Я поищу, ведь всё может быть
Олина

рис. Марина Кипреева (mar_verte)

Объяснить себе причину, по которой она раз за разом возвращалась в это место, Алиса не могла. Там было слишком тесно, шумно, и выбор товаров не поражал воображение. Она видела лучшее и за меньшие деньги. Как говорила её бабушка: «Хочешь быть сытой в старости, экономь в молодости». Но Алиса не торопилась останавливать поток денег, который стремился из кармана к горизонту быстрее родной Волги. Она покупала кофе, иногда значки, открытки, свечи. Мелочи, которым всегда можно найти применение, хотя бы как стратегическому запасу подарков на внезапные дни рождения знакомых. Ещё ей нравилось большое зеркало у стены: перед ним стоял столик и всё время кто-то сидел, потому невозможно было разглядеть себя полностью. Процесс напоминал сборку пазла. Алиса собирала себя по частям: крутой темный локон, кончик которого щекочет ключицу и приходится постоянно дёргать ворот. Светлая кожа легко краснеет, чужой взгляд невольно цепляется – тогда становится неловко. Чуть вздёрнутый нос. Если смотреться целиком, то заметно, как он не сочетается с остальными чертами лица, слишком тяжёлыми. Её бывший, правда, определял иначе – монументальность. Говорил, что она похожа на советские скульптуры. Мама Алисы считала это остроумным, сама Алиса не была уверена, стоит ли восторгаться или чувствовать себя униженной. Кому бы понравилось знать, что твоя большая любовь, глядя на тебя, видит Родину-Мать или Колхозницу? Ладно был бы скульптор, но нет, он изучал устройство атомных станций.

Смотрясь в обычные зеркала, Алиса легко проваливалась в прошлое, начинала лететь навстречу неприятным воспоминаниям, наблюдая, как добрые и светлые мелькают где-то вдалеке, словно их не было. Выныривать обратно всегда оказывалось сложнее. В этом месте не удавалось сосредоточиться. Всегда что-то отвлекало, зажигало в тёмных глазах искру интереса: хлопала дверь, кто-то громко здоровался с бариста или вовсе с порога начинал рассказывать про свои дела. Алиса словно проваливалась внутрь сериала, где идёт уже сотая серия, и случайный зритель сам виноват, что ввязался в эту авантюру. Иногда появлялась толпа с инструментами, среди которых были незнакомые чудные штуки – почти невозможно представить, как они звучат. Алиса фотографировала тайком, чтобы после послушать в Интернете. Она могла бы остаться, сесть на ступеньки, благо есть мягкие сидушки, поставить локти на колени и послушать. Такая мысль не раз приходила ей в голову, но всегда оставалась выставленной за порог. Алиса уходила следом, не прощаясь, хотя понимала, что это невежливо.

Чтобы дойти до дома, нужно было пересечь маленькую площадь с памятником, посвящённым войне. Белая стелла вырастала из пятиконечной звезды, а вокруг сердца-прошлого разрослись деревья. Память скрыта от глаз прохожих, зато видны детские и спортивные площадки – безумное сочетание, которое Алиса могла бы оценить по достоинству, мысль прятать главное в глубине казалась очень здравой, но она пробегала по дорожкам, спасаясь от стрёкота цикад. Маленькие насекомые словно залетали к ней в уши и пиликали внутри черепа, вызывая дрожь. Слишком громкий звук для выпускницы факультета архивоведения. Мама упрекала дочь за выбор лёгкого пути. Сама она любила шум, людей и звенела, трещала, шуршала браслетами, цепочками и амулетами. Цикады приняли бы её за свою. Тётя обещала, что они скоро смолкнут, но пока даже наушники помогали плохо. Стоило бы давно обратиться за помощью, проблема явно сидела где-то там, куда насекомые пытались пробраться своим жужжанием. Алиса сомневалась, она пила травяные чаи, включала видео с йогой, смотрела на проблемы окружающих, и собственная нелюбовь к громким звукам и громким людям обращалась в бумажный самолётик. Нужно просто отпустить, и подхватит ветер. Женщины её семьи обычно выбирали именно такой путь, даже тетя в молодости была легка на подъём. Алиса предпочитала основательность скал. Пусть мама и кузина сейчас вполне довольны и счастливы и несутся на волне больших перемен. Алису от этого слова тошнило. Будущее наступало так быстро, что не успевало быть настоящим. Тошнота, накатывающая от резкого звука, особенно если устала, слишком много думала или возвращалась к воспоминаниям. За спиной, в перекрестье дорог, не осталось больших или маленьких трагедий, смертей – ничего такого, что стоило бы перезахоронить по правилам, ничто не гнило внутри. Просто город на Волге стал невыносимо ярким, цепляющим мысли, толкающим звуки, ей приходилось быть слишком быстрой, разговорчивой, видимой. А статуям положено тихо стоять на одном месте.

