Способность задавать вопросы и тем более негодовать отказала своей обладательнице. Вдавившись в спинку кресла, девушка уставилась в точку, отыскавшуюся на полу. Сидевшая напротив неё пожилая женщина замолчала, давая время юной особе на осмысление услышанного.
– Argumentum ad ignorantiam, – произнесла Этель, словно обращалась к кому-то, кого не было видно, но он присутствовал рядом и мог бы услышать её приглушенный голос.
– Не поняла, – Теона слегка напряглась: услышать латынь от представительницы нормалей она не ожидала.
– Довод, рассчитанный на неосведомленность собеседника, – пояснила девушка, переведя с латыни высказывание, пришедшее ей на ум в ситуации, в которой слова подбирались с трудом.
– Этель, я понимаю твои сомнения, но ты можешь спросить у своей бабушки о тайне, которую она хранила долгие годы, – Теона не осуждала недоверчивость девушки и вместе с тем опасалась, что может провалить переговоры, порученные супругом.
– Каким образом, если я здесь заключена? – удивилась Этель и первый раз за все время беседы посмотрела на Теону.
– Согласна. Но ты можешь написать письмо бабушке, и я пошлю к ней своего доверенного человека, который доставит ответ.
– Могу ли я быть уверенна, что именно бабушка мне даст ответ?
– Полагаю, что ты отличишь её почерк от чужого.
– Вполне, но есть умельцы, что искусно подделают что-угодно: от картин до слов.
– Задашь ей вопрос в письме, ответ на который знает только она, – Теона чувствовала, что смогла нащупать места в беседе, которые склоняли собеседницу в нужную сторону.
– Хорошо. Только мне потребуется немного времени, чтобы прийти в себя и написать письмо.
– Да, конечно, Этель, я оставлю тебя.
Теона поднялась с кресла и посмотрев на грустную девушку, испытала непреодолимое желание обнять её и помочь вырваться на свободу слезам, но предпочла оставить внучку Филиппа наедине с противоречивыми чувствами.
Самочувствие ухудшалось с каждым днем. Внешне этого не было заметно, что, несомненно, её радовало. Беспокоила только неизвестность относительно внучки. Тот факт, что срок ареста Этель подошел к концу, а она так и не вернулась, давил на нервы. Ноннель поняла, что Гордон разгадал секрет. Что он мог сделать с девочкой, невозможно было предсказать. Возвращение Хардиана, решившего пробраться в верхний город, без каких-либо сведений не облегчало процесс построения догадок. Ноннель знала, что попасть в верхний город он сможет рано или поздно, но вот узнать информацию об Этель вряд ли. Оставалось только послать сообщение внучке и не рассчитывать на ответ, который вероятнее всего никто не удосужится доставить адресатам из нижнего города.
– Мама, тебе нужно поберечь нервы, – Клара зашла в комнату Ноннель и, глядя на неё, испытала волнение.
– Я ещё продержусь – у меня есть цель, – пожилая женщина не желала волновать дочь, – напишу Этель письмо.
– Ты думаешь, ей передадут его? – сомнения Клары были обоснованными.
– Может быть. В любом случае следует попробовать.
Ноннель поднялась с кровати и отправилась к письменному столу, замаскированному под вспомогательный предмет интерьера для бытовых инструментов.
На листке бумаге, представлявшей собой ценность в среде нормалей, Ноннель аккуратным почерком обратилась к Этель, всплывшей перед ней в своем привычном образе сорванца.
«Моя дорогая, fide, sed cui fidas, vide (В переводе с латыни: будь бдительным; доверяй, но смотри, кому доверяешь). Надеюсь, ты не усомнишься в моей любви к тебе. Я оберегала тебя. И пускай сейчас ты увидела иную жизнь, но ты не так уж много потеряла. Возможно, ты встретила человека, который покажется спасителем от нищеты. В какой-то мере так оно и есть. Тебе выбирать, девочка, с кем ты пожелаешь остаться. Помни, что любовь и роскошь вовсе не вытекают одно из другого. Напиши нам, своим родным, как ты. Не забывай о доме, где скромно, но тепло».
