Однажды, когда мне было тринадцать, мама отправила меня и моего «маленького» брата в фундаменталистскую библейскую школу. Я не хотела туда идти, хотя мой брат хотел. Он решил, что хочет стать евангельским пастором. Я ненавидела библейскую школу, потому что мне не позволяли абсолютно никакой самостоятельности действий. Мы должны были посещать церковные службы три раза в день в течение недели и пять служб в воскресенье. По мере того, как я становилась все более несчастной, я ела все меньше и меньше. Вскоре я вообще перестала есть. Администрация школы забеспокоилась после того, как я сбросила около 30 фунтов (13,5 килограммов) за два месяца, уведомила мою мать и отправила меня домой. Я вернулась к домашнему обучению. Я также возобновила прием пищи.

Я голодала еще один раз около месяца, когда мне было 21 год. Это произошло потому, что мне нечего было делать, когда я навещала свою мать перед возвращением в университет, кроме как помогать по хозяйству и готовить еду. Еда, доступная в глубинке центральной Британской Колумбии, меня не привлекала, потому что в основном это были консервированные овощи, консервированное молоко, консервированное мясо лося и тушеное мясо медведя с большим количеством подливки и жирной картошкой. Я решила вообще отказаться от этого. Я помню, что скорее наслаждался тем временем, как прекрасным отдыхом, и уехал, чувствуя себя очень хорошо, готовым к тому, чтобы сразиться с миром в полную силу. В то время я не знала, что существует такая вещь, как голодание, просто так получилось.

После того, как Элизабет ушла, я решила сама экспериментально проводить голодание. Я пила только воду в течение двух недель. Но у меня, должно быть, были противоположные намерения по отношению к этому воздержанию от приема пищи, потому что я обнаружила, что мне часто снятся сны о засахаренных сливах, омлетах и т. д. И я не почувствовала себя намного лучше после того, как это проведение голодания завершено (хотя я не чувствовала себя хуже), потому что я по глупости завершила проведение голодания одним из своих омлетов во сне. И я знала лучше! Каждая книга, которую я когда-либо читала о воздержании от приема пищи, утверждала, как важно завершать проведение голодания постепенно, употребляя только легкоусвояемую пищу в течение нескольких дней или недель, прежде чем возобновить свое обычное питание.

Из этого эксперимента я мучительно узнала, как важно правильно завершить проведение голодания. Эти яйца просто не ощущались, как неперевариваемый камень в моем животе. Я чувствовала себя очень уставшим после омлета, еда не придала мне ни капли энергии. Я немедленно сократила потребление сырых фруктов и овощей, пока яйца выводились из моего организма. После нескольких дней сыроедения я чувствовала себя хорошо, но я так и не восстановила тот блеск, которого добился перед тем, как снова начала есть.

Это одна из многих прекрасных вещей в голодании, оно позволяет вам гораздо лучше общаться с вашим собственным телом, так что вы можете слышать его, когда оно возражает против чего-то, что вы в него кладете или с ним делаете. Нелегко обрести такую степень чувствительности к своему телу, если вы не исключите всю пищу на достаточно длительный период. Это позволяет телу вставить слово, которое мы хотим и можем услышать. Даже когда мы слышим протест тела, мы часто решаем проигнорировать его, по крайней мере, пока тело не начнет выдавать сильную боль или какой-либо другой симптом, который мы не можем игнорировать.

В течение нескольких лет после излечения Элизабет я успешно вылечила довольно много психически больных людей безвредным способом, о котором никто не слышал. Много новых людей стучались в мою дверь, желая быть принятыми в мою программу лечения на дому без лекарств. Так много, что моя способность разместить их была подавлена. Я решила, что необходимо переехать в более крупное учреждение, и мы купили старое, несколько запущенное поместье, которое я назвал Great Oaks School of Health из-за великолепных дубов, растущих на переднем дворе.

В Great Oaks я изначально продолжала работать с психотиками, используя голодание как инструмент, особенно в случаях с явной пищевой аллергией, определяемой с помощью пульсового теста Coca, поскольку организму, голодающему натощак, требуется всего пять дней, чтобы устранить все следы аллергического пищевого вещества и вернуться к нормальному функционированию. Если у человека была настолько сильная гипогликемия, что он не мог переносить водное голодание, применялась элиминационная диета (подробно описанная позже), при этом строго избегались все продукты, которые обычно считаются вызывающими аллергию.

