Цитаты из книг автора «Изабель Грав»

Однако стоит добавить, что подобное участие в жизни богатых и знаменитых всегда отмечено ресентиментом или злорадством. И если прежде основными каналами этой страсти к идентификации были бульварная пресса и киноиндустрия, то сегодня, кажется, все общество посвятило себя производству знаменитости.

Таким образом, успех немногих основан на неудачах большинства

Под влиянием страха несоответствия собственным идеалам он остро чувствует, что не отвечает этим интернализированным требованиям общества. Но то, что человек ощущает как личную неудачу, в действительности является структурной проблемой, одной из особенностей любого общества соревнования, где удача выпадает лишь некото

виде «социальных достижений в конкурентной борьбе» дает право на то, чтобы считать свою жизнь осмысленной. Неккель разграничивает ряд показателей успеха, характеризующих различные его типы, – влияние, деньги, титулы, престиж и др. Если речь идет о коммерчески успешном художнике, то все типы успеха сливаются воедино. Но помимо прочего популярность коммерчески успешного художника связана с тем, что он олицетворяет господствующее в предельно индивидуализированном и ориентированном на успех обществе представление, согласно которому «жизнь такова, какой ты ее сделал» и «добиться хорошей жизни можно лишь упорным трудом». Этот индивидуалистский и волюнтаристский взгляд скрывает за собой социальные ограничения, которые отказывают одним в том, что дано другим. Причем сама эта структурная проблема тоже индивидуализирована, то есть преподносится как личное бремя каждого. И в довершение всего тех, кто спотыкается на пути к успеху, убеждают в том, что это их проблема и, возможно, ее причиной стали их личные ошибки. Результатом становится

Религия успеха Почему успех так высоко ценится в обществе? В попытке это объяснить социолог Зигхард Некель пишет, что в современном обществе успех входит в число «фундаментальных категорий деятельности»[94] и успешность считается «современной обязанностью». В такой ситуации у человека нет выбора: только успех в

основным сюжетом статей о большой ретроспективе Андреаса Гурски в Мюнхене стали именно аукционные цены[93]. Обозреватели приводили рекорд, установленный художником на недавних торгах, в качестве неопровержимого доказательства в его пользу, как будто астрономическая сумма денег может быть эквивалентна некоему искусствоведческому индексу. На деле же они фабриковали экономико-эстетическую самоочевидность, по замыслу неуязвимую для любых, сколь угодно оправданных, искусствоведческих контраргументов.

В результате беспощадное и порой высокомерное, не пытающееся разобраться в феноменах массовой культуры обличение «культуры спектакля» сменяется в последнее время столь же сомнительным одобрением рыночного успеха, которым восторгаются издания самого разного толка, от Die Zeit до немецкой версии Vanity Fair, сколь гедонистически, столь и безоглядно. Акцент ставится ими не на произведения искусства, а на коммерчески успешную личность и ее образ жизни, который преподносится как веское доказательство того, что коммерческий успех достижим для всех и к нему стоит стремиться.

Если до того рынок рассматривали с чисто функциональной точки зрения, как средство ведения бизнеса, то теперь его статус вырос до нормативного авторитета. А в мире искусства рынок к тому же превратился, по выражению Ульриха Брёклинга, в «постоянно действующий экономический суд», перед которым мы все должны отстаивать свои интересы снова и снова[90

В период арт-бума первых лет нового тысячелетия рыночный успех стал мерой всех вещей, не утратив, как ни странно, зависимости от авторитетных инстанций (критики, истории искусства, музея), гарантирующих символическую ценность. Эта ситуация сложилась вовсе не сама собой; скорее, ее следует рассматривать как результат постепенных структурных изменений в мире искусства, шедших волнообразно и особенно стремительно – в 1980–1990-х годах.

рыночная стоимость произведения искусства может основываться на символической ценности, приобретенной художником ранее, то есть однажды приобретенная символическая ценность распространяется на последующие работы как своего рода кредит доверия