– Я тебя не понимаю.
– Не пытайся.
– Даже не спросишь, в чем именно?
– Я знаю, что ты скажешь ещё до того, как озвучишь свои мысли.
– Телепат чертов. Ты зачем себе жизнь портишь?
– Какая-то нетривиальная порча жизни, не находишь? Мне кайфово.
– Она тебя намного старше, – молодой мужчина нарочито скривился, полагая, что мимика обязана усилить смысл слов.
– Меньше, чем на десять лет, – Макар не поддавался эмоциям, вопреки тому, что те пытались проявиться. Он научился у Ольги сохранять спокойствие в беседах, грозивших заполучить размах дискуссии.
– Этого что мало?
– Мало для чего?
– Этого много.
– Много для чего?
– Издеваешься? – собеседник не рассчитывал на словесные пируэты в беседе.
– Уточняю, – Макар с трудом терпел нетактичные выпады со стороны человека, чьим общением дорожил.
– Ты стал другим, как завел этот роман.
– И я так больше себе нравлюсь.
– Ты невыносим.
– Не нужно меня выносить. Я и сам способен передвигаться.
– Что будешь делать, когда пройдет десять лет и она станет старухой? – Иван давно порывался напомнить другу о таком развитии истории его любви.
– Такие женщины будто бы не умеют стареть, – Макар оборонялся собственной философией, обосновано ей доверяя, исходя из личного опыта.
– А что она умеет?
– Любить. Жить.
– Да?
– Попробуй.
– С кем?
– Вот с этого и нужно было начинать.
– Ты на что намекаешь? – Иван не ожидал, что окажется в столь непривлекательной позиции в споре.
– Найди женщину, – Макар не стал детализировать свой совет, осуждая друга за мимолетные романы, ведь когда-то и сам придерживался такого формата отношений.
– Такую, как она?
– Таких больше не создают.
Мужчина, подтянутой комплекции положил кий на стол и направился к барной стойке. Редкие шары, не докатившиеся до луз, мало его заботили. Он перестал считать себя должным доводить до завершения то, что утрачивало смысл.
Правильные окончания в глаголах и точное использование местоимений приобрели сакральный смысл. Для неё. Точнее для восприятия собственного тела. Она воспринимала слова, адресованные персонально для неё на каком-то физическом уровне. Малейшая оговорка чужими устами могла заставить тело, будто сжиматься в пульсирующий комок, который к тому же превращался в нечто неродственное. Слова будто определяли реальность. Ту самую, в которой она пыталась стать самой собой. Это ощущение было шатким, больным и пугающим. На частях тела словно отпечатывались слова, страхи и сомнения. И все это хотелось снять с себя, стряхнуть, как грязь с одежды. Но если с вещами это проделать довольно просто, то с живой материей так не обойтись. Требовался какой-то щадящий способ. Она долго его искала.
Кира надела наушники и врубила депрессивную, но при этом расслабляющую композицию. Под такую мелодию лучше всего работалось над статуей, призванной оберегать вечный покой человека, чья жизнь завершилась.
Сантиметр за сантиметром каменного тела подвергался точнейшей проработке, чтобы было достигнуто максимальное сходство с изображением, ставшим прототипом. Она не испытывала сомнений в том, что достигала поставленную цель. Статуи были лишены изъянов, и это было не столько её заслугой, сколько их персональной. А ещё материала, превращавшегося в идеальные формы каменных тел.
У статуй имелось ещё одно преимущество – они молчали.
Прохаживаясь по месту, отданному во власть полнейшей тишины, он ловил себя на появлении особенного рода мыслей. Не то чтобы те затрагивали плоскость смысла жизни и даже не отражали горечи от неминуемой смерти, скорее они обостряли восприятие настоящего момента, от которого в погоне за призрачными целями и идеями, доводилось отворачиваться. И он не стал исключением, решив, что жизненный успех куда важнее состояния, заключенного внутри, где-то там, где возможно размещается душа, а может просто сердце. Он умудрился дожить до сорока двух лет, считая, что все успеется, но осознал, что по дороге растратил немало возможностей.
И только блуждая среди могил, часть из которых украшали статуи невиданной красоты, он вернулся к самому себе и стал жить. Кладбища оказываются неплохими советчиками. Пусть они молчат, но как-то по-особенному. Будто проникают в самую суть и оттуда извлекают на поверхность сознания нужные мысли. Стоящие.
Он раньше терпеть не мог кладбища с присущей им мрачностью и будто бы опасностью. Хотелось отстраниться от места, обозначавшего существование смерти. Внезапно он осознал, что смерть находилась всюду, где была жизнь. А ведь раньше он думал, что жил, но обманывался.
Тимур направился к могиле молодой девушки, для которой была сделана статуя, вызвавшая гнев заказчика. Ему самому хотелось бы украсить собственное место покоя таким предметом искусства.
Остро требовались ощущения, ранее неиспытанные, незнакомые, а может просто не распробованные ранее. Секса и путешествий как будто не хватало. Она перебрала с этими ощущениями. Внутри зашевелилось что-то чуждое, с чем не хотелось мириться. Неудовлетворение. Ольга редко поддавалась этому состоянию, но знала, каким коварным оно бывает. В более молодые годы его удавалось унять быстрой ездой на машине или приобретением новой вещи. Испробованные методы оказывались недейственными либо недостаточными по силе воздействия. И причина на то имелась – переизбыток. В такие моменты Ольга склонялась к мысли, что попросту не заполнила все ниши персональной жизни. Каждый человек жалеет о чем-то своем, чего не приобрел, упустил, не получил. Ей казалось, что она достигла должной степени непоколебимости и судьба не смогла бы поставить на колени, но чуток перебрала с самонадеянностью. Вот только грызть себя за то, что в чем-то ошиблась, Ольга не намеревалась. Мудрость, гарантированная годами, все-таки существовала.
