Цитаты из книг автора «Joel F. Harrington»

Лютер пошел дальше и оказал своими знаменитыми словами поддержку профессии: «Если вы видите, что недостает палачей, приставов, судей, господ и князей, и вы находите себя подходящим для этого, то надлежит предложить свои услуги и искать этой должности, дабы власть государства не оказалась презренна или ослаблена» .

следующих за ним, он убеждает, что дóлжно убояться меча, и тем поддерживает мир. В этом есть великое милосердие.

Возможно, протестант Франц испытывал наибольшую благодарность за благословение, данное самим отцом Реформации. «Не будь преступников, не было бы и палачей», — проповедует Мартин Лютер, добавляя: «Таким образом, рука, сжимающая меч или удавку, уже не есть рука человека, но суть рука Бога и не человек, но Бог вешает, колесует, обезглавливает, душит и развязывает войну». Чтобы предотвратить нежелательное осуждение палача, в заключение Лютер говорит: И потому Майстер Ганс [некий условный палач] есть очень полезный и даже милосердный человек, потому как останавливает злодея, чтобы тот не мог злодействовать более, и этим подает пример другим, дабы им не делать [того же самого]. Он рубит ему голову

Вместо этого оно обратилось к якобы более эффективному наказанию в виде заковывания подростков и юношей в цепь за попрошайничество и воровство, распространенному преимущественно во Франции. Эти заключенные, известные как . Не видя иного способа справиться с рецидивистами и прочими «неисправимыми» мелкими преступниками, правительственные чиновники второй половины XVI века стали все чаще обращаться к «последнему средству» в виде повешения.

что длительное заключение — кроме случаев, когда речь идет об опасном безумии, — слишком дорого и слишком жестоко. Чуть позже, в XVII веке, станет популярным работный дом — предшественник современных тюрем, — в основном потому, что его будут назойливо расхваливать как финансово выгодное предприятие

Каролина» также официально гарантировала профессиональному палачу иммунитет от любого народного или судебного возмездия за его работу и требовала,

палачом ( . В кодексе настоятельно рекомендуется, чтобы постоянные оклады для этих «достойных людей» были дополнены системой доплат за различные виды казней, при этом наибольшее вознаграждение полагалось за потрошение и четвертование. «

Чем объяснить такой скачок количества преступлений и наказаний? Высокий уровень безработицы и инфляции, который толкал людей к воровству и насилию, конечно, сыграл свою роль в подъеме волны преступности времен Франца Шмидта. Но самой веской причиной расцвета судебных преследований стала, как это ни странно, сама «Каролина». Да, новый кодекс имперского права предполагал разнообразные улучшения. Но, как и многие благие реформы, «Каролина» вызвала непредвиденные последствия, которые в ряде случаев беспрецедентно обострили ситуацию. Во-первых, новый кодекс невольно дал населению возможность манипулировать местными властями, особенно в делах печально известной охоты на ведьм, когда толпа или даже отдельные лица могли потребовать судебного преследования подозреваемой, которую в случае обвинительного вердикта ожидала смертная казнь. Во-вторых, попытка «Каролины» устранить тиранию и «излишнюю» жестокость уголовного преследования привела к обратному эффекту в отношении пыток — так называемой последней надежде дознавателя. В некоторых судебных округах, например в Нюрнберге, более строго соблюдались ограничения «Каролины» на применение пыток. В других же местные власти парадоксальным образом восприняли многочисленные указания и ограничения имперского кодекса касательно надлежащего использования «особого допроса», а именно как доказательство необходимости физического насилия в ходе разбирательства.

Аугсбург и Нюрнберг стали первыми городами, в которых советники пришли к выводу, что для более эффективной борьбы с преступностью необходим штатный специалист, обученный методам судебного допроса (включая пытки) и исполнения смертных приговоров. Повышение палача до статуса постоянного городского служащего помогло узаконить его работу, ставя в один ряд с писцами и муниципальными инспекторами, а не с наемными солдатами с их «злой неуемной страстью проливать человеческую кровь

этот момент на историческую сцену выходит поколение юристов-реформаторов, которое и обеспечило второй ключевой элемент трансформации немецкого уголовного права и судебной практики. Эти юристы, подкованные теоретически, убедили своих практикующих коллег в том, что растущее число и сложность новых законов и процедур делают старый правовой аппарат неэффективным и что необходимо расширять его за счет найма профессиональных функционеров всех уровней.