди. Леру выписали из больницы, и теперь, вся в гипсе и расстроенных чувствах, сестра с утра до вечера лежала в своей комнате, пялясь в потолок. Она практически ничего не ела и не пила, спала, только когда мама умудрялась впихнуть ей в рот успокоительное. Обстановка дома была такой, что появляться там стало не меньшей пыткой, чем недавно в школе.

Мне удалось получить приглашение на показ в Нью-Йорк. Я приняла его с таким облегчением, словно мне дали путевку на Луну в один конец. Хотя бы пять дней не видеть убитую горем сестру и трясущихся за ее будущее родителей казалось счастьем.

Женя бросил все свои дела и полетел вместе со мной. Это было вдвойне рискованно после нашей встречи с папарацци в аэропорту месяц назад, но оставить меня одну любимый не решался. До сих пор наши фотографии нигде не появились, и с каждым днем крепла надежда, что так и не появятся, но Измайлов был настороже. Я же не могла думать еще и об этом, предпочтя позабыть все, что только можно, едва моя нога ступила на американский континент.

Встретились с любимым мы, как обычно, в гостинице. Его номер был на другом этаже – еще одна мера предосторожности, которой раньше мы всегда пренебрегали. Тем вечером мы не пошли ни в ресторан, ни бродить по улицам и осматривать достопримечательности. Просто сидели на диване под гудение местного МТВ и целовались до головокружения. Мне хотелось перейти к следующему этапу, но Женя был непреклонен.

– Ты не хочешь меня, – выдохнула я, когда он отстранился и, стараясь выровнять дыхание, облокотился на спинку дивана.

– Очень хочу, моя маленькая, ты даже не представляешь как. Но ты такая молодая, такая хрупкая, такая невинная. Я очень боюсь, что ты пожалеешь об этом или что все выйдет не так, как ты мечтала.

Женя смотрел на меня совершенно серьезно. В карих глазах плескалась такая нежность, что мне становилось больно даже соприкоснуться с подобным чувством. Я сама испытывала нечто подобное. Но одно дело маленькая девочка и совсем другое взрослый мужчина. Я никогда не забывала о нашей разнице в возрасте, молясь, чтобы это стало неважным как можно скорее. Девять лет не так много. Уже совсем скоро мне будет восемнадцать, а ему даже не успеет исполниться двадцать семь. Я официально стану совершеннолетней, а значит, в руках тех, кто мечтает погубить Женю и его репутацию, чтобы спасти свою, цифра в моем паспорте уже не будет таким серьезным козырем, как сейчас. Надо просто потерпеть. Но эти пять месяцев казались сроком слишком долгим.

– Я мечтаю только об одном, – честно призналась я, – чтобы ты стал моим первым мужчиной. Первым и единственным.

– Что ты во мне нашла? Такая яркая, красивая, успешная… Тебе бы найти какого-нибудь актера или спортсмена с идеальным прессом, пережить головокружительный роман на глазах у всего мира. А со мной и моей работой для тебя одни проблемы, сплошные тайны и… – Женя сжал мою руку и снова притянул к себя. Я слышала, как бьется его сердце под тонкой тканью рубашки.

– Ты – лучший, – перебив его, просто ответила я.

– На твой день рождения я устрою для нас романтический праздник. И, если твои чувства останутся прежними… – он не договорил, нежно поцеловав меня в губы. Я замерла в предвкушении. До дня рождения остались все те же пять месяцев. Но он дал мне обещание, которое сделало будущее чуть более определенным.

Нашу идиллию прервал звонок Севы. Он что-то озабоченно говорил в трубку. Я видела, как меняется любимое лицо.

– Что случилось? – Я не была уверена, что хочу знать ответ, но вопрос задала сразу же, как Женя нажал отбой.

– Наши фотографии появились в сегодняшнем выпуске нескольких газет, – сообщил любимый. По его лицу я поняла, что все еще хуже, чем мы опасались. – Мне придется немедленно вылететь в Чикаго, оттуда в Бостон, – выдохнул Женя. – Нас не должны видеть вместе, и мне придется делать вид, что в Штаты я прилетел по делам. Сева завтра приедет в Нью-Йорк и поселится в соседнем с тобой номере. Вам надо будет вместе выходить в свет. Желательно засветиться как можно больше.

Я только кивала, выслушивая план, который мы обсуждали почти месяц назад и который я предпочла бы забыть. Слезы сделали мир смазанным и нечетким, но я не позволяла им вырваться наружу. Вот когда Женя уедет, я дам им волю и прорыдаю всю ночь.

