Затем они въехали в Еланку – это было главной фишкой их маршрута. Еланка слыла старинным ямщицким селом. Эта точка на карте была ценна не только тем, что на ней меняли лошадей, скрещивались разные маршруты – из Центральной России в Сибирь, и обратно, но и тем, что географически это было необычное место – отвесные скалы, широкая река со множеством островов – говорили, что с одного на другой остров можно было перепрыгивать, на них летом разворачивали палатки и устраивали пикники. Люди всегда стремились в Еланку. Альберт и Оливия пошли бродить по селу, разглядывая достопримечательности. На стеле, установленной в центре населенного пункта, они прочли, что село гордится такими фамилиями: Голоковы, Соколовы, Бурнашовы, Рогожины. Оливии нравилась та мысль, что один род, к примеру, Голоковых, долго жил в селе Еланка, семьи были полные, с большим количеством детей, дети умножали славу рода своим трудом, все находили себе пары и постоянно продолжали род, один стоял на защите другого. «Вот поэтому Еланка и сохранила свою историю и свои традиции, потому что здесь один за всех, а все – за одного», – так думала Оливия.

Наши путешественники приняли решение не спускаться вниз, к реке, потому что вода в этот раз была слишком большая, острова ушли под воду, купаться было опасно. Поэтому они просто бродили по селу, разглядывая дома. Старых вековых домов было много – они еще помнили царские времена, и ямщицкие истории. Много было в селе и старых амбаров с почерневшими от времени бревнами. Эти амбары точно простояли лет сто пятьдесят.

Следующим пунктом остановки путешественников-романтиков стала горная речка Большая Кетеме. Она находилась примерно в сорока минутах езды от Еланки. Речку окружали слоистые доломитовые скалы, которым было миллионы лет. Вода в горной реке была темноватой, холодной. Сначала речушка пружинисто бежала, струилась по цветным камешкам, потом превращалась в водопад, внешне он вроде был не очень коварный, а потом водопад успокаивался, остывал в своем рвении и энергии и превращался в тихую заводь с кувшинками. Алик и Оливия стояли у воды и размышляли, как же купаться в Большой Кетеме. Они точно знали, как купаться в Окуневом озере и на Табагинском мысу, но вот как одолеть эту капризную нагловатую речушку – не понимали.

Алик с Оливией зашли в холодную, очень мелкую и каменистую часть реки и просто легли на камни. Плавать здесь было невозможно. Вскоре приехала какая-то машина, битком набитая веселыми разухабистыми людьми. Мужчины зашли в воду и тоже легли на камни. Они подумали, что так надо. Они, не сговариваясь, решили, что если Алик и Оливия лежат, врезавшись в камни, и терпят боль, то и им надо сделать то же самое, соблюсти туристический ритуал. Женщины фотографировали своих парней и детей. Потом мужчины вышли из воды, протерлись полотенцами, изобразили на лице радость и быстро куда-то укатили. Алик с Оливией тоже вышли из холодной воды, им захотелось выпить кофе из термоса и вообще захотелось поесть.

– Ну как искупнулись? – весело спросил Юлиан. – Поплавали?

–Ну я бы не сказал, что поплавали…, – протянул Алик. – Скорее мы просто полежали на мели, как старые шхуны…

– Пойдемте! – решительно сказал Юлиан. Он сразу сообразил, в чем дело.

Скинув брюки, Юлиан прыгнул в водопад, немного крутанулся внутри него и поплыл в темной спокойной заводи. Оливия тоже быстро скинула халат, попросила своего мужчину подстраховать ее и прыгнула в водопад. Это было совсем не страшно, водопад не был чересчур напористым и устрашающим, он был как душ Шарко – слегка бил по телу своими жестковатыми струями, но вовсе не хотел сбить купальщика с пути. Справившись с водопадом, Оливия вплыла в большую заводь, вода в ней показалась ей просто бархатной и забыв о всяческой безопасности, а также о коварных подземных течениях, Оливия плыла и плыла вдаль по реке. Это было необыкновенным наслаждением – плыть в зелено-голубой заводи. «Возвращайся обратно!» – закричал наконец встревоженный Алик и женщине пришлось повернуть обратно.

Когда они сели в машину, Алик спросил:

– А запланированы ли у нас на сегодня еще какие-нибудь неожиданности? Если нет, завезите нас в придорожный ресторан… Мы не ели почти целый день, только бутерброды с кофе.

– Я бы завез вас в кафе «Техтюр», его любят все путешественники на колесах, но прежде мы обязательно должны посмотреть на подсолнухи, – заявил Юлиан.

