Глава третья

Первое, что сделал Корнелиус, ступив на брусчатку площади фонтана Треви (это самый центр города!), было забота о новом наряде. Ведь невозможно явиться к самому Папе в потертом, выцветшем камзоле и шляпе с полувыщипанным воробьями пером!

В ту пору магазинов готового платья не существовало и наряды приходилось шить на заказ. Швейная машинка ещё не была изобретена, поэтому шили долго: неделю, а то и две. Столько Корнелиус ждать не мог, поэтому подходящий прикид был куплен на базаре. Шикарный, расшитый серебром чёрный камзол и такая же шляпа с роскошным страусиным пером. Отдавали дешево из-за маленькой дырки от пули на груди. Ну, это пустяки! Портной наложил художественную штопку за каких-нибудь два часа. Самиру тоже был куплен костюм пажа. Понравившись себе до чрезвычайности, Корнелиус посетил цирюльника, подстригся и побрился, привел в порядок усы. Вперед! Даёшь Ватикан!

Подойдя к резиденции Папы, Корнелиус важно объявил привратнику:

– Я Корнелиус ди Ранейро! С докладом к Его Святейшеству!

Рассмотрев охранную грамоту, привратник приказал ждать и удалился. Через некоторое время вышел юркий монах и пригласил пройти в приёмную, ненавязчиво забрав шпагу. Это было хорошим знаком: будь поручение, данное Корнелиусу, маловажным, ему была бы назначена аудиенция дней, так, через несколько. А тут без задержки! Сразу!

В приемной Корнелиус ждал всего полчаса. Затем секретарь (епископ, между прочим!), негромко возгласил:

– Его Святейшество ждет вас, ди Ранейро! Говорите внятно, не орите, но и не слишком понижайте голос. Старайтесь изложить свой предмет кратко, не вдаваясь в ненужные подробности.

Сняв шляпу, Корнелиус вошел и за три шага до Папы преклонил колено и склонил голову.

– Здравствуй, сын мой! Садись, рассказывай! – раздался мягкий старческий голос.

Корнелиус осторожно поднялся и сел в кресло для посетителей. Собираясь с мыслями, искоса взглянул на Первого После Бога. Папе Григорию шел восьмидесятый год – для той эпохи возраст огромный! Более чем! Но сей пастырь сохранил и ясность ума и крепость тела. Вот и сейчас он взирал на сидевшего перед ним кабальеро умными незамутненными старостью глазами. Впечатление было такое, что смотрит он прямо в душу.

Сконцентрировавшись, Корнелиус начал свой рассказ:

– Святой отец! Я выполнил ваше задание. В Москве мне удалось выяснить, что на севере действительно существует народ, поклоняющийся так называемой Золотой Бабе. Князь Йорг платит дань московскому царю Иоанну. Будучи вызван в Тайный Приказ, я изложил князю Шуйскому свою легенду: дескать, хотелось бы присоединиться к отряду сборщиков дани на предмет картографирования местности и выяснения возможностей торговли с населением. Послан, якобы, ганзейским купечеством. Князь выдал мне подорожную, охранную грамоту, и разрешил присоединиться к отряду дьяка Григорьева, – тут он развел руками:

– Мне пришлось пойти на хитрость и фиктивно креститься в греческую веру, иначе со мной никто не стал бы разговаривать!

– Понимаю, – наклонил голову Папа, – и не осуждаю. Цель оправдывает средства. Обряд же, совершенный против воли или без веры, таинством не является. Ведь ты сохранил верность истинной Церкви, не так ли, сын мой?

– О, да! Но вынужден был несколько раз посещать их мессу и креститься справа налево.

– Этот малый грех Господь простит тебе! Но продолжай.

