Глава 4

На следующий день утром Аделаида как всегда пошла в город. За последние годы это было ее настоящей отдушиной. Она познакомилась со многими горожанами и семьей фермера, мимо которого проходила в город. С тех пор как два года назад Брена отдала ей платье, плащ и ботинки, отношение к ней жителей города значительно изменилось. А после того как ей начали кланяться в ответ, Адель поняла, что ее просто ни за ту принимают. Город, как и монастырь был полон слухов о таинственной даме и похоже эти слухи надежно приклеились к маленькой фигуре хорошо образованной и нарядно одетой девочки. А возможно и ювелир подлил масла в огонь поведав кумушкам зачем дважды в месяц воспитанница монастыря ходит в его мастерскую. Адель впервые сделав это открытие удивилась, а потом обрадовалась. Впервые в жизни она была не нищей дочкой портовой шлюхи, а кем-то значительным. Теперь по улицам она шествовала медленно, высоко задрав маленький курносый нос, частенько заходила в лавки и магазинчики, с таким видом рассматривая безделушки, как будто не сегодня, но завтра обязательно придет их покупать. Матушка Мария предлагала девочке самые свежие и вкусные сладости и выпечку. И пусть они были самыми дорогими Адель никогда не скупилась ни на звонкую монету ни на похвалу. Благо Брена вдоволь снабжала ее карманными деньгами, присланными королем. Вот и сегодня Адель медленно шла по улице. День был теплым и девочка не отказала себе в удовольствии продемонстрировать все желающим дорогой золотой кулон на цепочке, блестящий поверх лифа верхнего платья. В городе было на удивление людно. Тут и там горожане сбивались группами и что-то яростно обсуждали. Войдя в дверь жарко натопленной пекарни Адель первым делом спросила матушку Марию в чем дело.

– Поговаривают в окрестностях банда Лютого объявилась. То поселок ограбит, то деревеньку спалит.

– Лютого? Кто это?

– Разбойник, будь он не ладен! – воскликнула хозяйка, но тут же сникла а помолчав поведала:-Правда раньше он из благородных был. Его отец, лорд Руно с десяток лет назад к мятежникам примкнул. Он один из тех баронов был, которые короля нашего вместе с дитятками погубили. Много, он изверг накуролесил. Король наш молодой, как к власти пришел, так всю их семью под корень вырубил. Один граф Сигизмунд остался. Вернее бывший граф. У него ведь ни семьи, ни имущества, ни титула, ни чего не осталось. Вот он и мстит теперь всем подряд.

– Вы так много о нем знаете? – удивилась Адель.

– Уж, кому знать то как не нам. Его родовое имение за лесом находилось, а город издавна в его территорию входил. Монастырь ведь его бабушка строить начинала. Когда его отец граф Руно узнал что настоятельница сторону короля приняла, он хотел его вместе с городом спалить, да жена не дала.

– Жена не дала? – вытаращила глаза Адель.

– А то! Графинюшка у нас была Ух! Высокая, крупная. Как крикнет дома на девок, в поле слышно. Муженек то ей до плеча не доставал. Жаль только от беды уговорить его не смогла. А вот за монастырь грудью стала.

– Вы ее знали? – догадалась Аделаида.

– Еще бы не знать! Меня же лет сорок назад к старшему их сыночку кормилицей взяли. У меня на руках и он и средний и младший выросли. Хорошие были дитятки… если бы не дурень отец…

– Она жива?

– Не знаю. Ее то король пощадил, а вот мужа и двоих старших сыновей на ее глазах повесели. Говорят она с маленьким Сигизмундом куда-то уехала. Много лет от них ни слуху ни духу не было, а вот теперь молодой граф объявился. Видимо прибрал бог душу моей графинюшки. Была бы мать жива она бы ему, бездельнику, безобразить не дала, – вздохнула матушка Мария.

Кончиком белоснежного фартука она вытерла слезу и понуро пошла прочь. Откусив кусочек пирожка с яблоками Адель поняла, что у нее пропал аппетит. Положив свой пирожок вместе с двумя пряниками Брены, девочка пошла в ювелирную мастерскую. Мистер Гюго еще неделю назад должен был приехать из столицы и привезти ответ на последнее письмо, но встретив на углу маленького подмастерья, Адель узнала что ювелир до сих пор не вернулся домой. Это было очень на него не похоже. За все годы, что велась переписка мистер Гюго задерживался от силы на пару дней, но не больше. По испуганным глазам мальчишки Адель поняла что у них есть поводы для беспокойства. Ювелир, возвращающийся с крупной суммой денег в сопровождении лишь трех-четырех солдат, был хорошей наживкой для банды негодяев.

