– Некогда чай пить. По машинам.
Начальник полицейского участка как некогда был выведен из себя. Он боялся. А испуг на него наводили ситуации, контроль над которыми не представлялось возможным установить.
Офицеры, задействованные на вызовах бытового характера, вынужденно отправились на площадь к мэрии. Штатных полицейских катастрофически не хватало.
– Егор, ты там, если что не церемонься, но давай наперед оценку последствиям для департамента.
Напутствие начальника не выглядело бы подозрительным, если бы, не растерянный вид.
Кивнув головой, Егор вынырнул следом за своим полным напарником, уже резво бегущим к машине. И это также настораживало. За ленивым толстяком не водилось привычки спешить.
Добраться до площади на машине при положенной скорости, возможным было за двадцать минут. Не сегодня. По главной дороге тянулась вереница машин. Рассматривая второстепенную дорогу, Егор убедился, что и на ней ситуация не отличалась кардинальным образом.
– Что это происходит?
– Ты что не в курсе? Новости смотришь? – Виктор дал волю возмущению.
– Серьезно, я не смотрю новостей, мне хватает того, что здесь вижу. Я что отдохнуть от реальности не могу?
– Не кипятись, Егор. В двух словах, что творится: бунты по всем городам. И кажется не только в нашей стране.
– Да? А чего?
– Ты мне казался более догадливым, – Виктор цокнул языком, воздерживаясь от крепких словечек.
– Да, ладно тебе, если знаешь обстановку, говори и не ерничай.
– Бедность достала. Ты, наверное, не в курсе, сколько у нас нищих и безработных. Половина населения. Из другой половины только четверть зажиточных. Остальные балансируют посредине. Если детальнее, то общество волнуется за будущее. Значительная часть подростков нигде не учится. Их сразу привлекают к черновым работам. В больницу обратиться обычный гражданин не имеет возможности. Как ты думаешь, достаточно ли этих поводов для бунта? – Виктор не злился на напарника, но имел к нему невысказанные претензии: Егор происходил из семьи, лишенной нужды и не озадачивался тем, как жило население.
– Ты прав, я не вдавался в такие подробности. Я знал, что живется людям тяжело.
– Егор, мне-то не ври, сдалось оно тебе. Единственное, что тебя не оставляет равнодушным, это кажется только насилие. Вот кого ты люто ненавидишь, так это агрессоров в сторону невинных. А политический вектор на уничтожение нищих тебе не просто неизвестен, а близок. Ты же сам бедняков не терпишь.
– А ты терпишь?
– Так я один из них.
– Разве? Когда же тебе урезали денежное содержание на службе? – Егор искренне недоумевал, почему напарник причисляет себя к малоимущим при довольно солидном доходе.
– До службы в полиции я рос и жил в гетто, – Виктор уловил момент и втиснулся между машинами нерасторопных водителей. Он спешил прибыть на площадь, чтобы защищать бунтующих от полицейского произвола.
– Я не знал.
– Ты многого не знаешь. Тебя жизнь баловала.
Заглушая в себе внутренний голос, убеждавший мчать прочь, она устроилась на стуле возле роскошного письменного стола человека, вызывавшего в ней диссонанс ощущений. Внешний лоск контрастировал с цинизмом, омрачавшим выражение лица своего обладателя.
– Кем вы работали до сих пор? – тон его голоса сочетался с пренебрежительной мимикой.
– Сложно назвать работой мое прежнее занятие, – важность понравиться потенциальному работодателю перестала быть таковой для Иды.
– Вы умеете интриговать, – Вальдемар рассмеялся, отмечая про себя наличие еще одного ценного качества в соискательнице.
– Возможно.
– Так вы мне скажите, чем занимались?
– Я была балериной.
Звук аплодисментов удивил Иду. Она не привыкла к общению с чрезмерно неординарными личностями.
– Вы начинаете меня покорять, – он не преувеличивал ощущений, которые возникали у него по мере развития знакомства с утонченной девушкой.
– Странно.
– Что именно?