Привстав, Ноннель почувствовала слабость в коленях. Клара среагировала моментально, подскочив к матери, помогая ей переместить к кровати. Письмо к Этель Клара читать не стала, чтобы не ненароком не вмешаться в диалог бабушки и внучки. Она аккуратно сложила лист бумаги и засунула в конверт. Обмотав его тонкой веревочкой, Клара залила узелок воском. Печати семья не имела, чтобы оставить на воске характерный след.
Бросив взгляд на мать, погрузившуюся в сон из-за слабости, Клара вышла из дома и отправилась к автоматическому ящику сбора обращений. Просунув в отверстие письмо, она почувствовала отчужденность. От Этель. На секунду она ощутила, что дочь теперь не принадлежит ей. Отгоняя страшные предчувствия, Клара поспешила в цех, где в самом разгаре были сезонные работы.
Выполнив просьбу, она ожидала, что будет чувствовать себя восторженно, вместо этого внутри поселилось ощущение, не поддававшееся определению. В ожидании супруга Теона прокручивала состоявшуюся беседу с Этель. Опустошение, вытеснившее смелость в резком взгляде девушки отозвалось укором совести. Теоне не хотелось крушить жизнь внучки человека, к которому она сохранила нежное чувство. Исполняя повеление Гордона, она уничтожила в Этель ребяческую непосредственность, заставив подойти к краю прежней жизни и сорваться в пропасть неизвестности, которую ей готовил венценосный родственник.
– Полагаю, ты справилась с задачей, – Гордон без лишних экивоков перешел к сути дела, едва переступил порог кабинета.
– Думаю, что да, вот только результат меня печалит, – призналась Теона.
– Меня не интересует, что ты чувствуешь. Результата ещё не было. Она готова получить новую порцию откровений? – Гордон не смотрел на жену и потому не видел, что на лице женщины, привыкшей к его цинизму, появился ужас. Бесчувственность Гордона поражала даже её.
– Тебе не жаль человека, который ни в чем не виноват?
– Ты полагаешь, что мне нужно пожалеть ту, что я готовлю в свои наместницы? На её месте любой пожелал бы оказаться.
– Кроме наших детей и возможно, ещё с десяток людей, что служат здесь, – Теона не могла не воспользоваться случаем уколоть мужа.
– Да ладно тебе, нашла, кем меня цеплять. На наших детей я вообще никаких надежд не возлагал. Уж не знаю, чья вина: моя или твоя. По моей линии как раз нашелся достойный претендент, – отразил нападение супруги Гордон.
– Наверное, моя генетика лишена гордыни, – Теона попыталась не попасться на выпад мужа.
– Несомненно. А теперь переходим к главному, как она отреагировала на то, что ты ей сказала? – Гордон предпочел и дальше рассматривать интерьер кабинета жены, претерпевший ряд изменений.
Теона не была сторонницей перемен, следовательно, на неё произвело впечатление появление внучки Филиппа. И всего-то за день она успела придать темному помещению светлые тона при помощи масштабных картин. Изображения пустынь не вызвали у Гордона неприятия, как пейзажи и натюрморты, которыми увлекалась супруга. И выбор последних полотен заставил его задуматься. Она определенно испытывала тоску по прошлому.
– Она потухла.
– Ничего, расцветет, когда окунется в роскошь.
– А ты не думаешь, что она будет скучать по родным? Может ей и не надо богатство?
– Она просто не знает, что это такое. А с родными её никто и не разлучает: в любой день она сможет к ним отправиться с визитом.
– Гордон, для тебя семья хоть когда-то имела значение? – Теона предполагала, каким будет ответ и потому не ждала его, а просто высказала вслух свое впечатление об отношении мужа к тому, что для неё было ценным.
