Глава 1. Алиса

В лицо щедро бросило песком – резкий ветер не поскупился. Песок заскрипел на зубах, защипало в глазах. Я сморгнула. Правильно, я плачу не от того, что вдруг именно здесь, в родном городе вдруг осознала, что Аньки и правда больше нет. Это все песок.

Аньки не стало. Я не общалась с ней много лет, но от этого не легче. Я всегда знала, что она есть. А теперь нет её…мне позвонила баба Нина, соседка, она нашла мой номер в записной книжке сестры.

– Приезжай, – выдохнула она. – Аня…умерла. Похоронили уже, не знала я, как до тебя дозвониться, номера не было. Приезжай скорее, Алиса, детей забрали… У них же кроме тебя нет никого.

Вот так и получилось. Некоторые получают в наследство миллионы, или хотя бы квартиры от стареньких бабушек. Я получила детей, зато трех сразу. Богатство неописуемое, меня буквально от страха тошнит – своих детей у меня нет.

Страх такой, что трясет. Ну, куда мне дети? Я их не знаю даже. Когда я уезжала, старшей девочке два месяца было. Маленький комочек, а не человек. Сейчас ей двенадцать. Двойняшкам по пять, скоро шесть. Я их не видела – Анька если рвала, рвала по полной. Просто вырвала меня из своей жизни, как будто и не было.

Сейчас у меня в кармане мятая уже фотография – юрист прислал. Он работал от моего имени по доверенности, пока я спешно решала вопрос с работой.

Потому что я не знаю, что делать с детьми. Но оставить их в детском доме не могу.

Я сбросила туфли и босиком, по мягкой дорожной пыли, поднялась на лысую гору – так мы называли её в детстве. Она торчала над городом, нависала над нашим домом, который словно робко жался к её изножью. Внизу – бескрайняя степь, с зелёными пятнами леса у реки, сама река широкой лентой течёт к горизонту и вливается в море. Море отсюда тоже видно – бескрайнее, соединяющееся с небом, в такую погоду кажущееся гранитно-серым.

– Анька, – печально сказала я далёкому морю. – Что же ты со своей жизнью наделала? Почему не написала, не позвонила, даже когда умирала?

Ответов не было. Зато были документы, которые подтверждали, что теперь я являюсь опекуном трех совершенно незнакомых мне детей. Вышла на дорогу, махнула рукой останавливая попутку.

– На Советскую…

В нашем маленьком городке все самое важное сосредоточено на Советской. Там же маленький приют временного содержания детей, куда я направляюсь. От страха снова замутило, я кулаки сжала и вздохнула поглубже.

– Пришли наконец, – хмыкнула женщина на входе. – Долго же вас носило…

Я проглотила слова оправданий – я ей ничем не обязана и виноватой себя не чувствую. Я прилетела сразу, как смогла.

– Матвеевых готовьте! – крикнула она же. – А вы садитесь, ваши подписи нужны…

Дети стояли по росту дурака. Старшая девочка, Ангелина, потом девочка Соня, а следом Миша. Младшие были двойняшками, но совершенно разными. Соня радовала мир рыжими кудрями и была значительно выше брата. Миша был очаровательным блондином и робко смотрел огромными глазищами.

А старшая…старшая усиленно делала вид, что в упор меня не видит.

– Ну, что, – выдавила я из себя максимально жизнерадостно. – Давайте знакомиться? Я ваша родная тётя. Меня зовут Алиса. Здравствуйте!

Дети как будто ещё кучнее друг к другу прижались. А я заметила, что на мальчишке носки разные.

– Здрасьте, – сказал он.

А рыжая Соня в бок его толкнула. Старшая ничего не сказала, рюкзак свой закинула на плечо, взяла двойняшек за руки и повела к выходу. В дверях Соня обернулась, косичка рыжей змейкой переметнулась на грудь. Посмотрела глазами, которые зелёные, как свежая зелень, салатовые практически.