Я также решила, что если я собираюсь использовать голодание в качестве основного лекарства, для меня важно иметь более интенсивный личный опыт с ним, потому что в процессе обзора литературы по голоданию я увидела, что существует много разных подходов, каждый из которых яростно отстаивается весьма партийными сторонниками. Например, натуралисты с большой буквы «Н», гигиенисты с большой буквы «Н», такие как Герберт Шелтон, агрессивно утверждают, что голоданием можно назвать только голодание на чистой воде. Шелтонисты утверждают, что голодание на соках, пропагандируемое Пааво Айролой, например, не является голоданием, а скорее модифицированной диетой без преимуществ настоящего голодания. Очищение толстой кишки было еще одной областью глубоких разногласий среди властей. Шелтон настоятельно настаивал на том, что клизмы и промывания толстой кишки не следует применять. Сторонники соков, как правило, настоятельно рекомендуют очищение кишечника.

Чтобы иметь возможность разумно занять позицию в этом лабиринте конфликтов, я решила сначала испробовать каждую систему на себе. Мне кажется, что если я и могу сказать, что действительно владею чем-то в этой жизни, так это своим собственным телом, и я имею полное право экспериментировать с ним, пока я не безответственен в таких важных вещах, как забота о моих детях. Я также твердо убеждена, что было бы неэтично просить кого-либо делать что-то, что я не хочу или не могу сделать сама. Только представьте, что бы произошло, если бы все врачи применяли этот принцип в своей медицинской практике, если бы все хирурги делали это тоже!

Я намеревалась провести полное и строгое водное голодание в соответствии с моделью естественной гигиены – только чистая вода и постельный режим (без очищения толстой кишки) до возвращения естественного чувства голода, что, как заверили меня все гигиенисты, произойдет, когда организм завершит процесс детоксикации. Единственным аспектом гигиенического голодания, который я не могла выполнить должным образом, был постельный режим. К сожалению, я была единственным ответственным за загруженный целостный лечебный центр (и двух маленьких девочек). Были вещи, которые мне нужно было сделать, хотя я делал свои домашние дела и обязанности очень медленно, со множеством периодов отдыха.

Я голодала на воде 42 дня, сбросив вес со 135 фунтов (61 килограмма) до 85 фунтов (36,5 килограммов) при росте 5 футов 7 дюймов (1 метр 67 сантиметров). В конце я выглядела как жертва нацистского концлагеря. Я имела обыкновение прятаться, когда люди подходили к двери, потому что вид всех моих костей пугал их до смерти. Несмотря на мои заверения, посетители думали, что я пытаюсь покончить с собой. В любом случае я упорствовала, наблюдая за изменениями своего тела, наблюдая за своими эмоциями, своим умственным функционированием и своим духовным осознанием. Я подумала, что если Моисей мог голодать 42 дня, то и я смогу, хотя средняя продолжительность полного водного голодания до скелетного веса для человека без избыточного веса составляет порядка 30 дней. Я завершила голодание небольшим количеством морковного сока, разбавленного водой в соотношении 50/50, и придерживался этого режима еще две недели.

После того, как я возобновила прием твердой пищи, мне потребовалось шесть недель, чтобы восстановить достаточно сил, чтобы пробежать то же расстояние за то же время, что и до голодания, и мне потребовалось около шести месяцев, чтобы вернуть свой прежний вес. Мои глаза и кожа стали исключительно ясными, а некоторые поврежденные участки моего тела, такие как дважды сломанное плечо, подверглись значительному заживлению. Я ела гораздо меньше после голодания, но еда усваивалась намного эффективнее, так что я получал гораздо больше километров на килограмм из того, что я ела. Я также стала лучше осознавать, когда мое тело не хотело, чтобы я что-то ела. После голодания, если я игнорировала протест своего тела и упорствовала, это немедленно вызывало какое-то неприятное ощущение, которое быстро убеждало меня обуздать свой аппетит.

Позже я экспериментировала с другими подходами к голоданию, с голоданием на соках, с очищением толстой кишки, и начала устанавливать свой собственный эклектичный подход к голоданию и детоксикации, используя различные типы программ для разных состояний и корректируя психологическую переносимость. Я еще много чего скажу о голодании.

После собственного опыта строгого голодания я почувствовала, что способна контролировать длительные голодания очень больных или очень полных людей. Great Oaks постепенно превращался из места, куда приезжали психически больные люди, чтобы восстановить свое здравомыслие, в спа-центр, куда любой желающий улучшить свое здоровье мог приехать на несколько дней, несколько недель или даже несколько месяцев. С самого начала я заметила, что психически больные люди в моей программе также значительно улучшили свое физическое здоровье. Было очевидно, что мой метод был полезен для всех. Даже люди с хорошим здоровьем могли чувствовать себя лучше.

