Это означало отвлечение скудных канадских сил с других направлений. В то время как у англичан всё новые ресурсы оказывались вовлечены в противостояние.

Стороны стремительно наращивали своё военное присутствие в регионе, присылая всё новые войска. В начале 1749 года англичане располагали на театре постоянными силами в 1000 человек (40-й Пеший полк Филиппса в Аннаполисе – Порт-Рояле, 7 Независимых рот из американских колонистов – 4 в Нью-Йорке и 3 Южной Каролине, по 70 человек каждая). После высадки «галифаксской бригады» это число оказалось доведено до 2500 штыков на континенте.

В 1750 году 29-й Пеший полк вернулся в Ирландию. Однако англичане по-прежнему располагали в Северной Америке более чем двухтысячным контингентом, состоящим из 3 линейных батальонов и 9 отдельных рот (в том числе двух артиллерийских – в Новой Шотландии и на Ньюфаундленде).

На первый взгляд, это было немного. Однако задействованный контингент оказывался больше, чем перед прежними войнами. Кроме того, располагались все три батальона в Новой Шотландии и могли быть быстро использованы для ликвидации одного из источников напряженности – французскую Акадию (что и было исполнено при эскалации военных действий самыми драконовскими мерами).

При доведении же полков и рот до штатной численности, их личный состав вырастал до 3500 человек. Больше, чем во всей Новой Франции, вместе взятой.

Французы аналогично увеличивали боевой потенциал. В июне 1749 года они высадились в Луисбурге с одним батальоном из восьми Вольных и одной артиллерийской рот. В 1754 году их число здесь, в крепости, составило кругленькую цифру в 24 Вольных роты по 50 человек в каждой (штатной численности) и артиллерийскую из 50 канониров (также штатно, с февраля 1758 года – две таких роты).

(Название «Вольные» и «морской пехоты» будут периодически чередоваться между собой. Будучи колониальными частями и находясь в ведении морского министерства, эти подразделения являлись по сути своей морской пехотой).

В Канаде тоже увеличивалось количество войск. Губернатор Дюкен своим указом довёл число Вольных канадских рот до 28 единиц по 50 солдат в каждой, усиленных в 1750 году корпусом из роты колониальных артиллеристов, именовавшихся канонирами-бомбардирами (в 1757 году прибыла ещё одна такая рота).

Стоило ли и говорить, что у противников были неравнозначные войска. Английские батальоны (10 рот, в том числе одна гренадёрская в каждом) представляли собой вымуштрованные части, с отличной строевой и огневой подготовкой, готовые для войны в европейском стиле. Французские – наёмные образования, из присылаемых из Европы служить по контракту или набираемых на месте за деньги солдат.

Последние, хотя и должны были проходить обучение согласно королевских ордонансов о пехоте, на местах, в зависимости от расквартирования, быстро трансформировались или в обычные гарнизонные войска, или в своеобразные подразделения, хорошо освоившие тактику малой войны. Эти силы оказывались приспособлены к неожиданным засадам и дальним рейдам в сводных отрядах с индейцами и «лесными бродягами», но гораздо менее подходили для «европейской» войны.

Достоинства этих войск во многом нивелировались слабой дисциплиной. В будущем их ждали и успехи форта Дюкен и разгромы Ла-Бель-Фамиль. Однако возможности их применения оставались весьма специфичными.

Французские части, кроме того, вечно оставались недоукомплектованными. Так, анализ состояния их регулярных сил до и в ходе войны с французами и индейцами 1754-1760 годов говорил о том, что фактически в ротах в среднем находилось по 30-40 человек.

Это было связано с многими причинами. Болезни уносили ценные жизни, подкрепления из Европы присылались недостаточные, практика получения жалования командирами за «мёртвые души» оставляла желать лучшего, как и низкое самосознание и дисциплина самих военнослужащих, периодически разбредавшихся по домам. Тот же гарнизон Луисбурга, при штатной численности в 1200 морских пехотинцев и 100 артиллеристов совокупно имел в строю чуть более тысячи человек крепостной стражи, из которых 100-200 служак каждую весну оказывались больны и, как следствие, полностью небоеспособны.

