– Я не успел сегодня поужинать и жутко проголодался. Надеюсь, вы простите меня, если нашу беседу мы начнем с небольшого десерта, – спросил мужчина, беря с подноса несколько маленьких облитых глазурью пирожных.

Лилианна благодарно кивнула. Она чудесно понимала, что его мнимый голод лишь повод выйти из этой неловкой ситуации и разрядить обстановку. Теперь и она сама без стеснения сможет немного поесть. Девушка сразу схватила горсть винограда и отправила несколько спелых ягод в рот. За ними последовали малюсенькие пирожки с капустой и пирожное. Лилианна так проголодалась, что на четкое соблюдение этикета просто не было сил. Насытившись, она промокнула губы салфеткой. Хотелось пить, но к неизвестному вину девушка притронуться побоялась.

– Кто вы и для чего вы меня пригласили. Я арестована? – наконец спросила Лилианна, почувствовав, что немного смелости она все-таки наела.

– Ну что вы! Вы даже не задержаны. Мне просто хотелось с вами поговорить, но ваш цербер, дон Айседор, слишком уж яростно оберегал ваш покой.

– Я просто гостила в его доме.

– Конечно. И прогулки по городу в круг ваших развлечений не входили.

– Мне было незачем…

– Жена арестанта сидит дома, не высовывая носа на улицу!? Редкая выдержка. Жены же других заключенных часами досаждали властям своими требованиями и претензиями, – от его издевки Лилианна потупилась.

– Дон Айседор все делал сам.

– Да, и делал с размахом. Вся знать встала на поддержку инвалида.

– По-вашему это плохо!? Вам чуждо милосердие? – с вызовом спросила девушка.

– Ну, что вы. Оно мне не чуждо. Ведь помиловали же вашего мужа. Но в политической борьбе за ширмой милосердия зачастую скрывается что-то совсем другое.

– Вы чудовище! Милосердие в любой своей форме угодно Богу! – с жаром выкрикнула Лилианна.

Но тут же поежилась. А может он еретик или упаси бог сектант?

Пустынный дом на окраине. Девушка от страха вжалась в кушетку. Мужчина, заметив ее страх, рассмеялся.

– Не бойтесь, дитя мое. Я не ем маленьких девочек на завтрак и не собираюсь вас арестовывать. Хотя следовало бы.

– Хотя следовало бы? – шепотом переспросила Лилианна.

– Донья Сальваро, давайте говорить начистоту. Конечно, никто не утверждает, что вы принимали участие в заговоре, однако, живя все это время рядом с мужем и лично принимая гостей, вы крепкими канатами связаны со всей этой шайкой.

– Я не виновата! Я лишь исполняла свои обязанности.

– Так говорили многие женщины на допросах.

– На доп…

– Разве вы не знали, что многих жен пришлось допрашивать наряду с мужьями, особенно знатных дам, хозяек поместий и салонов?

– Нет. Меня никто не вызывал. Дон Айседор…

– Если бы вас вызвали официально дон Айседор ничего не смог бы сделать. Но вас решили не трогать.

– Спасибо. Но почему?

– Узнать, кто был в вашем доме, смогли и от слуг, вы же нужны для другого.

– Я нужна? Но для чего? Я никого не знаю, ни имен, ни фамилий. Я ничего не знаю, и не знала! – испугано залепетала девушка.

– Это пустое. Вряд ли кто-то решит, что вы англичанка, оторванная от семьи, выданная замуж за старика будете ярой сторонницей заговорщиков. Однако зачем ваш муж втянул вас в эту скверную историю совсем не понятно. Уж он-то знал, что при наихудшем раскладе вас, как и его ждут тюремные нары.

– О, нет! – после его слов Лилианна совсем упала духом, слишком уж свежи были ее воспоминания об английской тюрьме. – Прошу вас, я ни в чем не виновата!

– Возможно это так, а может и нет! Как вы относитесь к законному королю?

– Я!? Не как, то есть я не против, то есть я не оспариваю законность его прав.

– Значит, вы не откажитесь оказать ему небольшую услугу?

– Я!? Ему!? Да что я могу для него сделать!?

– Стать его любовницей. Возможно фиктивной.

– Что!? – до Лилианны плохо доходил смысл сказанного.

Она вытаращила глаза на незнакомца. Но тут же успокоилась. Ну, конечно! Это же шутка. И этот странный визит, и этот дом все это чья-то шутка. Наверняка это друзья дона Диего ее проверяют или же дон Айседор решил немного попугать ее, наказывая за самовольное бегство из дома.