– Но мы много раз видели подсолнухи, – сказал Алик, не заинтересовавшись предложением шофера-гида.

– Нет, это другое – это целое поле подсолнухов! – с гордостью заявил Юлиан.

Машина въехала в село Немигюнцы, откуда, к слову, был родом Юлиан. Село было просторное, большое. Посередине располагалось озеро, дома почти все были частными, невысокими. Обычное якутское село. Знаменито оно было только Немигюнским хлебокомбинатом и большим полем, где были посажены подсолнухи. К этому полю по проселочной дороге устремлялось множество машин. Почему-то всем хотелось погулять по полю с подсолнухами. Суть, наверное, была в том, что на Крайнем Севере мало что росло, и посему это поле с ярко-желтыми солнечными растениями воспринималось как чудо. Алик с Оливией погуляли по полю, сделали снимки и наконец отправились в кафе, которое стояло на дороге.

– Почему оно называется Техтюр? – спросил Алик. – Техтюр ведь рядом с Нижним Бестяхом.

– Да, знаю. Но в этих местах тоже есть Техтюр, только рядом с Верхним Бестяхом, – сообщил Юлиан.

– А написание и произношение двух Техтюров – то же? В смысле идентично? – поинтересовался Алик.

Водитель кивнул в знак согласия. Они все вместе заехали в кафе «Техтюрпарк». В нем было уютно и отлично кормили.

– Ты выбрал себе профессию? – спросила Оливия. Все было в рамках той игры, которую они вместе придумали, сидя на кухне своей городской квартиры и спасаясь от уныния.

– Я буду пастухом! – заявил с блаженной улыбкой Алик. – Я буду бродить по лесам и долам, со своими шестьюдесятью коровами, в длинной рубахе-рубище, как Макс Волошин. И погонять своих коровок, следить, чтоб они кушали только хорошую траву. Мне будут давать зарплату, – мечтательно заметил мужчина. – Ее вполне хватит, чтобы постричься, побриться, хорошо поесть и даже купить нотную тетрадь.

– А зачем тебе нотная тетрадь-то? – уточнила Оливия. – Ты же не учитель музыки.

– А я буду вечером перекладывать звон колокольчиков на ноты, – ответил Алик. – Я напишу «Коровью симфонию», то есть я просто запишу ее, сочинят-то ее мои коровы. Мы с ребятами потом попробуем исполнить ее на синтезаторах, диск запишем. «Булгуняхтахский фолк». Это название для заграницы, а у нас этот диск будет называться «Коровья симфония». Я приглашу своего знакомого художника и он распишет моих коровок в стиле Бэнкси: нарисует у них на боках какие-нибудь стрелки, трафаретные буквы и, конечно, шашечки такси.

– Боже мой! Наконец-то! – воскликнула Оливия. – Наконец-то ты выбрал достойную профессию, где пригодится твое консерваторское образование. Я уверена, ты станешь очень хорошим пастухом!

– Да, конечно, – умильно сказал Алик. – Я стану лучшим пастухом Хангаласского улуса. Меня наградят! Меня, то есть мое фото повесят на сельскую доску Почета.

Они возвращались домой, весьма довольные своей насыщенной поездкой. Впечатления переполняли их. Правда, чем ближе они приближались к городу, тем сильней и сильней сгущался над дорогой, строениями и людьми ядовитый дым.

– Слушай, милый! – спросила Оливия. – Я уже устала мучиться: чем все-таки «смог» отличается от «смока»?

– Ладно уж, сегодня я добрый! – ответил Алик. – Смог – это густой дым от пожаров, дымов, идущих от предприятий. А смок, представь, – это на старорусском «дракон».

Их квартира показалась им очень уютной. Они не были в ней всего один день – и успели соскучиться. Звук кофемолки был завораживающе-загадочным. Кот показался милейшим ненавязчивым животным, хотя он и ходил по пятам. Сделав кофе, Оливия засела за телефон и стала рассказывать подругам про Еланку, речку Кетеме и подсолнухи. Голос ее звучал как ручеек, он был очень домашним. Алик сидел на кухне, пил вино и слушал Аййы Уолла. Алик думал о том, что этот парень был настоящим певцом и патриотом этих живописных мест, которые они сегодня посетили.