Сопоставимая ситуация прослеживалась в Канаде, где из числа в 1500 бойцов в строю наблюдалось порядка 1000 офицеров и солдат. Даже в 1759 году, когда колонии угрожала гибель, под ружьём имелось не более 1500 морских пехотинцев из 2600 человек, полагавшихся по штату.

Всего по подсчетам канадского историка Марселя Фурнье во всей Новой Франции на 1754 год было расположено 2779 человек. Вычитая из этого числа «мертвые души», временно неспособных к несению службы и часть гарнизонов Луизианы, никогда не попавших на театр военных действий, боеспособные силы Вольных рот можно оценить в 2000 человек.

Если у англичан в основе находились слаженные батальоны регулярной пехоты, то у французов можно было говорить лишь о россыпи мелких рот. «Батальоны» в контексте морской пехоты употреблялись лишь как соединения под чьим-либо началом. Стороны, тем самым, располагали примерно по 2000 человек к 1754 году.

Размещение сил было следующее. С англичанами всё было более-менее понятно: три четверти личного состава, все самые лучшие части, находились на полуострове Новая Шотландия, в Акадии. Канадцы (речь не про гарнизон Луисбурга, он оставался на месте) значительно более разбросали свои отряды.

Самая отборная, наиболее укомплектованная часть (4 Вольных роты, отряд канониров-бомбардиров капитанов Фидмона, Вильеруа, Ванне и Броссара) численностью около 200 человек под командованием офицера де Вергора (который в дальнейшем дважды «прославится» поражениями в Акадии в 1755 году и при высадке англичан Вулфа на равнинах Авраама в 1759 году) находилась в Акадии, занимая стратегически важный перешеек Чинекто. Ещё одна рота располагалась далеко-далеко на западе, в форте Детройт на южном берегу озера Мичиган, и ещё 6 рот и 216 человек под началом некоего Контрекёра (коего вскоре сменил Бюжо) дислоцировалось в долине Огайо (в том числе 3 роты в Дюкене, капитанов Дюма и Линьери, и 3 в промежуточных фортах на волоках к югу от Эри).

Прочие войска распределялись следующим образом. 3 роты и 110 штыков при поддержке горстки канониров-бомбардиров прикрывало озеро Онтарио (форты Фронтенак, Торонто и Ниагара), 3 роты стояло на направлении Шамплейн-Ришелье (то есть, направлении главной сухопутной артерии из Нью-Йорка в Монреаль, форты Сен-Фредерик, Шамбли, Сен-Жан). В Труа-Ривьере также имелась караульная рота, в Монреале – две таких роты.

Наконец, главные силы, ядро, своего рода гвардия, «батальон» из 8 рот (300 офицеров и солдат) под началом героя минувшей войны, колониального офицера, «Лейтенанта Короля» (феодальное звание) Рамзе, стояли гарнизоном в Квебеке. Эта часть так и не сдвинулась с места всю войну целиком (хотя отдельные части, сменяя друг друга, конечно, принимали участие в боевых операциях), прикрывая решающую позицию, до самого падения крепости и столицы Канады.

Это про офицеров данного «батальона» негативно отзывался главнокомандующий войсками метрополии Монкальм, когда в мае 1756 года прибыл в Квебек. Получавшие самое лучшее довольствие, постоянное жалование, находясь на привилегированном положении, под протекцией своего влиятельного командира, бойцы и командиры квебекского гарнизона жили, ни в чём себе не отказывая, и часто вели себя соответствующим образом. Будучи способными решить судьбу кампании в той же Акадии летом 1755 года, триста штыков этого гарнизона оставались прикованы к защищаемому пункту (что было отчасти верно, так как падение Квебека означало конец войны).

В условиях дефицита качественных войск основным ресурсом войны выступали колониальное ополчение (провинциальные полки американских колоний Великобритании и французская канадская милиция) и местный элемент, контингенты индейских племён. И здесь удача также не улыбалась французам.