Мама и тётя с друг другом не разговаривали месяцами. Они передавали информацию. Исключительно длинными сообщениями с кучей восклицательных знаков, словами, составленными исключительно из заглавных букв. Любая попытка созвониться превращалась в соревнование «кто больше отдавал, кто больше забирал, кого больше любили в детстве, и кто был прав, папа или мама». Оказавшись по разные стороны во время развода, сёстры отказались подписывать мирный договор. Потому, когда дедушка умер, мама даже не подумала поехать помочь. Лёгкое подергивание плеча, качнувшиеся длинные серьги, упрямо поджатые красные губы. Мама собиралась кружить голову очередному поклоннику, а не тонуть в болоте семейных разборок. Двоюродная сестра? Все понимали: Лара не будет лететь через половину земного шара ради такого повода. Ему было за девяносто, сказала бы она, у всех нас свой срок годности. Алиса не слишком хорошо знала деда, её с младенчества записали в лагерь бабушки, но зла ни на кого не держала, и к тому же родной город превращался в неприятный лабиринт. Она приехала поддерживать, осмотрелась и осталась. Тётя, кажется, была рада. По крайней мере, кто-то регулярно ходил за продуктами и даже мыл полы.

Если подумать, то первый раз она зашла туда из-за чемодана. Он стоял перед витриной, старый, потрёпанный, полный книг в потёртых обложках. Алиса вспомнила, что в детстве ей нравились барахолки, где можно было до ночи искать интересные штуки. Тётя много говорила о дедушке. Это нельзя было назвать связной историей, просто обрывки воспоминаний: как он пëк печенья с изюмом и закатывал огурцы, как пытался научиться вязать на спицах. Но чаще всего о том, как он ходил торговать на развалы много лет, пока власти города не отправили торговцев по всем рынкам в поисках пристанища, а после и вовсе прикрыли торговлю с рук. Он приносил домой сокровища, которые остальные видели хламом. Алиса понимала, что скорее всего согласилась бы с большинством. Но слушать не переставала. Было даже фото, где он сидит на смешном складном стульчике, а перед ним, на пёстром коврике, лежат пластинки вперемешку с большими и маленькими железками. Она подошла, старательно делая вид, будто никого внутри нет. На первый взгляд содержимое чемодана больше пригодилось бы на растопку, но пара книг всколыхнула волну ностальгии. Алиса быстро положила их в рюкзак. Прошло несколько мгновений перед тем, как она решилась спросить, а можно ли их забирать с собой. Алиса не любила читать просто так, художественные книги для неё были слишком непредсказуемыми. Друзья из прошлой жизни постоянно пытались подсунуть то один томик, то другой, она брала, но с трудом воспринимала калейдоскоп эмоций и сюжетов. С нехудожкой было легче. Посетителей было немного. Милая улыбчивая женщина убедила, что книги из чемодана можно забирать, а те, что на полках – купить.

– В первую очередь мы книжный магазин, – улыбка показалась Алисе слегка смущённой.