– По всей видимости, имеет, и поэтому я стараюсь удержать власть в пределах семьи, а не привлекаю какого-нибудь талантливого управленца из Геопланта.
– Ты так меня и не понял, – улыбнулась Теона и направилась в сторону спальни, надеясь, что он хоть что-то скажет, пускай и в свойственной амбициозной манере, но он просто молчал, погрузившись в собственные размышления, значившие для него много больше, нежели чужие чувства.
Визиту сестры Темиан не поразился. Он ожидал его. Слухи среди членов государственного аппарата распространялись медленнее, чем обычно, но кое-кто из окружения отца успел поделиться новостью.
– Ты не представляешь, что случилось, – Деа расхаживала по спальне брата, невзирая на приличия.
– Вскользь слышал, – Темиан не стал тянуть интригу.
– И что ты думаешь по этому поводу? – голос сестры предательски дрожал.
– Ты сама хотела, чтобы нашелся кто-то подходящий на роль наместника нашего отца. Этот человек отыскался, – Темиан не понимал причины, по которой Деа, совсем недавно просившая его схитрить и позволить ей покинуть Кселон, вдруг стала переживать за судьбу страны.
– Ты не понимаешь, – закричала Деа.
– Поясни, – зевая, попросил Темиан. Его взгляд вперился в окно, за которым устанавливалась прекрасная погода.
– Она наша родственница. Я, правда, не знаю всех деталей. Это означает, что она займет не только место отца, но и наши деньги достанутся ей.
– Не волнуйся. На каждого из нас оформлен траст. До конца жизни хватит.
– Ты недооцениваешь нищенку. Она все заграбастает.
– Ты лично с ней общалась? – Темиан смотрел на раскрасневшееся лицо сестры, и прикидывал, насколько стоящим противником могла оказаться девчонка из нижнего города.
– Не хватало.
– А вот я не прочь познакомиться. Тем более, что мы родственники. Деа, пора бы тебе подумать о приличиях, – намек Темиана касался отношения сестры не только к новому члену семьи, но и к нему тоже.
– Ой, ты такой вредный иногда, что неприятно общаться с тобой.
Деа вышла из комнаты брата, и не став задерживаться на его территории, отправилась к себе, чтобы нервничать и строить догадки о незавидном будущем.
Темиан привел себя в порядок. Неожиданно для самого себя, ему хотелось произвести впечатление на девушку, с которой собирался знакомиться. Он полагал, что отец не будет рад такой инициативе, но спрашивать его позволения значило признать паралич собственной воли.
Под кроной старого дерева думалось легче. Пожилая женщина была права, давая совет, куда отправиться поразмышлять и дать отдых глазам от ужасающей нищеты и её напарницы безнадеги. Легкий ветерок, присутствие которого он не помнил в Геопланте, расслаблял. Если бы он мог прилечь на песке и погрузиться в дрему непременно позволил бы себе это удовольствие, но он был сибаритом и предпочитал засыпать на свежих простынях. Из неги спокойствия его вырвала Клара. Ей яростно хотелось побеседовать с человеком, источавшим энергию положительного восприятия жизни. Она таковой лишилась. Он – не успел. Аккуратно присаживаясь рядом с Хардианом, Клара подумала, что ведет себя нетактично, нарушая его уединение, но он успокоил её раньше, чем она бы решилась озвучить извинения.
– Спасибо, что присоединились, – улыбаясь, сообщил брюнет, отдавший себя ветру в полное распоряжение.
– Простите, если помешала. Мне хотелось побеседовать, – Клара не умела скрывать намерения и не боялась их озвучивать.
– С удовольствием. Мне и самому хочется с кем-то, хотя нет, с вами поделиться своими впечатлениями.
– Мне это очень приятно. Вы мне как младший брат, и я рада лишний раз побыть рядом с почти, что близким человеком.
– Вы скучаете по дочери, – вопросом сказанное Хардианом не звучало.
О проекте
О подписке