Американское колониальное ополчение собиралось по зову Ассамблеи колоний, собиравшейся в феврале каждого года в Филадельфии с 1755 года. Указанная Ассамблея утверждала численность собираемых войск, а также бюджет, отпускаемый на их оснащение и содержание. Качество этих подразделений очень часто оставляло желать лучшего, дисциплина была низкой, их часто использовали, чтобы заменить на второстепенных участках регулярную армию.

В лучшую сторону отличались Вирджинские полки, и, к 1759 году, полки Нью-Йорка. В дополнение к провинциальным полкам, набиравшимся на один год (или, скорее на одну кампанию) в случае крайней необходимости колонии могли собрать милицию, в которой официально должны были состоять все взрослые мужчины.

Численность этих сил была велика: из почти 64000 человек, поставленных под ружьё в пиковом 1758 году (не считая моряков), фактически, до 36000 бойцов составляли иррегулярные формирования. Всего же, как уже говорилось, по некоторым подсчетам, в той или иной мере 100 000 американцев за 1754-1760 годы взяли в руки оружие и прошли через руки бога войны.

Французы предельно смогли мобилизовать 10000 человек иррегулярной милиции в роковом 1759 году (благо, что вооружения хватало). Больше не позволяли ресурсы колонии: просто не хватало мужчин, и так поставили всех, кого смогли, под ружьё в возрасте от 12 до 85 лет.

Индейцы также являлись скорее «переходящим призом». На севере постоянным союзником французов были только крещённые индейские племена Канады, так называемые индейцы-католики и абенаки, в Луизиане – чокто. Остальные воевали то на той, то на другой стороне, в зависимости от того, которой больше улыбалась удача и где они могли поиметь максимальные барыши.

Так в 1757 году почти 2000 индейцев «со всех концов земли» собрались в лагере французского генерала Монкальма для битвы. В 1759-1760 годах уже наоборот, индейцы скорее воевали на британской стороне (хотя высшее британское командование не испытывало к ним большого интереса).

Мобилизационная схема сбора ополчения французов была более чёткой. Согласно эдикту короля, всё взрослое мужское население в пределах от 16 до 60 лет считалось военнообязанным.

По призыву губернатора колонии все, кто находился в рамках этого ценза, должны были во главе со своими капитанами округи явиться в назначенное место. Кампания 1759 года показала, что максимально Канада способна оказалась собрать порядка 100 рот (отрядов феодальных сеньорий Канады, выступивших со своими капитанами). Несколько рот объединялось в «батальон» или «бригаду», те, в свою очередь – в ополчение губернаторств Монреаля, Труа-Ривьера или Квебека (а также городов Монреаля или Квебека).

Качество этих войск было разным. Во введении приводился отзыв о канадских милиционерах, как о бойцах, отлично подготовленных для дальних рейдов в суровых условиях бойцах.

Это было верно для небольших рейдовых отрядов под хорошим командованием канадских офицеров, которые использовались в прежних войнах. При расширении масштабов военных действий, когда помимо отрядов «лесных бродяг» и хороших охотников возникла необходимость тотального ополчения, среднее качество отрядов соответственно упало. Как писал Чамберс: «среди них было мало отставных солдат, они мало тренировались и оставляли желать лучшего».

Впрочем, бывали и исключения. Тот же канадский партизан Репентиньи сумел сколотить волонтерский отряд ополчения, остававшийся вполне на высоте.

Проще говоря, канадские ополченцы служили вспомогательными и универсальными силами, которыми затыкали второстепенные направления. Например, не только в боях и набегах, но и на строительных, перевозочных работах. Тотальная мобилизация ополчение, кроме снижения качества отрядов, таила в себе и другую, ещё большую опасность –окончательно подрывала и без того слабую экономику колоний.

Англичане (у которых ресурсов было больше) для малой войны пошли по пути создания специализированных формирований. Для рейдов набирали рейнджеров (что-то вроде тогдашнего спецназа), для транспортного обслуживания сколотили два полка, лодочников-батоменов и вагонеров, которые перевозили грузы для действующей армии по рекам и по дорогам. Численность полков достигла в 1759 году значения в 4000 человек (по 2000 бойцов на полк).

