Не скажу, что приключенческой романтикой я переболел окончательно, до сих пор под настроение употребляю и Джека Лондона, и Хаггарда. Вот только богатые и подробные описания дикой природы, неважно, ностальгические или превозмогательно-боевые, в основном пропускаю – неинтересно. И пресловутое «владение материалом» тут ни при чем, работали товарищи с натуры, которую прекрасно знали, а уж «владение словом» у них в полном ажуре, профи, всем бы нынешним так. Просто как в приключениях тела, так и в приключениях духа мне лично интересны не природные ландшафты, а люди. Ну и создаваемые ими коллизии, не без того. Всякие там «и тут из кустов выпрыгнул лев» вот конкретно для этих людей, готовых к тому, что лев в этих кустах очень даже может попасться – всего лишь одна из реалий окружающего мира. Они знают, что в кустах может быть лев, и потому если надо пройти рядом – в руках уже готовое к бою ружжо, а если ружжа в хозяйстве почему-то нет, то и маршрут продвижения планируется так, чтобы на дистанцию прыжка возможного льва не выходить вовсе. И рядом с ними индейцы и прочие зулусы хотя и выглядят в чем-то сверхчеловеками, ибо морально готовы с таким львом схватиться без ружжа, с одним копьем, а то и вовсе с ножом, но в массе своей «человеку с ружжом» они откровенно проигрывают, как оно в реальности и случилось… В детстве все это идет общим фоном, а вот при перечитывании в сознательном возрасте хоть вырезай куски да вставляй в уставы иллюстрацией.

По экспедиционному журналу Адамса вполне можно нарисовать такой вот «роман дороги». А может, очерк о путешествии. Надо подумать, в принципе-то материал ни разу не секретный, будет время и настроение – составлю, «Новый мир» с руками оторвет, у Оджи Касвелла подобное уважают, старик не зря блюдет образ классического «Национально-географического»^[34].

Сюжет романа-очерка ни разу не оригинален: готовились, притирались и шлифовали запросы на снаряжение в течение мокрого сезона, а как выглянуло солнышко и установился путь с «Центральной» на Порто-Франко, экспедиция сразу и отправилась в путь-дорогу на двух фургонах, запряженных, как уже упоминалось ранее, выносливыми и некрупными валлийскими лошадками. Состав: Тайлер Адамс, руководитель, биолог и врач; Эжен Лассаль, его заместитель, геолог; Джейн Сун, картограф и гидрограф; Алистер Фергюссон, метеоролог и второй картограф; Магда Лангер, ветеринар-зоотехник, транспорт экспедиции; Михаил Смирнов, охранник; Петер де Грааф, охранник; Рольф Кеттеринг, охотник, следопыт и проводник. До поселка Орлеан экспедицию сопровождает взвод Патрульных сил, которые дальше отправляются вниз по Рейну, что-то там совместное с немецкими егерями, а группа Адамса идет на северо-запад, правее верховьев Рейна, уже условно исследованных и сочтенных на данном этапе бесперспективными… Лесостепь, образцы почв и скальных выходов, первая закладка с материалами. Предгорья хребта, картограф Сун (сегодня ее очередь давать названия) наносит его на кроки как «Кси-Кам», «Западный Кам», в честь родины отца-матери, сама-то она Китая никогда не видела. Вооруженное столкновение с неизвестными, Фергюссон, Лангер и де Грааф ранены, одна лошадь убита, фургоны повреждены. Фергюссон и де Грааф не в состоянии ехать верхом и с трудом могут ходить, а колесный транспорт все равно дальше не пройдет; собрав из двух поврежденных фургонов один целый и забрав четырех лошадей и часть готовых материалов, двое «неходячих» поворачивают назад с целью вернуться в Орлеан, выздоравливать и ждать остальных. На полях журнала позднейшая приписка: их больше никто не видел, что с ними случилось – неизвестно. «Туман фронтира» как есть, массаракш… Поиски горной тропы, Лассаль отмечает выходы известняка и потенциальное месторождение олова, вторая закладка с материалами. Гроза в горах, лавина, утеря двух лошадей и части оборудования, включая медицинский набор Адамса. Дальнейший путь через горы, Адамс находит старый разлом вулканического происхождения, флора на дне разлома существенно отличается от обычной – куда архаичнее, аналог юрского периода, тогда как общий рисунок живности и растительности Новой Земли близок к середине староземельного третичного. Нападение гигантской ящерицы – по описанию узнаю знакомого по приключениям в Латинском Союзе снежного дракона, – Смирнов погибает на месте, Лассалю приходится ампутировать кисть руки. Землетрясение, обвал, прежняя тропа непроходима, поиски новой. Магнитная аномалия, Лассаль подозревает наличие железных руд, но локализовать месторождение по образцам не может. Туман, утрата лошади. Горное озеро с неизвестными ранее видами водорослей и рыб, Адамс дает ему имя «озера святой Береники», не озвучивая причины. Рыба аллергенна, Лангер и Сун страдают от отравления, Сун умирает, но Лангер уверенно идет на поправку. Спуск со скал, еще один обвал, Адамс срывается и разбивается насмерть, Лассаль с открытым переломом бедра истекает кровью, последних лошадей приходится бросить. Кеттерингу удается вытащить Лангер и экспедиционный журнал, они пешком добираются до берега Рейна и сплавляются на плоту до Орлеана. Конец. Потом еще примечание: два месяца спустя новая группа орденских исследователей, в ее составе снова проводник Кеттеринг, благополучно извлекает обе закладки с материалами экспедиции Адамса, и внутреннее расследование СБ снимает с Кеттеринга все обвинения.

