И я говорю.
Про бога.
Кимоно.
Болезнь и смерть. Мальчика-колдуна, способного забрать тень. И пса, замученного моей матерью… про все, что знаю, и даже больше.
Это просто истории, когда-то жуткие, порой смешные, иногда совершенно не вызывающие доверия.
Люди.
Чудовища.
И люди-чудовища, которые притворялись кем-то, пока хитрый колдун, или же жрец благочестивый, или кто-то иной не раскрывал их истинную суть.
– Люди не всегда бывают людьми… – Он все же отстранился, правда, наклонившись, коснулся губами волос. Осторожно, будто опасаясь разрушить фарфоровую меня. – А чудовища… с ними можно справиться.
только куда нам идти?
Нас нигде не ждут, кроме проклятого города, в котором обретают чудовища. И чем дальше, тем более… реалистичного? Пожалуй, так видится мне этот вариант.
Ни одно чудовище с людьми не сравнится.
Об этом кричали чайки. И вороны, обитавшие на рыбных рядах. Чайкам, конечно, веры нет, у них в голове море шумит, а потому и они, любую новость подхватив, переврут, извратят, разнесут по побережью на белых острых крыльях, а вот вороны – дело иное.
Спор. И я пытаюсь подняться. – Если ты умрешь, мне снова станет не с кем разговаривать, – жалуется мальчишка, выбираясь из стены. И подает мне руку. А принимаю ее. Эта рука холодна, но вполне осязаема. И я запоздало вспоминаю, что местные