(Кстати, родоначальником легендарных рейнджеров, предков нынешних спецназовцев США, был вовсе не знаменитый Роберт Роджерс, фальшивомонетчик, решивший за деньги послужить королю. Ещё в 1744 году создали две роты по 60 стрелков, из стоунбриджских индейцев и американских колонистов, отправившихся защищать Аннаполис – Порт-Рояль.

Прославленным командиром одной из рот стал капитан Горхэм, ветеран боевых действий. Именно он в 1747 году пытался предупредить массачусетсцев Нобла перед разгромом при Гран-При. В 1755 году на полуострове Новая Шотландия уже имелось семь рейнджерских подразделений численностью от 90 до 95 человек каждое).

Расцветки обмундирования были следующие. Англичане имели в основе линейных войск красный мундир с белыми элементами (очень заметный, за что годы спустя, во время войны за Независимость, американские колонисты прозвали их «омарами» и «красными мундирами»).

80-й полк лёгкой пехоты, созданный в процессе войны, а также рейнджеры обладали своей собственной экипировкой, позволявшей лучше маскироваться в лесной местности. Американское провинциальное ополчение также имело свою собственную униформу, довольно отличную. Так, цвета полков милиции Нью-Джерси и Вирджинии были синими (из-за чего их путали с французами).

Форма французских частей (что линейных, что колониальных) была унифицирована. Кафтан-жюстакор, одеваемый поверху, был грязно-белый, почти серый, что у королевских регулярных полков, что у колониальной морской пехоты.

Отличие имелось в деталях: в полках Ля Сарр, Королевского Руссильона, Лангедока и Королевы это был белый с синим, Берри, Гиени и Беарна – белый с красным. Различным также был цвет рукавов (красных или синих), пуговиц и галунов на шляпах (серебряных или золотых). Барабанщикам и артиллеристам всех частей был положен синий с красным.

Впрочем, стоит отметить, что светло-серый жюстакор французского пехотинца (и бойца Вольных рот) – фактически одежда на холодный период. Лето в Канаде жаркое и солдаты Вольных рот, помимо того, что имели в одежде много индейских элементов, жюстакор не носили, оставаясь в камзоле – а он как раз синий.

Даже солдаты полков метрополии летом часто снимали жюстакоры и оставались в цветных камзолах. Перед Карийоном Монкальм специально приказал солдатам одеть жюстакоры, чтобы они в «тумане войны» не перебили друг друга, ориентируясь на цветные камзолы. Просто потому, что у некоторых полков они были красные, как мундиры у англичан.

Новые времена накладывали новые требования к уровню боевых действий. В 1744 году толпы французских и индейских партизан оказались совершенно беспомощны против современной фортификации Порт-Рояля. Наоборот, применив при помощи моряков Уоррена современные способы ведения войны, американские колонисты взяли Луисбург в 1745 году.

Старые форты, представлявшие собой частоколы или блокгаузы против набегов индейцев, оказывались бессильны против сокрушительного огня пушек и гаубиц. В то время как в Европе уже давно господствовала система Вобана, комбинированной методики взятия крепостей через артиллерийское воздействие и окопную войну, в Америке по-прежнему надеялись на эффективность набегов и штурмы с лестницами и топорами.

И вот здесь на первые план вышли регулярные подразделения, которые стороны отправляли за океан. На начальном этапе войны (1755-1756 годы) объём отправляемых за океан подкреплений был примерно сопоставим. В 1757 году Великобритания резко вырвалась вперёд (к тому же, англичане активно создавали местные постоянные части – 60-й линейный полк или корпус Королевских американцев и 80-й полк лёгкой пехоты).

Франция в 1755-1758 годах выслала 12 батальонов сухопутных войск и 2 артиллерийские роты, а также свыше 4142 рекрутов и волонтёров, включая период 1759-1760 годов и тех из них, что отправились в Луизиану (линейные части и Вольные роты доукомплектовывались людьми, посылаемыми из Европы). Всего 10959 человек, из которых 6817 бойцов пришлось на части метрополии.