– За нами папа придёт. И заберёт нас.

Я вздохнула – легко не будет. А кто отец детей знала только сама Аня, и боюсь унесла свой секрет в могилу. Папочка если и был, детьми явно не интересовался – ни разу за все время, пока я носилась с бумажной волокитой он так и не появился.

Ах, знать бы мне тогда…хотя, куда бы я делась? С тремя то детьми.

На улице оказалось, что детей не на чем везти. До нашего дома от автобусной остановки пешком далеко, такси заранее я вызвать не додумалась, мы стояли на улице и ждали. Дети молчали, молчала и я. Единственное, на что я надеялась – со временем станет легче. Может они хотя бы разговаривать со мной начнут.

– Я все глаза проплакала, – запричитала баба Нина, встречающая нас на завалинке. – Всё смотрю и смотрю на дорогу…наконец вернулись, сама бы вас забрала, да кто отдаст мне старой…

Дети высыпали из машины и кубарем понеслись к старушке, что жила с нами по соседству всю свою жизнь. Такая старая, что ещё мать мою нянькала. Иногда мне казалось, что она вечная, и слава богу. Мир без бабы Нины стал бы куда тусклее.

Я украдкой смотрела на детей. Они прижимались к старушке, плечи Ангелины тряслись от слез. Я её понимала, я знаю, что такое терять мать. И знаю, что утешить невозможно, нужно просто пытаться жить дальше.

Я отошла – быть свидетелем чужого горя было неловко. Посмотрела на дом, в котором выросла. В три этажа, длинный и тонкий, словно скворечник, он достраивался этаж за этажом много лет. Пожалуй, он напоминал дом семейства Уизли – такой же нелепый. Раньше мать сдавала комнаты курортникам, но у нас они жили неохотно. Мы ютились у самой горы, далековато от города. К реке нужно было спускаться по каменистому крутому откосу, усыпанному острыми камнями, а до моря трястись на автобусе добрый час.

Но я любила наш берег. И лысую гору. И песчаную тропинку, что вела к дому. Узкие спальни с высокими окнами. И даже рев, с которым смывал наш допотопный унитаз – мёртвого подымет.

– Здесь жить будешь? – спросила баба Нина, обнимая меня со спины и поглаживая по плечу.

– Не знаю, – честно ответила я. – У меня в Москве крошечная студия… куда там трех детей? Но там работа, там вся жизнь моя… Не знаю, что делать.

В холодильнике было пусто. Вернулся косматый рыжий кот, которого соседка прикармливала, заорал требовательно. Такая же рыжая, как он, Соня, схватила его в охапку и утащила в свою комнату. Я смахнула пыль с обеденного стола – пылью все заросло, прошла в гостиную.

Ангелина стояла ко мне спиной и гладила поверхность старого трюмо. У меня сердце сжалось. Представила, каково ребёнку разом лишиться не только матери, но и дома. Колючка Ангелина встретила мой взгляд вздернув подбородок и горло ушла.

А я весь вечер пыталась организовать быт. Что вообще едят дети? Во сколько им ложиться спать? Я не знала ничего. Анька местами сделала ремонт и поставила новую электрическую плиту. Я не успела к ней приноровиться и сожгла мясо. На ужин пришлось яичницу есть, а это наверняка вредно…

– В душ и спать? – с надеждой спросила я, посмотрев на часы.

Десять уже, наверняка уже можно спать. Я вот после перелёта, потом долгой дребезжащей маршрутки просто умираю от усталости. Дети переглянулись. Миша сделал ко мне шаг, но Соня дернула его за футболку, вынуждая остановиться. Я подавила соблазн закатить глаза.

– Ты что-то хотел сказать?

Он замялся, сестры явно на него давили, затеяв против меня войну. Ангелина шикнула, а мальчик упрямо мотнул головой. А потом протянул мне крепко сжатый кулак. Я тихонько разжала маленькие пальчики. На ладошке лежал зуб. Крошечный. Молочный.

