Глава 8

Из покосившихся дверных проемов низеньких лачуг на землю вылетали книги. Обитатели непрезентабельного жилья стояли на улице. Никто не попытался опротестовать происходящее и напомнить о праве собственности и неприкосновенности имущества. Ноннель приходилось удерживать Этель, сжимая её ладонь едва ли не до боли.

– Латынь. Кому взбрело в голову учить ненужный язык, – орал обладатель лица, перекошенного от ярости.

– Капитан, разрешите доложить, – обратился к нему солдат.

– Давай уже, быстрее изъясняйся, – рявкнул Гериот, отпихивая ногой распластавшуюся на земле книгу с афоризмами на латинском языке.

– В доме Телли найдена запрещенная литература.

– Кто это такие? – бушевавший Гериот сделал недоуменный вид.

Ноннель вышла вперед, не дожидаясь пока солдат начнет тыкать дрожащим пальцем в сторону её семьи.

– А что это среди нормалей делает пожилой человек?

Брови Гериота взлетели вверх от удивления, ведь в Кселоне согласно законодательных норм, поданных Советом Геопланта содержать среди членов общества социальных паразитов могли позволить только обеспеченным персонам. Людей, достигших преклонного возраста отправляли в специализированное учреждение для проведения биологических исследований.

– Проживаю со своей семьей, – спокойно ответила Ноннель.

– Какая от вас польза? – Гериот искренне не понимал, что может дать старый человек близким, если он не работает.

– Она нужна просто так, – ответила за бабушку Этель, – потому, что её есть кому любить.

– Ты как посмела ко мне обратиться? – Гериот полыхал гневом.

– А что собственно в этом запрещенного? Не на латыни поди обратилась, – засмеялась Этель, стреляя глазами в сторону врага.

Ноннель покачала головой, предчувствуя начало серьезных проблем. Женщина попыталась встрять в конфликт, созданный внучкой, но было поздно, та вошла в раж.

– Ты будешь арестована, – заорал капитан личной армии Велиандов.

– И что с того? Ну, побуду в роли, как ты там назвал пожилых людей, социальным паразитом, работать же не смогу в камере, – Этель звонко засмеялась, – Audaces fortuna juvat (В переводе с латыни: Смелым судьба помогает (Вергилий).

– Тебе следует бояться…

– Чего? – перебила Гериота девушка, с короткими волосами, не покрытыми головным убором, как того требовали правила поведения и внешнего вида, рекомендованные Сенатской Двадцаткой.

– Штраф. На Телли наложить штраф, – орал Гериот, – а эту в тюрьму.

Солдат, старавшийся выслужиться всеми фибрами души, бросился хватать не сопротивлявшуюся Этель, чтобы ублажить капитана рвением в исполнении приказа.

– Бабушка, не волнуйся, это мелкое недоразумение я как-нибудь переживу. Прости, что финансово из-за меня пострадали.

– Этель, милая не дерзи этим существам. Потерпи, я прошу тебя, – Ноннель успела прошептать наставления внучке на ухо, обнимая её перед разлукой.

Солдат уводил Этель, продолжавшую смеяться, словно назло Гериоту, смотревшему вслед обладательнице соблазнительной фигуры. В его прожженной цинизмом голове рисовались картины того, что он не смел бы позволить себе, даже учитывая положение при Велианде. Верховный обязывал служащих соблюдать правила, контролирующие нормы этики и морали. Сплюнув от досады, он отдал приказ ещё одному молоденькому солдату продолжить обыски в других лачугах.

Ноннель застыла как вкопанная. Она боялась встречи Гордона с её внучкой. При виде девушки тому не составит труда догадаться о тайне её происхождения.

Глава 9

Стены обдавали холодом, что в условиях аномальной жары воспринималось скорее, как дополнительный архитектурный плюс, но его знобило. Он поймал себя на мысли, что и стены дома его ненавидят под стать их владельцу. Развешенные повсюду изображения супругов Велиандов заставили побыстрее добраться до собственной комнаты и скрыться за дверьми, в которые никто из семьи долгие годы не стучал. От осознания собственной ненужности внутри парня не возникало огорчения и боли, как раньше. Он не просто смирился, а научился радоваться тому, что превратился в отрезанный ломоть. Разве что будущее место во властвующем слое общества оказывалось под вопросом.