Из этого числа 1832 воинов было перехвачено англичанами. Из этого количества 401 офицер и солдат составили войска метрополии и 1431 рекрут и волонтер образовали пополнение.

Каждый батальон имел штатную численность 525 человек (в том числе 31 или 32 офицера) в 13 ротах – 12 фузилерных по 40 человек и одной гренадёрской по 45 бойцов. Полк Камби, высланный после мобилизаций 1756-1757 годов, имел расширенную структуру из 17 рот (в том числе гренадерской) и 685 офицеров и солдат. Кроме того, атипичной была организация полков Иностранных добровольцев (11 рот и 660 человек) и Берри (9 рот по 63 военнослужащих).

8 батальонов (вторые батальоны полков Королевы, Лангедока, Гиени, Беарна, Королевского Руссильона и Ля Сарра, 2-й и 3-й батальоны полка Берри) отправились в Канаду. Ещё 4 батальона (полков Камби, Бургундии, Артуа и Иностранных добровольцев) попали в Луисбург.

Это была целая армия, которой командовал сперва генерал-майор, а с 1759 года – уже генерал-лейтенант (формально они подчинялись генерал-губернатору, адмиралу по званию, аналогичному генерал-лейтенанту). В 1755 году функции главнокомандующего исполнял Жан Арман Дискау, в 1756-1759 годах – Монкальм, а 1759-1760 годы – Леви, будущий маршал Франции.

(Проведя несколько лет, живя и сражаясь в Канаде, многие из них, кто выжил, основались здесь и обзавелись семьями. В 1760 годах, когда остатки войск метрополии сдались, окружённые, в Монреале, фактически порядка 500 из 2500 солдат капитулировавшего корпуса Леви пожелали остаться в Канаде на поселении).

Британцы просто затопили континент своими пополнениями. Всего за годы боевых действий через Атлантику отправилось 22 батальона и 23000 кадровых офицеров и солдат, а также рекрутов, которые стали основой для формирующейся армии. Всего на театре военных действий (считая созданные на месте части) участвовало порядка 30 батальонов (в том числе артиллерийский) английский королевской армии.

Убыль в полках пополнялись рекрутами как из местного контингента, так и из метрополии. Это ещё более увеличивало военные усилия Британии в войне за Океаном.

Основное развёртывание происходило на месте. Так, в 1758 году из примерно 65000 бойцов сухопутных войск свыше 20 тысяч человек составили «люди из-за моря» и 45 тысяч военнослужащих – элемент, набранный из числа местного населения.

Рост ранга командующего также происходил пропорционально накачке театра подмогой. В 1755 году им был генерал-майор Брэддок, 1756-1758 годы – генерал-майоры Лаудон, Аберкромби и Эмхерст. В 1759 году Эмхерст, к тому времени единоличный главнокомандующий британской армией в Северной Америке, стал генерал-лейтенантом.

1.4. Столкновение.

Война по факту уже шла. Боевые действия разгорелись в 1754 году в Огайо, где столкнулись вооружённые отряды сторон, и где хватило провокации Вашингтона, инициатора войны и будущего первого президента и основателя США.

Продолжались столкновения и в Акадии. Здесь переплетались финансовые и прочие интересы бостонских деловых кругов, представленных массачусетским губернатором Ширли (инициатором атаки на Луисбург в 1745 году), и местной военной администрации в лице генерал-губернатора Лоуренса. Последний грезил перспективами депортации нелояльного французского населения и заселения освободившихся земель англоязычными эмигрантами из Европы.

Спорным был и вопрос о статусе французского форта Сен-Фредерик на южном Шамплейне, а также английской фактории в устье Осуиго. Последняя, на берегах озера Онтарио, в будущем могла представлять угрозу сообщениям Канады с Луизианой, преврати её англичане в укреплённый плацдарм, накачанный войсками и оружием.