Уже утром на пороге моего номера стоял улыбающийся Сева с букетом роз. Он стучал очень громко, рассчитывая перебудить весь этаж. Его лицо было как раз напротив камеры внутреннего слежения. Когда я открыла, он заключил меня в медвежьи объятия и поцеловал в губы. Очень коротко, почти по-дружески, за что я была ему благодарна.

Когда мы оказались в комнате, друг моего парня тут же отпустил меня, и я вздохнула с облегчением. Слишком уж сильные у него руки. Я даже немного испугалась, что Сева просто раздавит меня.

– Собирайся, – приказал Басаргин. – Я провожу тебя на съемочную площадку и попрошусь посмотреть на процесс. Фотограф – мой давний знакомый. Он не откажет. Зато при случае подтвердит, что между нами что-то есть.

– Неужели это так важно, встречается Женя с совершеннолетней девушкой или нет! Мы же, в конце концов, не в Америке живем. У нас все проще, личная жизнь не мешает строить карьеру, даже если она скандальная. И, вообще, какой скандал? Я не Моника Левински, а он не Билл Клинтон, и мне уже не пятнадцать – быть со мной не противозаконно. Вон Настькиному парню двадцать три, и что-то я не припомню, чтобы у него были хоть какие-то проблемы. А они ведь… – Я не договорила, почувствовав неловкость. Обсуждать интимную жизнь подруги с Севой в мои планы не входило. Закрыв лицо руками, я упала в кресло, не уверенная в том, что смогу пошевелиться. Я не спала всю ночь, убеждая себя, что все будет хорошо и Женя не бросит меня из-за этой дурацкой шумихи.

– Дело не в законах, – принялся объяснять Сева, присаживаясь рядом. – Если бы Женя, как и парень твоей Насти, был простым, никому не известным офисным клерком или, например, фотографом, – Басаргин ткнул огромным пальцем себя в грудь, – то эта несчастная разница в возрасте осталась бы вашим личным делом. Но он занимается тем, что устраивает людям неприятности, причем крупные. У него очень много врагов, и врагов опасных. Малейший промах, и они прижмут Измайлова к ногтю, причем за то, на что не обратили бы внимания в другой ситуации. Их ищейки начнут копать, а потом станут интерпретировать факты по своему усмотрению, выворачивать наизнанку самые невинные вещи. Поднимется шумиха. На его репутации появится пятно. Никто уже не будет верить его разоблачениям. А Женя… Он не переживет, если ему придется бросить все это, заняться светской хроникой или, вообще, забыть о журналистике. Такой уж он человек – хочет торжества справедливости. Свою работу он любит почти так же сильно, как тебя.

– Думаешь, он правда любит меня? – с сомнением уточнила я. Что-то я окончательно раскисла.

– Уверен. У нас нет друг от друга тайн, так что могу поклясться в своих словах. Никогда и ни к кому Женя не относился так, как к тебе.

– Я давно хотела спросить, он… у него… – Я замялась, не зная, как подступиться к интересующей меня теме. Мне не давала покоя личная жизнь моего избранника до нашего знакомства. Как и любая женщина, я стремилась знать малейшие детали его прошлого, но всегда боялась задать прямой вопрос. – Были ли у Жени серьезные отношения раньше? – на одном дыхание выпалила я.

– Один раз, – тут же ответил Сева. Видимо, ничего странного или неприличного в моем любопытстве он не нашел. – Это было курсе на втором, если не ошибаюсь. Ее звали Ольга, она училась вместе с ним и была дочкой одного видного деятеля, которого пристрелили через пару лет после их романа. Они встречались два с половиной года. А потом она захотела замуж. Женя был не готов к столь ответственному шагу. – Сева пожал плечами.

– Что же произошло дальше? – не выдержала я затянувшейся паузы.

– Да ничего. Оля нашла парня посговорчивее и выскочила за него буквально за несколько месяцев. Сейчас у них уже есть ребенок. Короче, до Жени ей нет никакого дела, хотя они остались друзьями и созваниваются на Новый год и дни рождения.

– Ясно. А она… была красивая? – почему-то ответ мне казался очень важным.

– Обычная, я бы сказал. Не уродина, конечно, но до тебя, Котенок, ей было далеко.