– Только бы все было хорошо! – прошептала про себя Адель и в припрыжку поспешила обратно. В городе ей стало как то неуютно, так хотелось побыстрее спрятаться за высокой монастырской стеной.

– Боже, мой! Наконец-то ты вернулась, – с порога затараторила Брена. – Тебя везде ищут.

– Меня!?

– Да! Настоятельница запретила сестрам покидать монастырь без ее личного разрешения! Вороты закрыты на замок, – начала рассказывать Брена. В монастыре так редко что-то происходило, что хватало малейшего повода для разговоров.

– Странно. Я уходила рано и ворота были открыты, а когда пришла обратно, то постучалась и меня без разговоров пустили внутрь. Пойду скажу сестрам что я вернулась, – воскликнула Адель и поспешила прочь.

Так прошли томительные две недели. В город никого не пускали. Жизнь как будто замерла в ожидании чего-то. Однако это «что-то» таки не происходило и напряжение постепенно отпускало обитателей монастыря.

– Говорят, на опушке леса снова видели каких-то всадников, – рассказывала Адель причесывая длинные волосы госпожи.

Теперь уже и она могла похвастаться волосами. И пусть ее косы не спускались до колен как у Брены, зато кончик косы уже можно было прятать за пояс, что бы он не мешал работать внаклонку.

– Говорят, говорят! Эти болтушки все время что-то говорят, и всего бояться. Но никогда ничего не происходит, – огрызнулась Брена. Она с нетерпением ждала письма от брата и ее терпению приходил конец. – Когда откроют ворота!?

– Не знаю, ваше высочество.

– Так сходи и узнай!

– Я!?

– Ты!!! Скажи что мне очень надо! Может тебя пустят?

– Ну, не знаю…

– Иди узнай! – замахала на служанку руками Брена. Положив расческу на стол Адель послушно пошла на разведку, однако быстро вернулась.

– В город пускают лишь обозы с провиантом. Сестра-хозяйка разрешения мне не дала, – поведала Адель.

– Ну, ты и бестолочь! Зачем было идти к ней? Подойди к привратнице, дай монетку, она и пропустит. Не я же должна тебя учить!? – топнула ногой Брена.

Вздохнув Адель снова пошла на улицу, но быстро прибежала переодеваться. Старую привратницу долго уговаривать не пришлось.

– Что ты здесь делаешь? Зачем же ты голубушка из монастыря-то вышла?

– воскликнула матушка Мария, завидев девочку.

– Мне… мне срочно к мистеру Гюго надо! – стала оправдываться Адель. Попросить пирожка она уже не осмелилась.

– К Гюго? Так он же… нет его.

– А когда будет?

– Да уже никогда, – вдруг всплакнула старушка. – Он ведь до столицы так и не доехал… по дороге его бандиты поймали…

– Где он? – воскликнула Аделаида.

– Как где? Уж с мясяцок как на небесах. Неделю назад его помощник вернулся раненый, но живой.

– А…а его вещь?

– Так знамо дело растащили.

– Понятно, – прошептала Адель. – «А если письмо к бандитам попало?»

От этой мысли девочку даже озноб пробрал. Она стала судорожно вспоминать текст. Переписка велась столько лет, что уже давно обе стороны потеряли бдительность. В письме Адель пару раз называла короля по имени и с десяток раз использовала слово «брат». Ни «король», ни «ваше величество» она не писала. Ну, ладно, похоже все обошлось. Слава богу у короля не одна тысяча тезок по стране и у большинства есть сестры. Адель даже улыбнулась от облегчения, но вдруг вспомнила, что в тот день ювелир вез и письмо от настоятельницы. Уж она-то точно не будет обращаться к королю по имени. И даже если в своем письме она ни разу не упомянет ни имя «Брена» ни слово «сестра» дела могут быть плохи. Каждое из писем в отдельности не страшно, но если кто-то соединит их вместе то последствия могут быть катастрофическими. Прокрутив все это в голове Адель почувствовала как потемнело от страха в глазах. Что бы не упасть она со всего маху шлепнулась на скамью.

– Что с тобой, дитятко? – всполошилась хозяйка.

– Голова закружилась, – шепотом ответила Адель.

– Ах, ты сердешная! Мы ведь тоже как про мистера Гюго узнали, уж так расстроились. Поди на кухню я тебя таким отваром яблочным угощу или молоком.

– Спасибо, – согласилась Адель, – я чуть-чуть у вас посижу и пойду…

– Да, не спеши ты! Пойдем я тебе про графинюшку расскажу, – предложила матушка Мария и повела девочку в кухню.

