В Брэтт-клубе между девятью и десятью вечера нередко можно встретить мужчин в белых галстуках и фраках, – пребывая в явном упадке духа, они ужинают в полном одиночестве обильно и изысканно. Мужчин этих в последнюю минуту подвели их дамы. Минут двадцать или около того они просидели в фойе какого-нибудь ресторана, выжидательно поглядывая на вращающиеся двери и то вынимая часы, то заказывая коктейли, пока в конце концов к ним не подходил служитель с сообщением: «Просили передать, что ваша гостья прийти не сможет». И они отправлялись в Брэтт, не без надежды встретить друзей, но чаще не без мрачного удовлетворения обнаруживали, что в клубе пусто или что там одни незнакомые. Тогда они усаживались вдоль стен и объедались и упивались, угрюмо буравя глазами столы красного дерева.
Именно по такой же причине и в таком же настроении где-то в середине февраля Джок Грант-Мензис явился в клуб.
– Есть кто-нибудь из знакомых?
– Сегодня очень тихо, сэр. В столовой сидит мистер Ласт.
Джок разыскал Тони в углу; он был в пиджаке, на столе и соседнем стуле кучей лежали газеты и журналы, один из них был раскрыт перед ним. Тони уже наполовину расправился с ужином и на три четверти – с бутылкой бургундского.
– Привет, – сказал он. – Надули тебя? Подсаживайся.
Джок довольно давно не видел Тони и при встрече несколько смешался; он, подобно всем его друзьям, не раз задавался вопросом, как чувствует себя Тони и что он знает о Бренде и Джоне Бивере. Тем не менее Джок подсел к Тони.
– Надули тебя? – снова спросил Тони.
– Угадал. Теперь эта стерва еще подождет, чтобы я ее пригласил.
– Надо выпить. Я уже много выпил. Лучше ничего не придумаешь.
Они выпили остаток бургундского и заказали еще бутылку.
– Приехал на ночь, – сказал Тони, – остановлюсь здесь.
– Но ведь у тебя есть квартира, разве нет?
– У Бренды есть. Вдвоем там тесно… Мы раз пробовали, ничего не вышло.
– Что она сегодня делает?
– Пошла куда-то в гости. Я ее не предупредил, что приеду… глупо, конечно, но опостылело торчать одному в Хеттоне, вот я и подумал – хорошо бы повидать Бренду, и нагрянул нежданно-негаданно. Глупее не придумаешь. Мог бы догадаться, что она наверняка идет в гости… Она никого никогда не надувает из принципа – вот так и получилось. Она обещала позвонить сюда попозже, если сумеет удрать.
Они изрядно выпили.
Говорил преимущественно Тони.
– И что это за идея заниматься экономикой, – сказал он. – Вот уж не думал, что ее хватит надолго, но она, похоже, и впрямь увлеклась… Наверное, это неплохо… Знаешь, ей и правда особенно нечего делать в Хеттоне. Она, конечно, не признается и под страхом смерти, но, по-моему, она там временами скучала. Я много об этом думал и пришел к такому выводу. Бренда, должно быть, заскучала… впрочем, от экономики она, по-моему, тоже когда-нибудь заскучает. Но как бы там ни было, сейчас она в прекрасном настроении. К нам в последнее время каждый уик-энд приезжают гости. Приехал бы и ты как-нибудь, а, Джок? У меня что-то не налаживается контакт с новыми друзьями Бренды.
– Это что – ее знакомые с экономических курсов?
– Нет, просто какие-то новые знакомые. Им со мной скучно, по-моему, они меня называют «старикан». Джон слышал.
– Ну в этом еще ничего обидного нет.
– Да, обидного нет.
Они прикончили вторую бутылку бургундского и перешли на портвейн. Немного погодя Тони сказал:
– Слушай, приезжай на следующий уик-энд, а?
– А что, с удовольствием.
– Постарайся выбраться. Я теперь почти не вижу старых друзей… У нас, конечно, будет прорва народу, но ты не против, когда вокруг полно народу… А уж как я против, передать нельзя.
Они выпили еще портвейну.