Велианд, удерживавший власть в своих руках слишком длительный срок смирился, что сын не осилит роль наследника и готовил к будущему правлению дочь. Амбициозность и гордыня, присущие Дее успокаивали Гордона. Главе государства оставалось только воспитать жесткость в дочери, умудрившейся при всей сфокусированности на собственной личности сохранить сентиментальность. Темиан был уверен, что с этой задачей отец справится. Меньше всего ему хотелось волноваться за сестру. Его пугала личная неопределенность. Утомившись от ожидания разрешения ситуации, он порывался сбежать из местности, походившей на глушь, лишенную прогресса. И в тоже время он смутно представлял себя частью Геопланта. Атмосфера мега-города давила психологически. Складывалось впечатление, что Геоплант окрашен в темно-серый цвет.

В минуты размышлений над местом проживания Темиан вспоминал историю оазиса человечества. От прежнего Кселона остались воспоминания и редкие старики, обладающие полезными знаниями. Одного из них он украдкой навещал. Старый художник учил его технике живописи. И об этом не следовало знать Гордону.

Со вздохом, означавшим скуку, парень толкнул тяжелую дубовую дверь и вошел в свою комнату, состоявшую из многочисленных помещений и скорее схожую на персональный одноэтажный дом. Перед мольбертом Темиан не задержался – вдохновение напрочь отсутствовало. К тому же уроки живописи прервало ухудшение самочувствия учителя.

Рисование уверенно пачкалось невостребованностью.

Темиан почувствовал прилив гнева. В смерти его увлечения был виноват отец. Он подписал закон об избирательном предоставлении врачебных услуг. И сам себя загнал в тупик. В нижнем городе один за другим умирали нищие учителя и инженеры. Они уносили с собой знания, нужные Гордону. Нарастал энергетический кризис. При мысли о провале отца Темиан заулыбался. Только эта мысль никак не унимала головной боли, систематически сдавливавшей его виски.

Глава 10

Чужак не предвещал приятных перемен. Настороженные люди, едва оторвавшие головы от каторжных работ на поле, провожали взглядами мужчину, бредущего по проселочной дороге. Одетый не по установленным для нижнего города правилам и явно нероскошно, как для представителя главенств, незнакомец своим внешним видом указывал на то, что прибыл издалека. Но не это имело значение. Зачем – пугало куда сильнее, чем откуда.

Хардиан всматривался в лица людей, производивших впечатление подавленных и безвольных. Задавать им какие-либо вопросы он воздержался. Внимание чужака устремилось вдаль, силясь выхватить совпадения с рассказами матери.

Городская черта начиналась почти сразу за пахотными землями. Низкие домики походили на подсобные помещения. Дорога представляла собой мешанину из глины и мелких камней. Вокруг не было деревьев, в такой зной позволивших бы укрыться в тени. Оглядевшись, Хардиан стал искать кого-нибудь выходившего из домов. Приметив пожилую женщину, он почувствовал, что она наилучшим образом подойдет в качестве собеседника.

– Позвольте, попросить вас о помощи, – обратился Хардиан к обладательнице статной фигуры, не поддавшейся годам, явно отметившимся на её лице.

Ноннель, погруженная в размышления о судьбе внучки, отрешилась от окружающего мира. В голове назойливо возникала идея о поиске способа, который позволит её семье покинуть пределы мира, дошедшего до точки невозврата.

– Простите, пожалуйста, я очень нуждаюсь в вашей помощи, – повторил свою просьбу Хардиан.

В сознание врезались звуки, заставляя вернуться к реальности. Повернувшись в сторону источника шума, она увидела высокого брюнета, одетого в коричневый замшевый костюм. В чертах лица путника сквозило нечто знакомое, но что она не могла понять.

– Извините, меня за рассеянность: вы что-то хотели? – Ноннель стало стыдно за свое поведение, которое вполне позволительно было списать на возраст.

– Помогите мне.

– Что-то случилось?

– Я здесь впервые и мне требуется информационная помощь, – Хардиан все сильнее сомневался в правильности своего вояжа на родину родителей.

Ноннель продолжала разглядывать лицо незнакомца.

– Как вас зовут? – спросила она парня.

– Хардиан Астер.

– А как звали ваших родителей?

– Илалия и Эдуард.

– С этой девочкой я дружила с детства. Помню, когда она уезжала из наших мест, уже будучи достаточно взрослой, в сопровождении супруга. Ваши родители были красивой парой.

– Теперь мои родители стали воспоминанием.

– Как жаль. Мужайтесь, к сожалению, все мы отсюда уйдем.