За разговорами время неслось незаметно. В жарко натопленной кухне витал сильный аромат свежей выпечки. Было так хорошо, так уютно, что никуда не хотелось идти. А особенно не хотелось возвращаться с плохими новостями в монастырь. Адель допивала уже четвертую кружку молока, когда в кухню с грохотом влетела Ганна. Худая Ганна, как ее называли в округе была невесткой матушке Марии. Она была высокая и чрезвычайно худая, с вытянутым длинным лицом и некрасивыми лошадиными зубами. Сказать по чести Адель всегда недолюбливала эту ворчливую сплетницу. Что-то было во всем ее облике неприятное, подленькое. Так и казалось стоит отвернуться как она бросит камень в спину. И как только добрая матушка Мария с ней жила?

– Вот вы где! – с лету затараторила Ганна. – Там такое… такое твориться! Из лесу бандитов целая армия выбежала! С дубинами, мечами, со стрелами… Жуть! Они монастырь окружили. Кричат, костры жгут!

– А реку перешли? – спросила Хозяйка.

– Нет еще, но им не долго! Надо добро прятать! Все по выгребут изверги!

– закричала Ганна. Она схватила со стола скатерть и стала складывать в нее посуду и утварь.

– Иди в дом, – отогнала ее матушка Мария, – я здесь сама уберу. Принеси все сюда, в погребе спрячем. И не высовывайся без надобности. Господи, а с тобой-то что делать? – вдруг вспомнила о гостьи она.

– Со мной? – наконец очухалась Адель. – Я … мне пора. Мне в монастырь надо возвращаться. Я побегу.

– Куда?! Нельзя тебе туда! Там все окружено. Там бандиты!

– Мне надо!

– Не пущу! – замотала головой хозяйка.

Но Адель ужом пролезла у нее под рукой и опрометью бросилась на улицу. В городе стоял невообразимый шум. Люди в панике бегали туда, сюда с баулами, котомками. Бабка палками загоняла кур, а молодая мамаша тащила в дом двух надрывающихся от рева малышей. Никто не обращал внимания на маленькую фигурку в зеленом платье. Адель бегом пробежала город и остановилась как вкопанная вытаращив глаза на открывшуюся ее взору картину. Ферма мистера Тюдо была разграблена. Но людей видно не было. Видимо все ушли за реку. Адель собравшись с духом, зайцем понеслась к ферме. Спрятавшись за сарайчик она стала озираться вокруг. Угол дома был черен от копоти и дыма. Видимо его пытались поджечь но сырое после дождя дерево не поддалось. Поле было вытоптано, аккуратный огород мисс Тюдо был разорен. По всему двору валялись трупы животных и кур. На крыльце лежало тело хозяина. Он лежал лицом в огромной лужи крови, которая стекала вниз по ступенькам. Подойти ближе и войти в дом Адель не решилась. Она мелкими перебежками побежала к коровнику, а потом к невысокому стогу недавно скошенного сена. С этого места виднелись кусты, растущие вдоль реки.

– Вот разрослись! – пробурчала Адель.

За пышной зарослью ни монастыря ни опушки леса видно не было. Однако был слышен гомон сотен людей, крики, ржание лошадей. Похоже сразу за рекой на лугу был возведен лагерь.

– И когда только они успели? – изумилась она. Еще утром никого не было, а теперь, после обеда творилось такое!

Все таки в монастырь пробраться было необходимо. За его могучими стенами находился дом и Брена. Там было безопасно. Адель до слез захотелось вернуться. Но как? По мосту не пройти. Плыть в длинном платье будет неудобно, а без него опасно. Чуть дальше по реке есть брод вдруг вспомнила она. Можно было перейти, подоткнув подол. Но как перелезть через стену?

– Доберусь до лесу, а там поглядим, – пробормотала Аделаида себе под нос. И взвизгнула когда чья то рука схватила ее за лодыжку.

– Тихо! Не кричи, – послышался знакомый голос их стога.

И тут же перед глазами девочки предстала рыжая голова Скотта. Скотт Тюдо был младшим сыном фермера, ну или одним из младших. Адель никогда не могла в этой большой босоногой ораве понять кто старше, а кто младше. Фермерские дети, в свободное от работы время обычно носились всей гурьбой. Они были так грязны и чумазы что Аделаида предпочитала обходить их стороной. Но точно знала что этого бойкого и рыжего зовут Скотт.

– Скотт, это ты? – переспросила она на всякий случай.

– Да. Залезай в сено, тебя за версту видно, – потянул ее за руку Скотт.

– Нет. Мне в монастырь надо. Я пойду.

– Совсем очумела!? Да тебя живо поймают как куропатку. Они все окружили и мышь не проскочит.