Тони сказал:
– Ванных, знаешь ли, не хватает… впрочем, что я говорю, ты же знаешь: раньше ты часто у нас бывал. Не то что эти новые приятели, им со мной скучно… Тебе не скучно со мной?
– Ну что ты.
– Даже когда я поддал, как сегодня?.. Ванные я бы построил. Уже все было запланировано. Четыре ванные. Один парень даже чертежи сделал, но тут как раз Бренде понадобилась квартира, так что ванные в целях экономии пришлось отложить… Слушай, вот потеха-то. Из-за этой самой экономики нам приходится экономить.
– Да, потеха. Давай дернем еще портвейну.
Тони сказал:
– Ты сегодня вроде не в духе.
– Еще бы. Житья нет из-за этих чертовых чушек. Избиратели засыпают письмами.
– А я был не в духе, совсем, можно сказать, пал духом, а теперь отошел. В таком случае лучше всего надраться как следует. Так я и сделал и теперь снова воспрянул духом… обидно как-то: приехал в Лондон, а тебя и видеть не хотят. Вот потеха: ты не в духе, потому что тебя надула твоя девица, а я – потому что моя не хочет надувать.
– Да, потеха.
– А знаешь, я уже давно не в духе… много недель… совсем, можно сказать, пал духом… так как насчет коньяка?
– Почему бы и нет? В конце концов, в жизни есть кое-что еще, кроме женщин и чушек.
Они дернули еще коньяку, и Джок постепенно приободрился.
Вскоре к ним подошел рассыльный:
– Леди Бренда просила вам передать…
– Отлично, пойду поговорю с ней.
– Звонила не ее милость, сэр. Она просит передать вам…
– Пойду поговорю с ней.
Он спустился в холл к телефону.
– Детка, – сказал он.
– Это мистер Ласт? Леди Бренда просит передать…
– Ладно, соедините меня с ней.
– Она не может говорить с вами, сэр, она просила передать, что очень сожалеет, но никак не сможет сегодня с вами встретиться. Она очень устала и поехала домой спать.
– Передайте ей, что я хочу с ней поговорить.
– Извините, но это никак невозможно, она легла спать. Она очень устала.
– Она устала и легла спать?
– Совершенно верно.
– Так вот, я хочу поговорить с ней.
– Спокойной ночи, – сказал голос.
– Старикан надрался, – сказал Бивер, вешая трубку.
– О господи, мне его ужасно жалко. Но он сам виноват, нечего сваливаться как снег на голову. Надо его проучить, чтоб больше не подкидывал таких сюрпризов.
– И часто с ним такое бывает?
– Нет, это что-то новое.
Раздался телефонный звонок.
– Как ты думаешь, это опять он? Пожалуй, лучше мне подойти.
– Я хочу говорить с леди Брендой Ласт.
– Тони, милый, это я, Бренда.
– Какой-то идиот сказал, что я не могу с тобой говорить.
– Я поручила позвонить тебе оттуда, где я обедала. Ну как, веселишься вовсю?
– Тоска зеленая. Я с Джоком. Ему не дают жизни чушки. Ну как, можно нам заехать?
– Нет-нет, только не сейчас, милый, я ужасно устала и ложусь спать.
– Ну так мы к тебе едем.
– Тони, а ты не пьян, самую чуточку?
– Вдрабадан. Так мы с Джоком едем к тебе.
– Тони, я запрещаю. Слышишь? Я не допущу, чтоб вы здесь буянили. У этого дома и так плохая репутация.
– Когда мы с Джоком приедем, от его репутации не останется камня на камне.
– Тони, послушай, ну не приезжай сегодня, не надо. Миленький, останься в клубе. Слышишь, ну пожалуйста!
– Сию минуту будем. – Он повесил трубку.
– О господи, – сказала Бренда, – Тони на себя не похож. Позвони в Брэтт-клуб и добудь Джока. До него скорее дойдет.
– Я говорил с Брендой.
– Так я и понял.
– Она у себя. Я сказал, что мы заскочим к ней.
– Вот здорово. Сто лет ее не видел. Люблю Бренду.