– Да, Святой Отец… Три месяца мы собирали дань с северных варваров, многие из которых язычники. Нужное мне племя корижей было последним в списке. В город, также называемый Корижа, мы прибыли в начале августа. Город крепкий, Ваше Святейшество, с суши обнесен высокой стеной, а со стороны озера высадить десант возможно лишь на пляже шириной в сто шагов. Дружина князя Йорга (русские называют его Юрга!) велика – двенадцать сотен воинов. Кроме города есть еще пять или шесть деревень, две из них – на морском побережье. До побережья миль восемьдесят. Там мне побывать не довелось, но я начертил карту по подробному рассказу человека, неоднократно ездившего туда. Ближайший большой город – Ревель, около пятисот миль на запад. Но эсты корижей не жалуют: те частенько пиратствуют или ходят в набеги: угоняют скот, а жителей продают в рабство. Кстати, о рабах: один неуклюжий раб-подросток рассыпал соль во время пира, и князь Йорг хотел его убить, суеверно опасаясь несчастья (ну, примета у корижей такая: соль рассыпал – жди беды!). Но жрец посоветовал князю не проливать кровь в доме…

– Почему? – удивился Папа, не пропускавший ни единого слова повествования.

– Из соображений гигиены. Дескать, кровь впитается в пол, потом вонять будет, а им тут пищу принимать. Да, и тут я предложил купить раба, а жрец меня поддержал, заявив, что кровь раба нельзя принести в жертву богине, а плату за него – можно. Князь согласился, и продал мне мальчишку по цене соли.

– Хо-хо! И во сколько же он тебе обошелся, этот язычник?

– Один рубль и пять копеек, Ваше Святейшество. Это примерно три талера… Только он не язычник, а, вообще, безбожник.

– Что ж, вполне доступная цена! – улыбнулся Папа, от души забавляясь рассказом.

– О! За свои деньги я получил даже больше, чем рассчитывал! Во первых, мальчишка владеет русским языком. Во вторых, он отличный слуга. В третьих, он указал мне лаз в подземелье под храмом!

– Да ты што-о! – изумленно всплеснул руками Папа.

– Там была нора, прорытая… прошу прощения, Ваше Святейшество… с помойки росомахой. Росомаху жрецы убили, ибо она не смогла выбраться из подземелья, а нору заложили камнями, но не плотно. Мой раб, Самир, проводил меня туда, и мы с ним ночью проникли в склеп, где находилась статуя богини и скопившиеся за многие годы жертвоприношения… Я зарисовал статую и убедился, что она деревянная, только позолоченная, а не золотая. В качестве доказательств я прихватил несколько рубинов, странный, не металлический меч, а мой раб утащил нечитаемый пергамент в деревянном футляре. Нам повезло, мы покинули подземелье незамеченными. Правда, пришлось долго отмываться после ползания по помойке, дабы на вонь не обратили внимание стрельцы, ночевавшие со мной в лабазе…

Корнелиус вздохнул:

– В день отбытия из Корижи я договорился с сотником княжеской дружины, чтобы он выделил мне охрану до Ревеля… но дьяк Григорьев принудил меня ехать с ним в Москву, ибо князь Шуйский был заинтересован в результатах моих изысканий. Шуйский, под угрозой пыток, заставил меня признаться, что я исполнял ваше задание. Простите, Ваше Святейшество, я рассказал ему всё! Узнав, что я проник в склеп, он потерял ко мне интерес, заявив, что знает про Золотую Богиню, и что ей грош цена, раз она не золотая. Рубины разрешил взять, но меч и пергамент оставил себе. Выписал подорожную. Видимо, решил не ссориться с Вашим Святейшеством.

– Опиши меч и пергамент поподробнее!

– Слушаюсь… Меч – вот его рисунок – выглядел странно: довольно грубая отливка, но при том замечательно острый. И не из металла, скорее – каменный. Никогда не видел такого материала! А пергамент… очень старый, и письмена совершенно невразумительные. Тоже, никогда не видел таких. Вот, извольте: здесь рисунки, карты, рубины и подробный отчет! – Корнелиус протянул папку, проворно принятую давешним монахом-провожатым.

«Видимо, порученец!» – подумал Корнелиус, переводя дух, ибо говорил он более часу.