Хардиан не умел принимать соболезнования, теряясь в подборе ответных слов.

– Вы проживали в Геопланте? – Ноннель решила переключиться на другую тему разговора.

– Выбор невелик и на тот период, равно, как и сейчас, – засмеялся Хардиан. – Родители видели широту горизонта, которую открывал мега-город. Не могу не согласиться с их решением. Геоплант в самом деле позволяет стартовать в профессиональном развитии. Но не всем.

– Неужели вы попали в число тех, кому это не удалось? – Ноннель предположила, что оставлять комфортную жизнь человек не стал бы и только поиск лучшего толкнул отправиться в дорогу.

– Частично. Куда лучше это получилось у моего отца. Эдуард действительно смог осуществить мечту. Он стал биоинженером и написал программу, позволившую вживлять наночипы в трансплантированные органы, печатаемые на 3D-принтерах для осуществления мониторинга и сигнализации о начале сбоя.

– Полезное изобретение. Что же произошло после? – чутье Ноннель уже дало ответ, но она не хотела проявлять себя нетактично и предпочла слушать рассказ собеседника.

– Родители расстались. Мама не смогла получить приличную должность в Институте кванта, и вынуждена была по распределению незадействованных персоналий работать в сфере обслуживания. Я получил тривиальное образование в области физических наук.

– Неужели вам не нашлось применения в Геопланте?

– Нашлось, но не настолько убедительное, чтобы мне не захотелось покинуть нажитые места.

– Могу полюбопытствовать какое именно?

– В правлении Института персоналий, – Хардиан закашлялся.

– Высокий уровень. Но почему вы бросили работу? – Ноннель показалось, что молодой человек зашелся кашлем из-за состава воздуха Кселона, отличавшегося от того, каким приходилось дышать геоплантовцам.

– Я не покончил со своей работой. Правильнее сказать, что взял тайм-аут. Есть над, чем подумать. Но прежде, чем я решу, что буду делать дальше, планирую немного отдохнуть. В Геопланте это невозможно сделать.

– В мое время люди уважали отдых. Сейчас это практически не применимо. Или я ошибаюсь?

– Отчасти верно, отдых полагается в исключительных случаях.

– Видимо, вы на очень хорошем счету в мега-городе, – Ноннель улыбнулась.

– Мне требовалась близость к природе. В Геопланте переизбыток технологий. И я решил погостить здесь. Мое руководство пошло навстречу исключительно из-за потери, постигшей мою семью, – Хардиан поспешил развеять мнение пожилой женщины о своем особом положении в городе.

– Увы, молодой человек, прежнего Кселона нет. И очень давно. Вместо него руины развитого общества под правлением тирана, – она сочувственно смотрела на гостя, планы которого безжалостно разрушила парой фраз.

Глава 11

Камера не была схожа на тюремную. Светлые тона окрашенных стен и пола, удобная кровать превращали место заключения в номер для отдыха. Девушка с ненавистью смотрела на стены, не имевшие перед ней вины. Такая красота лачугам нормалей не дозволялась. Злость внутри особы, терпящей лишения разрасталась, и сама её создательница опасалась, что не сможет выстоять под натиском гнева. Энергия этой эмоции слишком сильна, особенно когда лишает своего обладателя самоконтроля.

К двери камеры подошел охранник. Алекс мялся в нерешительности. Ему казалась бестолковой идея ареста человека из-за наличия у него литературы на каком-то языке, не пришедшемся по вкусу правителю. На мониторе, демонстрирующем происходящее внутри камеры, он видел девушку, с короткой стрижкой, лежащую на кровати. Он отпер дверь и скомандовал задержанной встать и пройти с ним.

Этель смотрела на парня, одетого в форму охраны Велиандов с презрением. Если бы у неё имелось оружие, она бы пустила его в ход. Но относительно этой мысли она не была уверенна, что смогла бы воплотить её в реальность. Поднявшись, она постояла, словно выжидая реакцию стражника. Но та не последовала. Пришлось идти с ним.

– Куда направляемся? – поинтересовалась Этель у человека, моментально ставшего врагом.

– Провожу вас к начальнику охраны Велиандов, – пояснил Алекс, стараясь придать голосу мягкость. Ему не хотелось досаждать и без того униженным и закабаленным нормалям.

– Не трудно догадаться.

– Тем не менее, вы задали вопрос.

