Цитаты из книги «Идеальных родителей не бывает! Почему иногда мы реагируем на шалости детей слишком эмоционально»

Человек, вынужденный защищаться от нападок, тот, кого мало любили, кем пренебрегали, о ком плохо заботились, с кем жестоко обращались, кого унижали или просто заставляли держать свои переживания при себе, со временем обрастает чем-то вроде душевного панциря. Когда мы блокируем эмоции, у нас напрягается диафрагма – мышца, разделяющая грудную и брюшную полости и служащая для расширения легких при дыхании. Если диафрагма в тонусе, она теряет гибкость и дыхательный процесс затрудняется. Существуют психотерапевтические методы, позволяющие увеличить приток воздуха в легкие и, как следствие, улучшить снабжение клеток кислородом. Кислород «пробуждает» ткани и активирует память о подавленных эмоциях. Физиологический процесс выражения эмоций, доведенный до конца, завершается разрядкой.

Мозг взрослого человека – это зрелый мозг, он позволяет нам контролировать наши поступки и мысли. Но мозг ребенка еще недостаточно сформирован, чтобы осуществлять подобный контроль. Знание о том, как он функционирует, поможет нам относиться к поведению наших детей с большим уважением, в то же время не закрывая глаза на недопустимые, с нашей точки зрения, его поступки. Ребенку, испытывающему трудности, гораздо больше нужны понимание и поддержка, чем бесконечные призывы «прекратить», угрозы и наказания. Вам кажется, что ребенок вас мучает? Подумайте о том, что сам он, вероятнее всего, страдает еще больше. Но ведь это вы – родитель! Вы можете то, чего не может он. Помогите ему!

Надо быть готовыми к тому, что мы услышим в ответ: «Я думаю, что он/она не очень-то меня любит». Ребенок может даже заплакать, и это нормально – ведь он страдает. Мы должны признать его право на страдание и не делать вид, что ничего страшного не произошло. Тогда у него появятся силы и смелость затронуть эту тему в вероятном разговоре с другим родителем, или, по меньшей мере, он поймет, что вам не все равно, что вы слышите его боль и разделяете ее. Не надо даже ничего говорить, достаточно просто слушать и сочувствовать. Чтобы ребенок почувствовал, что его любят, не он должен что-то такое «понять», а родитель должен изменить свое поведение.

К сожалению, очень часто ребенок действительно «понимает». Он понимает истинное отношение к нему родителя, но понимает также и то, что родитель важнее его. Что чувства и потребности ребенка куда менее значимы, чем чувства и потребности родителя. В маленьком человеке зреет убеждение, что его не любят, хуже того – что он недостоин любви, тем более что ему не прощают, если он забудет поздороваться и позвонить или проявит другие знаки невнимания. Родителю прощают, а ему – нет.

не имеет понятия о существовании границ. Границы его внутреннего мира были разрушены, когда он сам был ребенком. Он не видит в ребенке личность – именно потому, что в детстве никто не относился к нему как к личности. Контроль за каждым шагом ребенка создает иллюзию того, что мы контролируем собственную жизнь. Мы стремимся подчинить ребенка своей власти, чтобы избавиться от чувства (часто бессознательного) собственной беспомощности. Чем больше уважения к себе мы видели в детстве, тем естественнее для нас с уважением относиться к своим детям. Мы способны распознать свои побуждения вторгнуться на запрещенную территорию и вовремя их подавить. И наоборот, если в детстве мать вскрывала наши письма, читала дневник, без стука входила к нам в комнату и без конца повторяла, что делает это ради нашего блага, скорее всего, мы будем точно так же вести себя со своими детьми, потому что родителям удалось стереть из нашего сознания не только понятие границы, но и осознание ее необходимости.

Некоторые родители, лишенные внутренних барьеров, с легкостью проникают в личное пространство детей, даже не сознавая, что тем самым переходят некую границу. Для них никаких границ не существует. Они не желают их признавать. Им невыносима мысль, что их малыш вырастет и они его потеряют – потому что утратят над ним контроль. Обычно такое отношение к детям характерно для людей, плохо контролирующих свою собственную жизнь. Родитель вторгается в личное пространство ребенка потому, что

если в детстве вас к чему-либо слишком настойчиво принуждали, вы будете с подозрением относиться к любой перспективе брать на себя ответственность за других. Человек проецирует на своих детей то же ограничение свободы, какому он сам подвергался со стороны родителей.

если мы сами испытали на себе чрезмерную власть собственных родителей, которые нас унижали, внушали нам чувство бессилия, издевались над нами и не признавали за нами никаких прав, обычно происходит одно из двух: – Мы вымещаем свою злость на том, кто слабее нас, то есть на своем ребенке. Понимая, что он полностью от нас зависит, мы злоупотребляем своей властью над ним. Оказавшись наконец по другую сторону «баррикады», мы даем волю накопившемуся недовольству; – Поскольку нам так и не удалось избавиться от страха перед властным родителем, мы включаем механизмы защиты: либо вообще отказываемся нести ответственность за своего ребенка, либо, недовольные, что он «навязывает» нам эту ответственность, ведем себя по отношению к нему агрессивно.

Когда родители угрожают им, они впадают в панику, принимая угрозы за чистую монету. «Я тебя убью!» – кричит отец, и ребенок ему верит. Или, что бывает чаще, мать говорит: «Все, мне надоело тебя ждать. Я ухожу, а ты оставайся и делай что хочешь» – и ребенок опять-таки верит, что сейчас она его бросит. Ограничение власти родителей защищает права детей. В основе большинства конфликтов «отцов и детей» лежит распределение их прав и обязанностей.

Если другой человек зависит от нас, мы, чувствуя свое всемогущество, начинаем воспринимать его как своего должника. Это чисто феодальный тип взаимоотношений. Сеньор обеспечивает крепостному защиту, а тот взамен исполняет свои обязанности и не претендует на права.