В тот день она купила кофе, впервые за долгое время выпила его за столиком, а не на бегу. Пара вежливых фраз в обмен на уединение и уют – выгодная сделка, голова слегка кружилась от запаха кофе. Когда она в последний раз делала что-то внезапное? Наверное, ещё в студенчестве, будучи частью большой компании, где один подбивал другого на маленькую шалость.

Больше всего чудить любила её двоюродная сестра. Лариса всегда была чарующей, она игнорировала семейные дрязги, устраивая себе каникулы там, где ей хотелось. Потому сёстры проводили вместе куда больше времени, чем их матери, и общались легко, несмотря на разницу в возрасте. Лара была старше и напоминала, в противовес Алисе, героинь мультфильмов – лёгких, летящих, не вполне земных. И там, где Алиса была скептиком, Лариса предпочитала подход более гибкий. Это касалось и её мировоззрения – странного переплетения всех верований, разом покрытого тонкой корочкой психологии. Она щурилась и улыбалась, когда рассказывала о своих теориях, и это мешало Алисе воспринимать рассказы всерьёз. Тем более они всегда начинались внезапно, посреди обсуждения совершенно других вопросов. Раз – решается, что дарить маме на день рождения, два – ей рассказывают о необходимости разговаривать с лесом, даже если проходишь мимо, по самой кромке. Иначе обидится, заставит вечно блуждать по темным узким тропкам.

Это был один из последних её визитов перед тем, как Лара махнула всем рукой и укатила в другую страну без обещаний вернуться. Тогда у сестры была короткая розовая стрижка и гардероб, состоящий из вариаций ночных рубашек. Она выдыхала дым колечками и долго, словно позируя для картины, смотрела в ночное небо. Алиса составляла ей компанию, устроившись рядом с ноутбуком и каким-то подобием еды.

– Тебе пора сменить стиль, может волосы покороче?

– Нет, спасибо, меня всё устраивает. Полностью. Передай орешки, – Алисе в последнее время становилось сложно не хамить сестре, весь приезд её специально провоцировали снова, снова и снова.

– Ты слишком постоянна. Я приезжаю, а ты не меняешься, с одной стороны экономишь на косметике, с другой – это очень скучная жизнь. Хочешь, расскажу интересный способ?

Алиса не хочет. Ей не нужны интересные события, для этого ей хватает ленты новостей и рассказов матери или друзей. Если быть совсем честной, хотя бы с собой, даже их – слишком много, потому она удаляет канал за каналом в соцсетях, смывает этикетки с банок, убирает статуэтки, флаконы с духами и пёструю одежду в коробки. Посуда в цветочек кажется излишеством, нужно менять на прозрачное стекло. Лара видит мир пёстрым и хочет помочь кузине, но её слова звучат обидно.

– Не хочу. Но ты всё равно сделаешь как тебе нужно, – она выбирает из тарелки грецкие орехи, которые любит больше, и старается не звучать как училка из школы.

– У-ти, маленький серьёзный буксирчик. Ближе к суше, еле-еле, даже днём обходишь мели… Ты знаешь, что люди не теряют вещи?

– А что же они делают? – не усмехнуться, слушая эти бредни, невозможно.

– Они делятся с другими. Ну, не все и не всегда, есть определённые правила, – глаза у сестры блестят, Алиса знает, сейчас ей расскажут что-то совершенно бредовое.

Жизнь на новом месте удалось выстроить удивительно быстро. Если больших притязаний нет, то поиски работы становятся простым квестом. Алисе не нравилось выставлять себя, продавать и рекламировать. Социальные сети как способ взломать приватность, а не как способ объединить людей по всему миру были ей противны. Детская реакция, отрицание очевидного – так говорил бывший. Лара бы сказала, что можно не бороться, а забирать себе любую ситуацию. Только в последнее время сестра писала по большим праздникам, так что её мнение учитывать не стоило.