– И я люблю. Она молодчина.
– Да, молодчина, ничего не скажешь.
– Мистер Грант-Мензис, вас просит к телефону дама.
– Какая дама?
– Она не назвалась.
– Ладно. Подойду.
Бренда сказала:
– Джок, что ты сделал с моим мужем?
– Он чуть перебрал, только и всего.
– Перебрал – не то слово, он буянит. Послушай, он грозится приехать. Я просто валюсь с ног от усталости, мне не под силу вынести его сегодня. Скажи, ты меня понял?
– Конечно понял.
– Так уж ты, будь добр, удержи его, ладно? Ты что, тоже перебрал?
– Самую малость.
– Господи, а тебе можно доверять?
– Сделаю все, что смогу.
– Звучит не очень обнадеживающе. До свидания… Джон, тебе придется уехать. Эти буяны могут ворваться в любую минуту. У тебя есть деньги на такси? Возьми у меня в сумке мелочь.
– Звонила твоя дама сердца?
– Да.
– Помирился?
– Не совсем.
– Зря, всегда лучше помириться. Дернем еще коньяку или прямо закатимся к Бренде?
– Давай дернем еще коньяку.
– Джок, ты ведь воспрянул духом, верно? Нельзя падать духом. Я вот не падаю. Раньше падал, а теперь нет.
– Нет, я не падаю духом.
– Тогда дернем еще коньяку и поедем к Бренде.
– Идет.
Через полчаса они сели в машину Джока.
– Знаешь что, на твоем месте я не сел бы за руль…
– Не сел бы?
– Ни за что. Скажут еще, что ты пьян.
– Кто скажет?
– Да тот тип, которого ты задавишь. Обязательно скажет, что ты пьян.
– И не ошибется.
– Так вот, я на твоем месте не сел бы за руль.
– Идти далеко.
– Давай возьмем такси.
– К черту все, я вполне могу сесть за руль.
– Давай вообще не поедем к Бренде.
– Нет, как можно не поехать, – сказал Джок, – она нас ждет.
– Я не могу идти пешком в такую даль. И потом, она вроде не так уж хотела нас видеть.
– Ей будет приятно, если мы приедем.
– Да, но это далеко. Пойдем лучше куда-нибудь еще.
– А я хочу к Бренде, – сказал Джок. – Люблю Бренду.
– Она молодчина.
– Молодчина, что и говорить.
– Давай возьмем такси и поедем к Бренде.
На полпути Джок сказал:
– Давай не поедем к Бренде. Давай поедем куда-нибудь еще. Давай поедем в грязный притон.
– А мне все равно. Вели ехать в гнусный притон.
– В гнусный притон, – сказал Джок, просовывая голову в окошечко.
Машина развернулась и помчалась к Риджент-стрит.
– Можно ведь позвонить Бренде из притона.
– Да, надо ей позвонить. Она молодчина.
– Молодчина, что и говорить.
Машина свернула на Голден-сквер, а оттуда – на Синк-стрит, сомнительной репутации улочку, где обитали в основном уроженцы Азии.
– Знаешь, а он, по-моему, везет нас в «Старушку Сотнягу».
– Не может быть. Я думал, ее давным-давно прикрыли.
Но вход был ярко освещен, и обшарпанный швейцар в фуражке и обшитом галунами пальто подскочил к такси и распахнул перед ними дверцу.
«Старушку Сотнягу» ни разу не закрывали. В течение жизни целого поколения, пока, как грибы после дождя, нарождались новые клубы, с самыми разными названиями и администраторами и самыми разными поползновениями на респектабельность, безбедно проживая свой короткий и чреватый опасностями век и принимая смерть от рук полиции или кредиторов, «Старушка Сотняга» неколебимо противостояла всем козням врагов. Не то чтобы ее совсем не преследовали – вовсе нет. Несть числа случаям, когда отцы города хотели стереть ее с лица земли, вычеркивали из списков, отбирали лицензию, аннулировали право на земельный участок; весь персонал и сам владелец то и дело садились в тюрьму; в палату подавались запросы, создавались всевозможные комитеты, но, какие бы министры внутренних дел и полицейские комиссары ни возвеличивались, чтобы затем бесславно уйти в отставку, двери «Старушки Сотняги» всегда были распахнуты настежь с девяти вечера до четырех утра и в клубе всегда было разливанное море сомнительного качества спиртного. Приветливая девица впустила Тони и Джока в замызганное здание.