Этель промолчала. Ей не к чему было придраться и пришлось копить гнев для разговора с очередным лакеем захватчика. Страх девушка не ощущала, в конце концов ничего преступного ею не было совершенно, чтобы опасаться какого-либо серьезного наказания. Но кто знает, что взбредет в голову человека, нахлебавшегося вседозволенности.

– Мы пришли, – Алекс вырвал из раздумий арестованную и подвел её к широченным дверям.

– И что я сама пойду в логово шакалов? – Этель почему-то не опасалась бросать колкости в беседе со служащим охраны.

– Увы, дальше придется идти самой, – Алекс попытался улыбнуться, но жалость к бедной кселонке лишь скривила его губы. Помочь он ей не мог, точнее боялся, чтобы не впасть в немилость.

Этель смерила взглядом сконфузившегося парня и открыла настежь двери, казавшиеся тяжелыми, но с легкостью поддавшиеся её силе. В кресле за аккуратным по размерам столом восседал полноватый мужчина. Он был застигнут врасплох девушкой, вошедшей без стука. Из рук Теноса выпал блокнот, в который он записывал свои стишки.

– Что же за воспитание такое у вас, юная особа? – ему не хотелось кричать, он устал от бесконечных допросов представителей нормалей, доведенных до состояния апатия и оттого переставших возражать, даже когда им инкриминировали виновность в совершении преступления.

– Что именно вас смутило? – Этель держалась с чувством собственного достоинства.

– Удивлен, – не скрыл впечатления от поведения кселонки Тенос, привыкший к виноватым выражениям лиц и сгорбленным спинам. Исключение из правил удивляло – девушка с взлохмаченными короткими волосами и вызовом в глазах смотрелась, как армеец. Даже стояла арестованная так, будто готовилась принимать удар.

– Это все, зачем меня звали?

– Нет. А теперь прекращаем обмениваться ничего незначащими фразами, и перейдем к делу. В вашем доме был найден сборник афоризмов.

– Если то, в чем мы живем можно назвать домом, то да. Читать нормалям не дозволяется?

– На латыни не дозволяется. Как и на старокселонском наречии. Только на новокселонском, – Тенос безэмоциональным тоном повторил девушке то, что должен был сказать согласно инструкции.

– То есть читать можно?

– Да.

– Забавно, – Этель засмеялась, – а что же книжки-то на новокселонском не издали?

– Издали. Просто приобрести их нормали не могут.

– С этого и начинайте. Вы что совсем за безмозглых держите кселонцев? – Этель не хватало сил сдерживаться.

– Я не обязан перед вами отчитываться. Такая политика государства.

– Нет, не государства, а всего лишь семейки Велиандов.

– Поаккуратнее, юная леди, иначе рискуете надолго поселиться в тюремном отсеке за проявление неуважения к главному лицу страны, – Тенос стал говорить жестче, чтобы остудить пыл девушки.

– А вот не напугали: камеры куда красивее и комфортнее домов нормалей. И ради чего это я должна восхвалять первое лицо?

Дверь с грохотом хлопнула. Этель обернулась. По мундиру, нацепленному на поджарое тело, она поняла, что получила возможность плюнуть в лицо Велианду, как и порывалась это сделать последние несколько лет. Вот только уверенность в том, что хватит решимости улетучивалась по мере приближения величественной фигуры.

– Обязана, и все, – прогремел голос Гордона. – Ты всего лишь нормаль. Знай свое место. Это что ещё за манера общения у тебя? Тебе оказали честь прояснить преступное нарушение закона в кабинете самого начальника охраны, а ты здесь устроила представление обиженной особы.

– Честь? Общаться с кем? С вами? С охраной? Куда интереснее беседы с учеными людьми, – у Этель предательски дрожали ноги, но это не было заметно, чему она порадовалась.

– Пошла вон в камеру, – рявкнул Гордон, – Тенос, мне нужно с тобой посоветоваться.

– А, может я пойду вон к себе домой, это куда хуже, чем чистая камера, – засмеялась Этель.

Гордон, не привыкший уступать обидчикам, подскочил к девушке и, схватив её за грудки, притянул ближе к своему лицу, чтобы произвести устрашающее впечатление. Всмотревшись в глаза, источающие ненависть, он отпихнул девушку от себя и, пошатнувшись, стал искать, куда можно присесть. Тенос подскочил к правителю и поддержал его под руку.

– Вам плохо, господин Велианд?

– Она… она.. Откуда она? – Гордон дрожащим пальцем показывал в сторону девушки, раздирая на себе ворот и, силясь вдохнуть воздух, переставший поступать в должном объеме.