– Что я смогла удивить человека, подвергнувшегося искушениям этого мира.
– Да, вы не пресная собеседница. Я беру вас на работу.
– Удивлена, – Ида не понимала, радоваться услышанному или печалиться, ведь работать с человеком, вызывавшим неприятие не представлялось оптимальным вариантом. Альтернативных не имелось.
– Все впереди. А пока вам следует изучить должностные обязанности, которые я подготовил, и начать работать со следующего месяца. Я не люблю обрывочные даты.
На стол перед бывшей балериной легла папка с документами. Вальдемар поднялся из-за стола и подошел к окну. Растерянность продолжала владеть Идой.
– Идите, идите, – интонация Вальдемара приобрела неожиданные нотки безучастности, словно он утратил интерес к происходящему.
Не без облегчения она поднялась со стула и поспешила к выходу. Сжимая в руке папку, она рассчитывала найти в той подсказки, как вести себя с уже ставшим её работодателем.
– Не мусорить. Соблюдать тишину. Здесь вам нет нянек. Закончилось детство.
Строгий женский голос отчеканивал каждое слово. Обладательница неприятной интонации имела холодную внешность. Она не скрывала своего возраста, отметку которого перешагнула лет так в пятьдесят пять. Выкрашенные в серебристый цвет волосы сочетались с бледной кожей, с терявшейся на ней сеткой мелких морщин. Из бледного ансамбля её образа выбивался лишь синий цвет костюма. Впрочем, он сочетался с её характером. Он был таким же холодным.
Среди подростков, доставленных в заведение, известное, как приют, прокатился шепот. Больше всех шумел Валентин.
– Выйти из строя, – скомандовала дама в синем.
Нарушитель правил сразу понял, кому она адресовала свой приказ, и подался вперед.
– Назови регистрационный номер.
– Не помню, – с вызовом на лице произнес парень.
– Тебе его выжгут на коже. Выберешь часть тела, где будет значиться твой номер. Вернуться в строй.
Валентин остался стоять на месте. Ему казалось, что самое страшное в виде смерти матери, уже с ним произошло, и худшего ждать не следовало. Он ошибся. Хуже смерти была женщина в синем.
Безымянная особа подошла к переговорному пульту и нажала ведомую только ей комбинацию цифр. В помещение практически моментально вошли двое накаченных парней.
– Этого в карцер. На неделю. После сделать ему татуировку с его номером.
Женщина подошла к столу, на котором высилась гора из личных дел новоприбывших подростков. Она внимательно принялась изучать каждое, пока отмеченные в них парни и девушки, соблюдая могильную тишину, стояли в строю.
Безупречность. Нахождение рядом с ней вызывало безмятежность. Она достигалась только в её присутствии. Каменном. Неживом. Но идеальном. В нем имелся только один изъян – смерть. Та забрала её. Ту, которая рождала в нем лучшие чувства.
Вальдемар не утомлялся многочасовым времяпровождением рядом со статуей. Выполненная лучшими мастерами, она передавала максимально возможным образом детали внешности Валерии.
Его взгляд скользил по сгибам рук статуи. Эти тонкие руки могли бы касаться его тела. И он в ответ бы прикасался к ней. Если бы не лишенные красоты. Они отняли у него её. Уложили её в могилу. Те, кому никогда не достичь безмятежности. И он им не позволит этого.
Мир, в котором численность людей перечеркивала значимость, был доступен для его игры. Теперь он задаст свои правила. Им некуда будет деться.
Его убитая любовь будет отомщена. Он проследит за этим.
Мысли то сбивались в кучу, то разлетались, как листва на ветру. Впервые ей было сложно сконцентрироваться на теме репортажа. Она не понимала, что происходит. Только отчасти. Насколько хватало опыта. Точнее его отсутствия.
Кристина подпирала дерево, спрятавшись под его кроной от палящих лучей солнца и криков протестующих людей.
– Еле нашел тебя, – хмыкнул оператор, устраивая на земле камеру со штативом.
– Я не могу сосредоточиться.