– В приют зубная фея не прилетает, – объяснил Миша. – А зуб у меня уже три дня, как упал. Я его прятал, потерять боялся…

– А что надо делать? – испугалась я.

– Положить под подушку. В приюте я ложил, а она не прилетела.

У меня снова сердце сжалось – с таким-то сердечный ритмом и до инфаркта недалеко. Этот мальчишка безумно трогал, а сейчас зуб его держу и реветь хочется.

– Сегодня непременно прилетит, – заверила я дрогнувшим голосом.

Ангелина резко со стула встала так, что он жалобно заскрипел ножками.

– Не прилетит, – сказала Ангелина, которая вовсе не была ангелочком. – Потому что фей нет, я тебе сто раз говорила.

– Неправда! – закричал Миша, лицо его сморщилось предстоящим плачем. – Когда у нас была мама, фея всегда прилетала!

Ангелина ушла, хлопнув дверью. Соня за ней. Я решилась, и притянула мальчишку к стулу, на котором сидела. Робко, со страхом прижала его к себе. Он доверчиво уткнулся лицом в моё плечо, я успела коснуться его шелковистых волос. А потом он вырвался и убежал.

Я сначала немного поревела, а потом вытащила из сумки сникерс, что приехал со мной ещё из Москвы и сотенную купюру. Положу Мише под подушку. Иду, сердце замирает, страшно. Удивительно, но мне хочется, чтобы этот мальчик, которого я вижу в первый раз в жизни сегодня, продолжал верить в зубную фею. Мишка не проснулся, я осторожно нашарила зуб под подушкой, а под неё положила немудреный подарок.

Зуб выбросить не решилась.

Утро наступило куда скорее, чем мне хотелось. Мечталось выспаться, но спала я чутко, поэтому услышала тихие детские шаги по коридору.

– А мама на завтрак готовила кашу, – порадовала меня Ангелина. – Или блинчики. А ты снова приготовила яичницу. На ужин, на завтрак…

– Я не мама, – как можно спокойнее ответила я.

Ангелина поднялась, посмотрела мне в глаза. Маленькая ещё, пусть и не по годам стервочка. Я буду спокойной. Я знаю, как ей плохо сейчас.

– Да, – согласилась она. – Не мама. Мачеха.

Слово хлестнуло, словно кнутом. Обожгло пощёчиной. Я не сдержалась, в комнату к себе сбежала. Поревела снова. Как же я хотела домой! В свою маленькую уютную квартирку. Пить кофе на лоджии и смотреть на вечерний город. Наслаждаться покоем. Я не хочу внезапного материнства!

Но я знала – не откажусь. Не смогу просто. Это как крест, который непременно нужно тащить, бросить никак нельзя.

Следующая неделя была адом. Я сто раз хотела схватить чемодан и сбежать. Девочки продолжали войнушку против меня. Дети просыпались очень рано. По ночам Мишка часто ревел, а один раз – описался. Из-за этого ему стало стыдно, он разревелся ещё сильнее, хоть я и пыталась утешить его неуклюже. Ангелина назвала его слабаком. Позвонил шеф, напомнил, что пусть я и перешла на удаленку временно, проект надо сдать вовремя, а я файлы не открывала даже… Времени нет, как матери вообще выживают?

А больше всего пугало то, что это – навсегда.

Той ночью на далёком море штормило. У нас то лил дождь, то порывистый ветер стучал в окна, принося пыль и песок с лысой горы. На сердце было неспокойно, как же иначе? Я тихонько прошла мимо детской – Соня и Миша спали в одной комнате. Прислушалась.

– Хватит плакать, – сказала Соня, впрочем, не так категорично, как при мне говорила. Мягче. – Надо просто подождать, ты же знаешь. Мама сказала, что за нами приедет папа. И заберёт от неё.