Расположившись у камина, женщина налила в бокал вина и принялась смаковать его вкус. Продавец не обманул: букет оказался на редкость толковым, невзирая на невысокую цену.
Языки пламени привлекали к себе внимание, и глаза женщины следили за их движениями, спланированными кем-то невидимым или несуществующим. Ей хотелось верить в первый вариант.
– Ненавижу тебя.
Голос молодой женщины сорвался на хрип. Как часто ей доводилось произносить эту фразу, адресованную двойнику в зеркале. На неё смотрели ошарашенные глаза той, которую она так и не узнала до конца. Той, что стала незнакомой, а периодически и вовсе становилась чужой.
– Лучше бы я не родилась.
Одна за другой по квартире разносились фразы, не придававшие сил, а отнимавшие их, а таковые требовались для борьбы за себя. Кира отошла от зеркала, отшвырнув платье, стянутое с тела так словно, оно было тем самым образом, в котором пришлось разочароваться.
Усевшись на пол и прикрыв лицо подушкой, она поддалась напору рыданий. Слишком часто они рвались из неё, но облегчения не приносили. Они лишь давали передышку. И она знала, что через некоторое время повторится тот же маршрут поиска себя, проблеск веры в свои силы, проявление сомнений и вспышка ненависти. Она неистово ненавидела себя, едва удерживаясь от того, чтобы не покончить с жизнью, преисполненной неудач, переживаний и сожалений. Ограничивалась лишь ударами сжатых в кулаки рук по собственному телу. А после она просила прощение у своего же тела.
Ей хотелось стать не другой, а собой, но это никак не получалось. Обязательно на её пути встречался человек, намеренно или невольно сеявший сомнение в том, что она пыталась в себе оттереть от комплексов и обид. Она не научилась не впускать в свою жизнь неаккуратных людей, а те были всюду, будто специально проникали в её пространство и гадили.
Успокоительное в паре со снотворным обеспечили ожидаемый эффект, и Кира с облегчением провалилась в сон. Он не лечил, но довольно выгодно отвлекал от страданий.
– Можете меня похвалить.
По комнатке разносился звонкий женский голос, что происходило настолько редко, отчего находившийся в ней мужчина, вздрогнул.
– Напугать меня у тебя точно получилось.
– Я не специально.
– Говори, с чем пришла.
– Тихон Алексеевич, как и обещала, обзвонила некоторые мастерские, занимающиеся созданием памятников, и в штате одной из них числится скульптор.
– Моя ты радость, я не представляю, как мне туда обратиться со своей просьбой.
– Я все сделаю сама, – соседка пожилого творца подмигнула ему, полагая, что он будет доволен услышанным.
– Делай, как знаешь, только я сомневаюсь, что из твоей идеи получится что-то путное.
– Вот зря вы сеете сомнения. Хотя я не принимаю их на свой счет. У меня все получится, – миловидная женщина рассмеялась и подошла к столику, выполнявшему множество функций, начиная от обеденного и заканчивая подставкой под емкости с материалами.
– Что это ты надумала делать? – Тихон не признавал чужого хозяйствования в своей мастерской.
– Обед вам принесла. В коем-то веке поешьте горячее.
С такой радостью на лице её даже на работе не встречали, впрочем, подавленность, присущая коллегам, была вполне обоснованной. А вот администратор школы искусств расплывалась в улыбке с завидной непринужденностью.
– А я только о вас вспоминала.
– И почему же?
– Вы мне понравились.
– Приятно слышать, и взаимно, – Кира ответила улыбкой, сомневаясь, что та вышла безукоризненной. Улыбаться ей не только не нравилось, но и как она сама считала, не удавалось.
– Спасибо. Пройдемте к нашему педагогу, а уже он послушает вашу просьбу.
– Мне стоит опасаться отказа? – Кира внутренне приготовилась к неудаче.
– Нет, конечно, – девушка снова улыбнулась и жестом пригласила посетительницу следовать за ней.
К аудитории, где должно было приняться важное решение, о сути которого никто не догадывался, девушки шли быстро, и не проронив ни слова. Кира за это была особенно благодарна милой особе, склонной щебетать, о чем угодно.
При виде обшарпанной двери, Кира ощутила тревогу. Та захватывала все её тело изнутри, словно брала его в заложники. А она и поделать ничего не смела, то ли привыкла сдаваться, то ли попросту не умела отстаивать свою территорию.
– Одну минуточку, – девушка остановила посетительницу, а сама проникла за двери аудитории, и через несколько секунд вынырнула обратно, – Анатолий Семенович в отменном расположении духа и готов вас выслушать.
– Спасибо, – Кира едва не расцеловала администратора, но ограничилась ответной улыбкой.
Войдя в аудиторию, девушка испытала трепет: она соскучилась по просторным мастерским, пахнувшим как-то по-особенному.
– Здравствуйте, юная леди, присаживайтесь, – пожилой мужчина был настроен доброжелательно, что облегчало начало разговора.
– Мне пообещали, что вы поможете в поиске натурщицы, – Кира не стала дожидаться подходящего момента, чтобы озвучить причину встречи с педагогом.
– Как звучит-то. Ладно, искать натурщицу дело всегда трудоемкое, а в вашем случае ещё и нестандартное. Требую больше деталей.
О проекте
О подписке