Городской пляж и хорват Милош

Лето было в самом разгаре. Достигло жаркой макушки. Пандемия поутихла, но, никуда, увы, не ушла. Каждый день по телевизору передавали о средствах безопасности, это немного давило на нервы. Хотелось куда-нибудь сбежать. Многие горожане прятались на даче от всех болезней и неприятностей. Город был полупустым. «Скоро будет похож на Фамагусту», – мрачно думал про себя Алик, но вслух ничего не говорил. У Алика и Оливии не было дачи. Но наш герой, как всегда, придумал выход из ситуации: он решил, что они будут ходить на городской пляж, причем, пешком, чтоб не трястись в душном автобусе, будут валяться на песке, целый день, далеко заплывать по реке Лене, а потом будут ужинать в уличном ресторане, таком же уютном, как на картине Ван Гога. Ну чем не Сочи или Хургада?

– Будем вести себя так, как будто это Сочи или Хургада! Мы настоящие курортники! – настаивал Альберт.

Оливия смотрела на бой-френда со снисходительной улыбкой, которая означала примерно следующее: «болтай, болтай что хочешь, лишь бы не грустить…»

Впрочем, когда они с Аликом дошли по теплой, прогретой солнцем улице до набережной, и вступили на широкую стрит, ведущую в 203 квартал города, полностью построенный на песках, они были немало удивлены. Это улица, ведущая на пляж, была просто великолепна: здесь высились местные небоскребы, один из них, самый модернистский, был построен по архитектурным чертежам Дубаев. Все здания были стильные, это был местный арт-деко, район на песках выгодно отличался даже от центра города: от проспекта Ленина веяло нафталиновым советским неоклассицизмом.

На городском пляже было уютно. Это были настоящие дюны: кремовый чистый песок, протока реки Лены, над водой плыл легкий туманчик. Купаться в протоке было не так холодно, как в самой реке. Кое-где из воды поднимались зеленые кусты – это потому, что вода постоянно то прибывала, заливая пляж, то отступала, оголяя берег в камнях. На реке был полный штиль. Чаек не было видно. Даже они, наверное, отдыхали. Людей на пляже было немного, и лежали они друг от друга на приличном расстоянии. Самое главное – здесь не чувствовалось дыма от пожаров, в котором в это время утопали все окрестности.

Алик с Оливией упали в горячий песок и несколько минут лежали, ничего не говоря, просто радуясь жаре, отчаянному солнцу и полной беззаботности. Про себя Оливия обрадовалась, что загорающих было немного. Во-первых, это придавало особый шарм их отдыху и во-вторых, ясно было, что полиция сюда не придет – правила поведения в пандемию не нарушались. Напротив – это было, наверное, одно из самых безопасных мест в городе, здесь было много воздуха, можно было заниматься спортом и получать в большом количестве витамин D.

Алик и Оливия скинули с себя одежду, до купальников, конечно, расстелили плед на песке, и Оливия заявила, что немедленно пойдет купаться. Но Алик остановил ее:

– Подожди! Полежи еще, позагорай, подкоптись. Я хочу прочесть тебе Дневник одного гения. Это Сальвадор Дали. Специально взял, чтоб порадовать тебя. Вот слушай: «Весь день стоит оглушающая жара. К тому же я на проигрывателе поставил Баха на максимальную громкость. Ощущение, что голова у меня вот-вот расколется. В сумерки задул жаркий южный ветер, и холмы напротив запылали пожаром. Гала возвратилась с ловли лангустов и послала ко мне служанку сказать, чтобы я посмотрел на пожар, который окрашивает море сначала аметистовым, а потом ярко-красным цветом. Из окна я знаком ответил ей, что уже видел. Гала сидит на носу лодки, крашенной неаполитанской желтой. В этот день она показалась мне красивей, чем когда бы то ни было. Рыбаки на берегу любуются пламенеющим пейзажем. Я опять упал на колени, чтобы снова возблагодарить Господа за то, что Гала также прекрасна, как женщины, которых писал Рафаэль. Клянусь, такую красоту невозможно вынести…». Это ведь про нас с тобой, да? – и Алик посмотрел на Оливию торжествующе. Ему нравилось, да что там, ему очень льстило, что они похожи с Оливией на Сальвадора и Гала.

Оливия не улыбнулась и не обрадовалась, она ничего не сказала. Она сняла солнцезащитные очки, бросила их на плед и молча пошла, нежно ступая по песку, к реке. Она красиво ступала, как какая-нибудь натурщица Дали. Альберт с задумчивостью смотрел ей вслед, не понимая, чем она была не довольна.

Женщина с наслаждением погрузилась в холодноватые струи воды и быстро поплыла вперед. Ей очень хотелось доплыть до кустов и продефилировать в их зеленых коридорах. Пока она плыла, она разглядывала противоположный берег. Там стояло довольно симпатичное здание и несколько лодок. Наверное, это была лодочная станция. И, возможно, люди отплывали от нее на острова.