– Не перенапрягайся. Я сам не знаю, что это и хуже то, что непонятно, к чему оно приведет.
– Их не разгонят? – Кристина только после того, как задала вопрос, поняла, что он не носит значения основного.
– Думаю, что нет. И это беспрецедентное действо. По всем городам всех стран мира проходят эти протесты. Они устали, – оператор рассматривал крону дерева с неестественным интересом. Тот мог быть обусловлен, как он сам полагал, только тем фактом, что в мегаполисе больших деревьев насчитывалось едва ли пятьдесят штук. Пару лет назад все деревья были снесены из-за участившихся случаев аллергии среди населения. Деревьев не стало, но и число аллергиков не уменьшилось.
– Кто? – Кристина вернула коллегу к размышлениям над интересующей её темой.
– Люди.
– Понятно, что люди. Я думала, как-то конкретнее их обозначишь.
– Бедняки. Куда конкретней, Кристина.
– Но и раньше были люди с низким достатком.
– Они и раньше устраивали бунты. Но не такие, как этот. Здесь мы наблюдаем сплоченность среди определенного социального слоя и на уровне всего мира.
– Что же дальше будет? – она всегда опасалась за будущее больше, чем за настоящее.
– А вот это мы увидим.
Беспощадность к недругам воспитывалась в ней с малых лет. Демонстрировать её не приходилось. Ей это не нравилось. Почти во всем допустимы исключения.
– Хм.
Проходя мимо рабочего места человека, угодившего в список противников, она посчитала нужным обозначить свое отношение к нему.
Варвара смотрела вслед коллеги, медленно шествовавшей к своему столу. На Марте был надет костюм из последней коллекции именитого дизайнера и в тон подобраны не менее дорогостоящие туфли. Так одеваться могла себе позволить особа из высшего света. Она таковой и являлась. Но почему она занимала простую должность, оставалось вопросом.
– Ты что-то мне хотела сказать?
– Тебе? – Марта медленно повернулась в сторону Варвары.
– А что ещё кому-то?
– Сказать… Не вижу между нами ничего общего для беседы.
– А хмыкала чего?
– А это, – Марта залилась смехом, – нужно было пожелать тебе приятного аппетита, ты так жадно поедала булку, пряча её под столом.
– Если голодная, а думаю, что так оно и есть, могу угостить.
– Что ты, это твой удел есть тайком, – Марта сама удивлялась тому, какое удовольствие приносит ей издевательство над другим человеком.
– Тебе не помешает периодически увлекаться этим, – Варвара терялась, силясь подобрать нужные слова.
– Конечно, что и делаю, без угрозы для внешности. А ты продолжай, терять-то нечего.
Ощущение, будто под дых ударили, растекалось по всему телу. Не став доедать дополнительный обед, без которого она практически никогда не обходилась, Варвара спрятала его в сумку. В какой-либо другой день, она бы хлестко ответила какой-нибудь худощавой красавице, но не сегодня. Она понимала, что парировать нечем.
На мониторе компьютера стали появляться названия статей, рекомендовавших оптимальные диеты. На глазах девушки, ощутившей себя ещё более полной, наворачивались слезы, мешая вчитываться в тексты, разбавленные яркими картинками.
Следить за новостями не входило в её обязанности. Более того, она не должна была этого делать, дабы не утрачивать спокойствия. Для выполнения данной задачи имелся один из помощников.
Эрика вызвала оного, чтобы тот произвел отчет о последних событиях в стране.
В кабинет, внушавший трепет площадью и панорамными окнами, вошел пожилой мужчина.
– Вызывали? – обманывая возраст суховатый старик, именно таковым он казался, заговорщицки подмигнул молодой женщине, на которую работал исправно десяток лет.
– Да, хочу узнать, что происходит у нас сейчас. В двух словах, вы знаете, терпеть не могу длинные монологи, – Эрика улыбнулась в ответ бывшему ловеласу, именно такая репутация из прошлого тянулась за Архипом Стацким.
О проекте
О подписке