К тому времени мне уже надоели психопаты, и я жаждала разумной, ответственной работы также с другими больными.

Часть 4

Итак, люди начали приходить в Great Oaks School of Health, чтобы отдохнуть от тяжелой работы, сбросить лишний вес и вообще устранить неблагоприятные последствия разрушительных привычек образа жизни и питания. Ко мне также начали приходить онкологические больные, начиная от тех, кому только что поставили диагноз и кто не хотел идти по одобренному Американской медицинской ассоциацией медицинскому пути хирургии, химиотерапии и облучения, до тех, у кого рак был на поздней стадии, кого отправили домой умирать после получения всех вышеперечисленных методов лечения, и теперь они были готовы попробовать альтернативные методы лечения, поскольку они все равно ожидали умереть. У меня также было несколько человек, которым уже не было помощи, потому что их жизненно важные органы были настолько сильно повреждены, что они знали, что умирают, и они хотели умереть спокойно, без медицинского вмешательства, в поддерживающем хосписе, о котором заботились люди, способные противостоять смерти.

Great Oaks School была намеренно названа «школой» здоровья, отчасти для того, чтобы отвлечь внимание Американской медицинской ассоциации. В конце концов, совершенно законно обучать тому, как поддерживать здоровье, как предотвращать болезни и как выздоравливать после болезни. Образование нельзя было назвать «практикой медицины без лицензии». Great Oaks также была структурирована как школа, потому что я хотел и учиться, и учить. С этой целью мы начали выпускать информационный бюллетень по целостному здоровью и предлагать занятия и семинары для общественности по различным аспектам целостного здоровья. С начала 1970-х до начала 1980-х годов я приглашал ряд специалистов по целостному здоровью поселиться в GOSH или преподавать в Great Oaks, живя в другом месте. Эти учителя не только оказывали услуги обществу, но и все они стали моими учителями. Я по очереди училась у каждого из них.

Появился и исчез постоянный парад альтернативных практиков целительных искусств и различных форм метапсихологии: иглотерапевты, акупрессуристы, рефлексотерапевты, полярные терапевты, массажисты, постуральные интеграторы, ролферы, терапевты по методу Фельденкриса, нейролингвистические программисты, биокинезиологи, иридологи, экстрасенсы, накладыватели рук, чтецы прошлых жизней, кристаллотерапевты, тонирующие терапевты в лице Патрисии Сан, цветотерапия с лампами и разноцветными линзами а-ля Стэнли Борроуз, цветотерапевты Баха, ароматерапевты, травники, гомеопаты, классы тайцзи, классы йоги, классы Арики, группы изучения четвертого пути Герджиева и Успенского, семинары EST, классы дзен-медитации. Беженцы-ламы из Тибета читали лекции по Книге мертвых и проводили сеансы медитации и песнопений, а также мы проводили занятия по общению с использованием методов саентологии. Были занятия по анатомии и физиологии, занятия по питанию и ортомолекулярному подходу к лечению психических расстройств (которые проводил я, конечно); были мануальные терапевты, обучающие методам коррекции, даже занятия по оказанию первой помощи. И у нас даже было несколько врачей альтернативного толка, которые интересовались изменением образа жизни как подходом к поддержанию здоровья.

Также предлагались занятия по здоровью толстой кишки, включая травы, глины, клизмы и колонотерапию. Так много моих клиентов в Great Oaks требовали колонотерапию в сочетании с их очищающими программами, что я нашла время, чтобы отправиться в Индио, Калифорния, чтобы пройти курс колонотерапии у мануального терапевта и купить современный колонотерапевтический аппарат со всеми датчиками, электрическими водными соленоидами и ручками из нержавеющей стали, которые только можно пожелать.

В этот период почти все альтернативные терапевты и их специализации были мне очень интересны, но я обнаружила, что большинство подходов, которые они пропагандировали, не соответствовали моей личности. Например, я думаю, что иглоукалывание – очень полезный инструмент, но я лично не хотела использовать иглы. Аналогично я думала, что рольфинг (рольфинг, или «структурная интеграция» – система мануальной терапии с элементами кинезитерапии, созданная американской исследовательницей Идой Полин Рольф в 1920-х гг.) – очень эффективный инструмент, но мне не нравилось причинять столько боли, хотя значительное количество клиентов действительно хотели боли. Некоторые из техник мне нравились поначалу, и я часто использовала их с хорошими результатами, но со временем я решила отказаться от них, в основном из-за желания упростить и облегчить свой набор методов лечения.