– Не откажитесь подписаться, – попросила она, и Тони с Джеком подписали вымышленными именами бланк, гласивший: «Меня пригласил на вечеринку с выпивкой в дом № 100 по Синк-стрит капитан Уэйбридж».
– С вас по пять шиллингов.
Содержание клуба обходилось недорого: никому из персонала, за исключением оркестрантов, жалованья не платили, а обслуга перебивалась как могла, обшаривая карманы пальто и обсчитывая пьяниц. Девиц пускали бесплатно, но им вменялось в обязанность следить, чтобы кавалеры раскошеливались.
– В последний раз, Тони, я здесь был на мальчишнике перед твоей свадьбой.
– Ты тогда здорово надрался.
– Вдрабадан.
– А знаешь, кто еще тогда надрался? Реджи. Он сломал автомат с жевательной резинкой.
– Да, Реджи был вдрабадан.
– Слушай, ты уже воспрянул духом, больше не грустишь из-за этой девчонки?
– Да, воспрянул.
– Тогда пошли вниз.
В зале танцевало довольно много пар. Почтенный старец залез в оркестр и пытался дирижировать.
– Нравится мне этот притон, – сказал Джок. – Что будем пить?
– Коньяк.
Им пришлось купить целую бутылку. Они заполнили бланк заказа винодельческой компании Монморанси и заплатили по два фунта. Этикетка гласила: «Самые выдержанные ликеры, настоящее игристое шампанское. Завоз винодельческой компании Монморанси».
Официант принес имбирный лимонад и четыре стакана. К ним подсели молодые девицы. Звали их Милли и Бэбз.
Милли сказала:
– Вы надолго в город?
Бэбз сказала:
– Сигаретки не найдется?
Тони танцевал с Бэбз.
Она сказала:
– Любите танцевать?
– Нет, а вы?
– Не особенно.
– Тогда посидим.
Официант сказал:
– Купите лотерейный билетик – разыгрывается коробка шоколада.
– Нет.
– Купите один для меня, – сказала Бэбз.
Джок принялся излагать спецификацию томасовских чушек.
Милли сказала:
– Вы женаты, верно?
– Нет, – сказал Джок.
– Это сразу видно, – сказала Милли. – Ваш приятель тоже женат.
– Тут вы не ошиблись.
– Вы просто не поверите, сколько джентльменов сюда приходит поговорить о своих женах.
– Только не он.
Тони, перегнувшись через столик, рассказывал Бэбз:
– Понимаете, у моей жены тяга к знаниям. Сейчас она изучает экономику.
Бэбз сказала:
– Мне страсть как нравится, когда у девушки есть интересы.
Официант сказал:
– Что изволите заказать на ужин?
– Да мы только пообедали.
– Ветчинки вкусной не желаете?
– Знаете, что я вам скажу: мне надо позвонить. Где тут телефон?
– Вам правда нужно позвонить или в туалет? – спросила Милли.
– Правда позвонить.
– Телефон наверху, в конторе.
Тони позвонил Бренде.
Она подошла к телефону не сразу.
– Слушаю, кто говорит?
– Мистер Энтони Ласт и мистер Джоселин Грант-Мензис просили передать…
– А, это ты, Тони? Что тебе нужно?
– Ты меня узнала.
– Узнала.
– Так вот, хотел тебе передать, но раз я сам говорю с тобой, значит я сам могу тебе все передать?
– Да.
– Так вот, мы с Джоком просим нас извинить, но мы никак не можем выбраться к тебе сегодня.
– А…
– Надеюсь, ты на нас не обидишься, у нас куча дел.
– Да ладно.
– Я тебя, случайно, не разбудил?
– Да ладно.
– Тогда спокойной ночи.
