Цитаты из книги «Дом последней надежды»

Дом моей матушки располагался если не в самом центре города, где стояли дома людей благородного рождения и близких к Наместнику, то в самой черте его, выделяясь среди прочих красными крышами. Изогнутые крылья их сияли на солнце, истаявший снег омыл их, добавив света. Высокая ограда.

зимой. Да и весной наведывалась нечасто. Ни к чему девице хорошего рода показывать себя перед всякими там… а вот отец, когда был жив, любил приезжать сюда. И не один. Матушка надевала самое лучшее свое платье, всякий раз иное. Она выбривала лоб, чтобы после, набелив лицо, собственноручно нарисовать два черных уголька бровей.

мгновенно, сквозь сон лишь ощутив чужое присутствие, но оно было… безопасным? Пожалуй. Сознание растворилось, а после вернулось. И я не знаю, сколько времени прошло, но за окном было светло,

нигацу, когда северные ветра принесли дожди и мелкое крошево снега. А с ними прилетели заблудшие души. Они наполняли город стенаниями. Стонами

вздох этот прокатился по храму, тревожа и пыль, и солнечный свет, и белые одеяния статуи. Здесь ее изобразили старухой. Лицо из черного камня. Длинный нос. Глаза навыкате. Нижняя губа свисает, и видны кривые темные зубы. Ее уродство столь велико, что само по себе завораживает. Но для меня сквозь эти резные черты проступают другие…

не дойду. Местная обувь, может, и придает походке должное изящество, но вот удобством не отличается. – Значит, школу?Девочка-оннасю вылезает из повозки, но я машу рукой: пусть остается. Заодно и корзину большую покараулит, с едой. – Почему нет? Наши дети вместе учатся… у разных мастеров. Сперва один, потом другой о своем деле сказывает

голая. Совершенно.И…– Тихо, – велел тьеринг. – Твоя одежда была слишком грязной.Он поморщился и добавил: – Ее сожгут… а тех двоих… вряд ли кто-то поверит, что их убила хрупкая

душевный оставил господина Агуру. Все-то было не так… нет, дела шли в гору, дети росли и радовали, да только… не так. Особенно по ночам маятно становилось. То тень белая скользнет. То голос совиный послышится. То не совиный, а будто бы женский, песенку напевающий. То зовут. То бегут… смеются… и не один он таков, нет… в лавке вот, куда он заглядывал, надеясь побеседовать с упрямцем, вовсе худо становилось. Мерещилось

их… есть те, которые состоят из семи… из двенадцати платьев… каждое чуть светлее другого, но носить их надо вместе… мне позволили

прикосновения он очнулся. Моргнул. Ресницы короткие и светлые. И на правом еще светлее… белые почти. И шрамы растворились. Света хватает.Он проникает откуда-то сквозь крышу, обесцвечивая и черепа, и ленты, на которых они висели. И лишь фигурки из рога нарвала тускло светились. Свет ложился полосами на меха. И на его лицо. На мое. Я щурилась и… чувствовала себя почти спокойно. Настолько, насколько