Сюжет ни разу не оригинален, факт.

Однако я часа полтора листаю файл туда-сюда, пытаясь понять, что же меня здесь цепляет. Уже и оригинальный скан рядом выложил – нет, стажерка разобрала текст правильно, к ней никаких претензий, что написано, то она и набрала. В другом дело.

Остаток журнала (после гибели Адамса и Лассаля) ведет Лангер, оно вроде и понятно, в изначальном списке членов экспедиции она вписана раньше Кеттеринга, как бы выше статусом – ну да, орденская служащая, тогда как Кеттеринг уже контрактор на вольных хлебах. И записи эти – сделаны левой рукой. Нет, массаракш, бывают левши, нет вопросов… но несколько раньше в журнале, у того озера святой Береники, и еще раньше, в лесостепи до гор, тоже есть сделанные Лангер записи, и там она правша. Еще совершенно не криминал, Кеттеринг же вытаскивал Лангер из-под камнепада, ей вполне могло выбить палец или что-нибудь подобное, если зафиксировать, в походе оно не слишком мешает, но писать правой не получается, а вести журнал надо, вот Лангер и взяла ручку в левую руку.

Ага, конечно, ухмыляется паранойя. И вместо скупых английских словей, какие у Лангер были в первых записях, вдруг порой проскальзывают немецкие, причем «книжные» – одно «Der Au Rhein»^[35] чего стоит!.. Хуана их явно не опознала, поэтому при расшифровке сделала несколько опечаток, но мне-то видно. То, что почерк у правой и левой руки разный, как раз понятно, любой графолог подтвердит такое дело, а вот чтобы разной вдруг стала сама манера речи, в смысле, словарный запас и выбор терминов?

Весьма… занятный вывод. То есть из экспедиции вернулся по факту только проводник Кеттеринг, а место ветеринара-зоотехника Лангер заняла совсем другая особа? Найденная где-то в горах Кси-Кам посреди белого пятна фронтира, и тогдашнее расследование службы безопасности в упор этого не заметило, коль скоро сняли все обвинения с Кеттеринга? Верю, что голова у них болела не об этом, но все ж таки, если я заметил нестыковку за полтора часа, а у эсбэшников имелось минимум два месяца до второй экспедиции…

Может, где-нибудь в другом месте я бы перебирал варианты и мучался от неутоленного любопытства и дальше, пытаясь заставить себя переключиться на более актуальные задачи. Но именно здесь, в Порто-Франко, имеется у меня способ ответить на кое-какие вопросы «вот так сразу».

Десять минут, пробежаться до все того же здания Патрульной службы и архивного отдела.

Нужная мне Магда Лангер отыскивается мгновенно. Уж не знаю, есть ли и на этом досье секретная закладка, но сам файл на просмотр открывается спокойно. Магда Лангер, год рождения тысяча девятьсот шестьдесят первый, младшая дочь в семействе немецкого эмигранта и валлийской фермерши, школа, ветеринарный колледж, работа на конном заводе, завербована Орденом в восемьдесят пятом году, похоже, что как раз по заявке Адамса на спеца по лошадям; после экспедиции кладет на стол заявление об уходе и закрывает свой счет в Банке Ордена. В двенадцатом году выходит замуж – тридцать три раза массаракш! – за Йозефа Крамера, с тех пор проживает на немецкой территории в поселке Роттвейль. Пятеро детей, из которых четверо живы.

Двух Зеппов Крамеров в Роттвейле быть не может.

А значит, надо уточнить у Геррика, нужно ли кому-то мое присутствие в Порто-Франко вот прямо сейчас, и если без меня могут обойтись, что скорее всего, то на рассвете запихиваю филиппиночку в автобус, благо пыхтеть над журналом Альмейды можно и по пути, и выезжаем в Роттвейль. С Крамером мы в том году расставались лепшими друзьями, он честно звал меня в гости; вот и заеду, а как гость, я вполне могу кое о чем спросить фрау Крамер.

Да, скорее всего, ответы на весь этот давно забытый детектив ничего не раскроют мне по изначальному вопросу. А то, что раскроют, может не иметь никакого практического применения.

Ответ на эти возражения только один: хочу.

И второй: могу себе позволить.

И третий: лучше сделать и принять последствия сразу, чем не сделать и терзаться сомнениями всю оставшуюся жизнь.