Тони вернулся к столику.
– Говорил с Брендой. Похоже, она сердится. Как ты думаешь, наверное, все-таки надо к ней выбраться?
– Мы же ей обещали, – сказал Джок.
– Некрасиво подводить даму, – сказала Милли.
– Теперь уже слишком поздно.
Бэбз сказала:
– Вы офицеры, правда?
– Нет, почему вы решили?
– Так мне показалось.
Милли сказала:
– А мне лично деловые джентльмены больше нравятся. Они всегда что-нибудь такое расскажут.
– Чем вы занимаетесь?
– Моделирую шапки для почтальонов.
– Ой, бросьте!
– А мой друг дрессирует моржей.
– Врите больше.
Бэбз сказала:
– А один мой знакомый в газете работает.
Чуть погодя Джок сказал:
– Слушай, надо что-то предпринять с Брендой.
– Я же ей сказал, что мы не приедем, верно?
– Так-то оно так… а может, она все равно на нас рассчитывает.
– Я тебе вот что скажу: пойди позвони ей и спроси начистоту, хочет она нас видеть или нет.
– Ладно.
Через десять минут Джок возвратился.
– Мне показалось, она сердится, – доложил он, – но я все равно сказал, что мы не приедем.
– Она, наверное, устала, – сказал Тони. – Ей приходится рано вставать, чтобы успеть на экономику. Кстати говоря, я припоминаю, действительно кто-то нам говорил, что она устала, еще когда мы в клубе сидели.
– Слушай, что за мерзость эта ветчина.
– Официант говорит, ты ее заказывал.
– Может, и заказывал.
– Я ее отдам здешней кошке, – сказала Бэбз, – она милашка, ее Вишенкой зовут.
Раз-другой они потанцевали.
Потом Джок сказал:
– Как ты считаешь, стоит еще позвонить Бренде?
– Наверное, стоит. Похоже, она на нас сердится.
– Давай уйдем отсюда и по дороге позвоним ей.
– А с нами вы не поедете? – спросила Бэбз.
– Очень жаль, но сегодня ничего не выйдет.
– Держите хвост пистолетом! – сказала Милли. – Куда это годится?
– Нет-нет, мы правда не можем.
– Ладно. А как насчет подарочка? Может, вы не знаете, но мы – платные партнерши, – сказала Бэбз.
– Ах да, извините, сколько с нас?
– Ну это вам решать.
Тони дал им фунт.
– Можно и набавить, – сказала Бэбз, – мы с вами добрых два часа просидели.
Джок дал еще фунт.
– Заходите опять, когда у вас будет больше времени, – сказала Милли.
– Мне что-то нехорошо, – сказал Тони на лестнице. – Я, пожалуй, не стану звонить Бренде.
– Поручи, пусть ей отсюда позвонят.
– Блестящая идея… Послушайте, – сказал он обшарпанному швейцару. – Позвоните по этому номеру Слоун и так далее, соединитесь с ее милостью и передайте, что мистер Грант-Мензис и мистер Ласт очень сожалеют, но никак не смогут навестить ее сегодня вечером. Усекли? – дал швейцару полкроны, и они вывалились на Синк-стрит.
– Мы сделали все, что могли, – сказал он, – Бренде не на что обижаться.
– Знаешь, а я вот что сделаю. Мне ведь все равно проходить мимо нее, так что я позвоню ей в дверь – на всякий случай, вдруг она еще не легла и ждет нас.
– Точно, так и сделай. Ты настоящий друг, Джок.
– Люблю Бренду… Она молодчина.
– Молодчина, что и говорить… Ох как мне нехорошо.
На следующий день Тони проснулся, горестно вороша в уме отрывочные воспоминания о предыдущей ночи. Чем больше он вспоминал, тем больше ужасался своему поведению. В девять он принял ванну и выпил чаю. В десять терзался вопросом, следует ли позвонить Бренде, но она сама позвонила ему, тем самым выведя его из затруднения.
– Ну, Тони, как себя чувствуешь?
– Омерзительно. Я вчера перебрал.
О проекте
О подписке