– Мне стать любовницей этого кастильского коротышки, дона Пепе Бутылки? Ничего умней, вы придумать не могли? – рассмеялась Лилианна.

Но смех застрял на ее губах. Лицо незнакомца стало жестким. Глаза уже не улыбались.

– Я употребляю вино не больше, а может и меньше ваших хваленых испанцев. А что касается моего роста, я на пол головы выше вас.

– Вы!?

– Простите донья Лилианна, что так и не представился. Иосиф 1 Наполеон.

– Король Жозеф, – побелевшими губами прошептала девушка.

Она вспомнила монеты с изображением Наполеона. Профиль чуть другой, но явно похож. Перед глазами промелькнули зарисовки в газетах, карикатуры, над которыми Лилианна вместе с доном Айседором смеялась вечерами. Какая же она дура! И черт ее дернул назвать его этим смешным прозвищем. Брови короля были нахмурены, рот сжат в тонкую линию. Теперь ей точно не избежать тюрьмы. Хотя если она ему нужна. Если он хочет сделать ее своей любовницей…

– Простите, сир. Я не хотела вас обидеть. Это вырвалось случайно. Я подумала, что это шутка.

– Это не шутка. Мое предложение остается в силе.

– Но почему, ваше величество? Вы влюблены в меня? – как-то невпопад спросила Лилианна.

– Ну что за детский лепет, дитя мое? Увы, я имею удовольствие видеть вас впервые. Конечно, вы интересная молодая девушка и я буду несказанно рад, если вы примете мое предложение, тем более, если вы согласитесь скрепить его белее тесными узами. Но принуждать вас к близости я не буду.

– Тогда я вообще ничего не понимаю! – растерянно пробормотала, сбитая с толку девушка. – Если я вам не нравлюсь, вернее, нравлюсь, но не сильно, почему бы вам не выбрать какую-нибудь другую молодую женщину?

– Давайте расставим все точки над «и». То предложение, которое я вам делаю, носит исключительно деловой характер. Мне нужна молодая, симпатичная знатная женщина, которая смогла бы сыграть роль моей официальной любовницы. Вы как нельзя лучше для этого подходите. Вы не испанка, поэтому вы вряд ли являетесь ярой противницей французского господства на этой земле, да и немыслимые испанские законы не могут быть применены к вам со всей строгостью.

– Вы хотите сказать, что мое английское воспитание, дает вам право делать подобные предложения!? – воскликнула Лилианна, возмущенная словами короля.

– Я ничего подобного не говорил. Просто то, что испанцы никогда не простят своей женщине, они б… более снисходительно отнесутся к чужой. И это без сомнения будет вам на руку.

– Мне на руку!? Да как вы смеете, я жена испанского гранда!

– Вы жена испанского изменника! – повысил голос король. – К тому же англичанка! Мне что, стоит напомнить о том, что Франция и Англия воюют!? Или что ваш муж находить в тюрьме?

– Вы его посадили…

– Нет, сударыня! Это он, заведомо зная к чему приведут его действия, втянул в нее сотни людей, в том числе и вас! Подняв мятеж против короля, против власти он подписал себе смертный приговор. Однако я помиловал его, в том числе и в угоду вам. И только от вас зависит, как долго он пробудет в тюрьме и в каких условиях он будет находиться!

– Вы, вы шантажируете меня этим!?

– Я просто доходчиво все объясняю.

– А если я откажусь, вы бросите меня в ту же тюрьму!?

– Ну, что вы. Моя французская кровь никогда бы не позволила мне поступить столь не галантно с дамой. Дверь не заперта. Вы абсолютно свободны.

– Я…я могу уйти? – робко спросила Лилианна.

– Конечно. В любой момент. Вот только куда?

– Простите?

– Куда вы пойдете? Все имущество вашего мужа конфисковано. Дом дона Айседора закрыт. Родственников в Испании у вас нет. И даже если вам удастся взять у кого-нибудь небольшую сумму, этих денег едва хватит на дорогу до порта и вряд ли хватит на билет. Ну, даже если у вас получиться пересечь океан, то хотелось бы надеяться, что у вас в Англии найдутся богатые родственники, которые примут вас, нищую, с долгами. Вас и замуж-то выдать не смогут, так как вы еще не вдова.