– Мне очень надо.

– Ну раз очень. Ты тут посиди. А как стемнеет я тебя до брода провожу.

– Спасибо, – поблагодарила его Адель и шустро забралась в стог. Внутри было тепло и сухо. Скотт сделал небольшую норку, в которую поместились оба. Сделав несколько вздохов Адель почувствовала как от пыли защекотало в носу и громко чихнула.

– А! Вот если бы сено было сухое совсем бы задохнулись, – объяснил Скотт.

– Ты здесь давно?

– С утра. Батя бандитов еще с вечера заприметил. Мы всю ночь в погребе просидели, а утром как рассвело меня скотину отвязать отправили. Я корову и кобылку нашу к пригорку повел когда бандиты пришли. Кобылу они не догнали, я ее так на последок стигонул. А вот коровушку на моих глазах порешили. Не вразумлю я, дойную то зачем убивать?

– Не знаю…

– Эх, батя с меня теперь три шкуры снимет, – вздохнул Скотт. Адель промолчала.

Ей не хотелось говорить мальчику о смерти отца. Возможно мать с остальными до сих пор была надежна спрятана в погребе. А может и нет.

– Зачем они здесь? Поблизости даже богатого имения нет. Даи в монастыре поживиться особо нечем, – перевела разговор Адель.

– Почем знать? Мать еще неделю назад предлагала к тетке уехать. Но отец уперся. Скотина, дом. Все говорил покуролесят изверги и уедут, когда монашки выкуп заплатят.

– Выкуп?

– Ну, да. Вроде раньше так было. Батя говорит с ними Лютый, барин наш бывший, он своих людей трогать не будет.

– Ну, да… – Протянула Адель.

Судя по всему надежда на это была слабой. Услышав как у соседа урчит в животе Адель вспомнила о сладостях, спрятанных за поясом. Развернув льняной платочек она выложила его содержимое на колени и поровну поделила с другом. Увидев пряники щедро облитые глазурью Скотт даже причмокнул.

– Никогда такого не ел! Можно? – спросил он.

Адель лишь кивнула. Не так давно и она сама считала черствый сухарик за лакомство. Мальчик робко взял пряник и стал маленькими кусочками обгрызать края явно растягивая удовольствие. Аделаида, которая вполне насытилась и пирогом положила ему на колени второй пряник. Скотт не отрываясь от своего занятия лишь благодарно кивнул. Так они и просидели до темна. Они слышали и крики, доносившиеся из города, и лошадиное ржание и визг какой-то женщины неподалеку, но выглянуть побоялись. Когда стало совсем темно Скотт молча потянул подругу за рукав. Адель стряхнув дремоту послушно вылезла наружу. Как нарочно, в небе святила полная луна, но с другой стороны хорошо было видно дорогу. Взявшись за руки беглецы пробежали до кустов и под прикрытием зарослей пошли вдоль реки до брода. Скот без малейшего смущения стал раздеваться.

– Что ты делаешь? – ахнула Адель.

– Знамо дело, штаны снимаю. Ни в мокром же исподнем ходить? – пробурчал Скотт.

Подумав Адель тоже сняла платье и тунику, однако нижнюю рубашку оставила. Подняв одежду над головой Скот первым вошел в воду, крепко держа за руку подругу. Уж он-то знал достаточно оступиться и булькнешь в самую глубину.

– Как хорошо, что я не пошла одна. – подумала Адель натягивая на берегу платье.

Она была полностью уверена, что брод был в другом месте. Адель никогда бы не прошла сама. Ночь была холодной. Подол нижней рубашки намок до самого пояса и даже одев платье девочка тряслась от холода. Возвращались по берегу они медленно, стараясь не шуметь. Уже из далека было видно зарево костров, разложенных вдоль монастырских стен и гомон сотен мужчин. В самом монастыре стояла гнетущая тишина.

– Посиди здесь. Я проберусь поближе, послушаю, – предложил Скотт и бесшумно скрылся в темноте. Казалось его не было целый час. Но вот кусты пошевелились и Адель с облегчением увидела рыжую голову друга.

– Что там? – спросила она.

– Да пьяные все, как свиньи. Валяются у костров, балаболят.

– А о чем, слышал?

– Да о какой-то дамочке знатной. Они за ней приехали.

– О, боже, Брена! – выдохнула Адель. – Неужели из-за их письма все раскрылось!?

– Что?

– Ничего! О чем еще говорили?

– Да, о разном. Один на вожака ругался. Мол монашки деньги предложили, а Лютый отказался. Подавай ему бабенку и все! Иначе, говорит спалю все к чертовой матери.

– Мне туда надо!