– Я не котенок, – привычно огрызнулась я. Мне страшно не нравилось, когда Сева так меня называл. Причину я даже не могла объяснить. Просто слово раздражало. – Когда вырастешь, станешь кошкой, – улыбнулся Басаргин, потрепав меня по макушке.

– Я тебя ненавижу, Тигр, – это прозвище я дала Севе в отместку, но ему, как ни странно, оно понравилось. Конечно, тигр ведь не котенок. Я бы, наверное, тоже не была против.

– Ладно, собирайся, а то мы уже опаздываем.

Последующие четыре дня мы с Севой всюду ходили вместе. Откровенно нарывались на сплетни и делали умильно-удивленные рожицы, если нас кто-то заставал в самых интересных местах. Что нафантазировали ребята из съемочной группы, мне даже представить было страшно. Но ни один из них даже отдаленно не приблизился к истине.

В Москву Сева полетел тем же рейсом, что и я. Он сел рядом со мной, отодвинув моего провожатого аж в соседний ряд, и всю дорогу держал за руку. Мне это не нравилось. Я ощущала себя предательницей, хотя понимала, что Женя сам просил об этом.

Мое терпение подверглось серьезному испытанию, когда мы вышли за пределы Шереметьево и, увлекаемые толпой, направились к стоянке такси. Нам навстречу вылетел папарацци. Откуда он взялся, я не заметила. Тигр, как и положено, отреагировал быстрее котенка и ровно за миг до того, как камера нашего преследователя щелкнула затвором, впился в мои губы требовательным поцелуем. От его медвежьих объятий я буквально задохнулась. Рука сама потянулась вверх – то ли оттолкнуть от себя Севу, то ли дать пощечину. Мой жест был истолкован неверно: он лишь схватил меня за пальцы и с силой сжал их. Было больно… И, как ни странно, приятно. Хотя в последнем я вряд ли решилась бы признаться даже самой себе.

– Что ты делаешь? – прошипела я, когда хватка стальных рук немного ослабла, а лицо моего друга отстранилось на приличное расстояние. Я все еще не могла восстановить дыхание, нервная дрожь пробегала по телу, заливая щеки краской. Никого с камерой рядом с нами уже не было.

– Садись в машину.

Сева приоткрыл передо мной дверь своего «БМВ». Я неуклюже плюхнулась на переднее сидение и, не потрудившись пристегнуть ремень безопасности, откинулась на спинку. Мне хотелось плакать, перед глазами стоял туман.

– Зачем? – не унималась я, старательно глядя в окно.

– Затем, – отрезал Сева, резко выруливая со стоянки. Судя по всему, извиняться он и не думал. – Надо, чтобы наш маскарад смотрелся достоверно, особенно для тех, кто в этом заинтересован. Видела того папарацци? Жене пришлось приложить массу усилий, чтобы он налетел прямо на нас в таком людном месте, как Шереметьево. Было бы не слишком убедительно, если бы мы шли друг от друга за километр.

Я почувствовала себя оскорбленной. Любимый знал о затеваемом спектакле и никак меня не предупредил, хотя только сегодня утром мы разговаривали по телефону. Он сейчас находился в Бостоне и в Москву должен был вернуться не раньше чем через неделю. Сердце ныло, а в голове крутились самые неприятные мысли. Если бы я точно знала, что Женя целует не только меня, я бы, наверное, умерла на месте. А ему все равно!

– Ему это не нравится так же, как и тебе, – словно прочитав мои мысли, сказал Сева. Он положил одну руку мне на плечо. По-дружески, без каких-либо признаков недавней страсти. – Но так надо. Наше фото появится в вечернем выпуске некоторых газет, а светская хроника начнет трепать языками часа через два.

Я молча кивнула и закрыла глаза. Надо было подготовиться к назревавшему скандалу, а главное, к тяжелому разговору с отцом, которому это все наверняка не понравится.

Как я и предполагала, папа рвал и метал. Он видел мои фотографии с Женей, опубликованные несколько дней назад. Читал комментарии некоторых деятелей – врагов моего парня. И когда обнаружил новые снимки в вечернем выпуске любимой газеты, едва не получил инфаркт. Я буквально испугалась за его здоровье, до того покраснело всегда спокойное лицо папы.

– Что все это значит? – орал он на весь подъезд. – Они тебя домогаются? Пристают? Да я засужу обоих! Ты делаешь это для того, чтобы получать работу? Ты спишь с ними? Нет, ответь мне! Я требую объяснений.