После его, брошенных с пренебрежением слов, в комнате надолго воцарилась тишина. Каждый думал о чем-то своем. Лилианна взвешивала все и так и эдак, понимая, что она попала в западню. Что бы она ни сделала, что бы ни сказала, все будет ни хорошо, ни правильно. Можно попытаться найти дона Айседора и с его помощью уехать. Но получиться ли это и хватит ли сил бросить больного дона Диего умирать в тюрьме? Вдруг она сможет помочь? Голос короля вывел девушку из задумчивости.

– Что вы решили? Время позднее. Давайте не будем затягивать с ответом.

– Я…я принимаю ваше предложение.

– Хорошо. Это разумное решение. А теперь идите отдыхать. В соседней комнате уютная спальня.

– Спальня!? А вы…

– Не волнуйтесь. Я дал слово ни к чему вас не принуждать. К тому же мне давно пора удалиться.

– Я буду жить здесь?

– Нет, конечно. Вы поселитесь в вашем доме и будете жить там.

– В моем доме? – переспросила Лилианна.

– Разве вы не знали, что у вашего мужа недалеко от Базилики Сан-Франциско-эль-Гранде есть большой красивый особняк?

– Нет. Я не бывала прежде в Мадриде, – смутившись, пролепетала девушка.

– Что же. Пора вам вступить в права хозяйки. Возможно, вы захотите что-то обновить или благоустроить.

– Обновить? Но у меня нет денег.

– Не волнуйтесь. У вас будет достаточно средств на ремонт и многое другое. Вы сможете тратить свободно. В разумных приделах, конечно. Обживитесь, присмотритесь. Я хочу, что бы уже через месяц вы начали выезжать в свет.

Мадрид

Уже на следующее утро девушка робко постучала в двери, озираясь вокруг. Дом находился практически в центре города, однако стоял в конце узкой улицы и казался забытым и заброшенным. Особняк был построен еще несколько веков назад и с тех пор был много раз перестроен. Он стоял как сказочный великан в окружении сада. Деревья и кусты, видимо давно не знавшие рук садовника, разрослись. Кроны высоких каштанов доходили до самой крыши. Дом не походил на уютное гнездышко и подавлял своей мрачностью и массивностью. Последнюю ступеньку старой, кое-где рассыпавшейся лестницы, Лилианна преодолела с трудом. Она совсем не чувствовала себя хозяйкой этого большого дома. Да и как слуги должны принять госпожу, прибывшую без предупреждения, да еще без вещей, без слуг, без кареты. Несколько долгих минут Лилианна стояла возле двери, не в силах в нее постучать. И если бы не кучер, с любопытством поглядывающей на нее, девушка бы, наверное, просто убежала прочь. Но вот тяжелые двери открылись, и почтительный дворецкий низко склонился перед новой хозяйкой этого дома. Оказывается, еще вчера вечером экономка была предупреждена о ее приезде и горничные хаотично заканчивали уборку первого этажа. Лилианна сдержанно поприветствовала слуг. Выдавить улыбку она так и не смогла. Вежливо отказавшись от небольшой экскурсии по дому, девушка сразу попросила проводить ее в спальню. Лишь присев на краешек огромной, застеленной темно-коричневым бархатом кровати Лилианна почувствовала, как трясутся ее руки. Эта спальня, расположенная на первом этаже, была темной и неприветливой. Массивная мебель из крашеного дуба казалось, придавливала девушку к полу, а задрапированные темно серым шелком стены грозили того и гляди обрушиться ей на голову. Разросшиеся за окном деревья, едва пропускали свет. Эта комната была так похожа на спальню дона Диего в Лондонском особняке и навевала на Лилианну такие страхи, что уже через несколько минут новая хозяйка горько плакала, уткнувшись в подушку, чувствуя себя маленькой брошенной и одинокой. Лишь после обеда Лилианна осмелилась выйти из комнаты. Отказавшись от компании экономки, она, молча, ходила по дому, рассматривая дорогой, но суровый интерьер, присущий многим старым испанским особнякам. Жить здесь будет тяжким испытанием. Дому так не хватало изящества, воздуха, света.