Благодаря моему энтузиазму и успехам Great Oaks продолжал расти. Первоначально поместье служило и офисом агентства по усыновлению Холта, и семейным особняком Холта. Семья Холт состояла из Гарри и Берты Холт, шести их биологических детей и восьми усыновленных корейских сирот. По этой причине в двухэтажном доме площадью десять тысяч квадратных футов были большие общие комнаты и множество спален. Он идеально подходил для размещения клиентов спа-салона и моей собственной семьи. Соседнее офисное здание агентства по усыновлению Холта также было очень большим со множеством комнат. Оно стало жилым помещением для тех помощников и прихлебателей, которых мы стали называть «членами сообщества». Мой первый муж еще больше увеличил физическое здание, построив большой деревенский спортзал и мастерскую.

Многие «альтернативные» люди приезжали, а затем умоляли позволить им остаться, предоставив им комнату и питание в обмен на работу. Некоторые из этих людей внесли значительный вклад, например, готовили, ухаживали за детьми, занимались садоводством, следили за вечно прожорливым дровяным котлом, который мы использовали для обогрева огромного бетонного особняка, или делали генеральную уборку. Но большинство «обменников работой» на самом деле не понимали, что такое работа на самом деле, или не обладали достаточным этическим присутствием, чтобы придерживаться принципа справедливого обмена, который по сути заключается в том, чтобы отдать что-то равноценное за получение чего-то ценного и, что, возможно, еще важнее, дать взамен то, что нужно и что просят.

Я также обнаружила, что членов сообщества, когда они уже поселились, было очень трудно выселить. Мои целительские службы поддерживали слишком много мертвого дерева. Это была, по сути, моя собственная вина, мое собственное плохое управление.

Тем не менее, я многому научилась из всей этой траты. Прежде всего, это не настоящая услуга другому человеку – давать ему что-то за просто так. Если ожидается и принимается справедливый обмен, укрепляется позитивное этическое поведение, что позволяет человеку сохранять самоуважение. Я также пришла к пониманию того, насколько важным фактором является этичное ведение жизни в процессе индивидуального исцеления. Те пациенты, которые были вне обмена в своих отношениях с другими в одной или нескольких областях своей жизни, часто не выздоравливали, пока не меняли свое поведение.

К концу 1982 года, после десяти лет оказания услуг огромному количеству клиентов, многие из которых находились в критическом состоянии, я достигла точки, когда я был физически, умственно и духовно истощен. Мне отчаянно нужен был отпуск, но никто, включая моего первого мужа, не мог управлять Great Oaks в мое отсутствие, не говоря уже о том, чтобы покрывать большую ипотеку. Поэтому я решила продать его. Это решение ошеломило членов сообщества и шокировало клиентов, которые стали зависеть от моих услуг. В это же время я развелась. На самом деле я пережила довольно резкие перемены в жизни во многих областях – как обычно, классический кризис среднего возраста. Все, что я сохранила от тех лет – это мои две дочери, мой жизненный опыт и слишком много книг из огромной библиотеки Great Oaks.

Однако эти изменения были необходимы для моего выживания. Любой человек, который работает, да, живет изо дня в день с больными людьми и который постоянно дает или отдает, должен выделить время, чтобы пополнить свой сосуд, чтобы он мог снова давать. Неспособность сделать это может привести к серьезной потере здоровья или смерти. Большинство целителей – это эмпатичные люди (примечание переводчика: эмпатичный человек – это тот, на кого сильно влияют чувства, эмоции, действия и мысли окружающих), которые чувствуют боль и стресс других людей и иногда испытывают трудности с определением того, что является их собственным «багажом», а что принадлежит клиентам. Это особенно сложно, когда терапия включает в себя много «практических» техник.

После ухода из Great Oaks мне потребовалось несколько лет, чтобы достаточно отдохнуть и снова захотеть возобновить практику. На этот раз, вместо того, чтобы создать крупное учреждение, Стив, мой второй муж и мой лучший друг, построил крошечный офис рядом с нашим семейным домом. У меня была гостевая комната, которую я использовала для случайных пациентов, проживающих в стационаре. Обычно это были люди, которых я знала со времен Great Oaks, или люди, которые мне особенно нравились и которым я хотела помочь в жизненных кризисах.

На момент написания этой книги прошло уже более десяти лет с тех пор, как я продала Great Oaks. Я продолжаю вести активную амбулаторную практику, предпочитая защищать конфиденциальность своего дома и семейной жизни с тех пор, как я снова вышла замуж, ограничивая стационарных пациентов несколькими особыми, которым требовалась более интенсивная терапия, и то по одному за раз, а затем с длительными периодами без резидента.