Утром, одев выстиранное и отглаженное платье, Лилианна решила выйти на улицу. Она чудесно понимала, что ей как воздух необходима новая одежда, новое белье и обувь. Под строгим взглядом старой экономки, девушка терялась и попросить ее сделать покупки не осмелилась. Один за другим Лилианна обходила магазины, она могла часами разглядывать то одно, то другое. Но стоило хозяйке или хозяину подойти к девушке с расспросами, как Лилианна в страхе убегала прочь. Лишь поздно вечером, набравшись сил, горе покупательница дрожащей рукой положила на прилавок пару тонких лайковый перчаток. Маленькая улыбчивая старушка, работающая в лавке, с недоумением посмотрела на посетительницу.

– Господи надо же заплатить! – наконец догадалась Лилианна.

Со страху она абсолютно обо всем забыла. И начала судорожно рыться в небольшой сумочке, висевшей на руке. И наконец, Лилианна высыпала на прилавок небольшую горсть золотых монет. Однако по лицу продавщицы девушка сразу поняла, что это слишком много и, сделав вид что ошиблась, с улыбкой сгребла их назад в сумочку, оставив на столе лишь одну из них. Но судя по горстке сдачи даже этого было много. Взяв заветный кулек, девушка медленно, задрав нос, направилась к выходу, хотя больше всего на свете ей хотелось приподняв длинные юбки опрометью бежать до дому. Душа пела, а ноги сами пускались в пляс. Облегчение, радость, гордость сменяли друг друга. Никогда в жизни Лилианна не чувствовала себя такой свободной, смелой и уверенной в своих силах. Еще в Лондоне, разглядывая шикарные витрины магазинов, девушка мечтала зайти туда с высоко поднятой головой и, выбрав самую дорогую вещь, небрежно высыпать пригоршню золотых монет на прилавок и удалиться под изумленным взглядом притихшей толпы. Только сейчас, получив сдачу, Лилианна поняла, насколько она богата. И как ценен маленький сундучок с золотыми монетами, подаренный королем. Раньше она редко задумывалась о ценности денег. Ни каких-то дорогих вещей, одежды или лошадей, а именно самих денег. И если в Англии девушка представляла разницу между несколькими су и золотой монетой, то в Испании она знала только название местных денег, и ни разу живя в гасиенде не держала их в руках. Придя домой Лилианна закрыла на щеколду дверь и высыпала содержимое сундучка на широкую кровать. Девушка долго перебирала пальчиками золотые монеты, любуясь их блеском и красотой. На следующее утро донья Родригес де Сальваро маркиза де Бранчифорте, принцесса Пьетраперция в сопровождении двух крупных лакеев и одной молоденькой горничной, в большой открытой коляске, нанятой накануне, поехала за покупками.

– Что же, возможно жить в Мадриде будет ни так уж и плохо! – подумала Лилианна, оглядывая ворохи кульков, свертков, коробок и коробочек, заваливших большую кровать.

Теперь-то девушка наизусть выучила сложную денежную систему Испании: 4 реала составляют 1 песету; 10 реал это 1 эскудо; 10 эскудо равен 1 дублону Изабеллы, золотому. Теперь в сундучке помимо золотых дублонов были и серебряные испанские пиастры. Было что-то завораживающее в желтоватом и беловатом блеске этих монет.

Прошел месяц, с тех пор как донья Сальваро перебралась в дом мужа. Весь этот месяц Лилианна прожила как в розовой дымке. Безудержный подъем, начавшийся после первой покупки, захлестнул девушку с головой. Она как изголодавшийся странник, волею судьбы попавший на пир никак не могла насытиться этим прекрасным чувством свободы. Задыхаясь в доме мужа, девушка дни напролет проводила в погоне за новым платьем, сумочкой, веером. Она была удивлена, узнав, что за эти годы мода не стояла на месте и то, что носили великосветские дамы в Лондоне перед свадьбой, уже никто не одевал. Наряду с греческой модой начинает появляться римская, турецкая.

– Роскошь и любовь к новому дошли до такой крайности, – услышала однажды Лилианна разговор двух матрон, – что дама, одетая по-римски, стыдится принимать гостей своих в комнате, убранной во французском стиле. Когда хозяйка одета гречанкою, тогда и мебель непременно должна быть греческая, когда она в турецкой шали, тогда мягкие диваны покоят ее прелести и богатые восточные ковры лобызают ее ноги.

Лилианна решила не отставать от великосветской моды и пустилась «во все тяжкие». Она буквально сметала с прилавок дорогих магазинов понравившиеся вещи, нисколько не заботясь о том, что по городу уже поползли слухи о чрезмерном, немыслимом мотовстве жены дона Диего.