– Ты молодец, сын мой! – похвалил его Папа, задумчиво вертя в пальцах рубин величиной с вишню, – Выполнил задание с блеском и вернулся живым, чтобы доложить! Интересно, где эти дикари нашли такие шикарные рубины?

– Увы! Сие мне неведомо!

– Возьми их себе, пригодятся… А как ты добирался из Москвы в Рим?

– Я нанялся в охрану купеческого каравана, идущего в Париж через Варшаву…

Ещё несколько минут Корнелиус рассказывал о своих приключениях. Не утаил он и грех прелюбодеяния, в который впадал неоднократно.

– Да, плоть слаба… – пробормотал Папа Григорий с сожалением, – Но, ты, ведь, раскаиваешься, сын мой?

– Да, Ваше Святейшество, раскаиваюсь, и теперь, пока не женюсь, буду вести безгрешную жизнь!

– Целибат – серьёзный обет, сын мой, он по силам немногим. Даже не все монахи могут выдержать жизнь без женщины! А нарушение обета, данного Господу, есть ещё больший грех, чем грех прелюбодеяния! – нравоучительно поднял палец Папа.

– Ну… это не совсем целибат… Я, как бы, нашел замену…

– Мужеложство – тоже тяжкий грех, сын мой! Вспомни Содом и Гоморру!

– Нет, Ваше Святейшество, я… я купил на базаре в Париже… каучуковую куклу… Продавец показал мне копию экспертного заключения Святой Инквизиции, там было написано, что в кукле греха нет!

– Каучуковую куклу?! – в восторге воскликнул Папа, – И ты с ней… делаешь это-самое?

– Ну, да! Ведь, греха-то нет!

– Никогда даже не слыхал ни о чем подобном! Очень хотелось бы посмотреть на неё!

– Извольте, Ваше Святейшество! – Корнелиус гордо вынул из кармана камзола Камиллу и быстро надул.

Монах-порученец едва не завязался в узел от зависти! Папа Григорий внимательно осмотрел каучуковое чудо со всех сторон и потрепал по попке.

– Верно, греха в ней нет. Но благословить не могу, ибо на рукоблудие смахивает… Спасибо, сын мой! Твой рассказ был необычайно интересен, – он кивнул порученцу и тот протянул Корнелиусу листок бумаги, – Отнеси это отцу-казначею, тебе выдадут награду. Если ты нам понадобишься, тебя вызовут.

Поблагодарив главного христианского начальника, Корнелиус, кланяясь, попятился было к двери, но вдруг остановился и хлопнул себя по лбу.

– Прошу прошения, Ваше Святейшество! Чуть не забыл! Вам просили передать письмо!

– Кто?

– Некий шевалье де Левиньи. Я встретился с ним в трактире, в Бургундии…

Корнелиус передал письмо порученцу. Тот сломал печать, предварительно внимательно осмотрев, и передал хозяину. Папа Григорий прочитал письмо и лицо его посуровело.

– Почему это вдруг де Левиньи обратился к тебе?

– Э-э… я сказал ему, что еду в Рим, а он был прикован к постели… Корнелиусу очень не хотелось вдаваться в подробности.

– Он болен?!

– Ранен, Ваше Святейшество… дуэль…

Папа проницательно заглянул в глаза съёжившемуся кабальеро:

– Дуэль была с тобой?

– Да… – прошептал Корнелиус, ожидая вспышки гнева и незамедлительной казни, – Но я не виноват… это он меня вызвал на поединок.

– Ну, коли так… Брат Теодор! Удвой вознаграждение синьору ди Ранейро!

– Слушаюсь, Ваше Святейшество! – монах быстро накарябал ещё одну записку.

– Из гостиницы никуда не отлучайся. Возможно, ты понадобишься в самое ближайшее время, – Папа поднял руку и благословил Корнелиуса.

Не чуя под собой ног от счастья, тот выскочил из дворца. Двойное вознаграждение! Папская служба! И рубины не забрали!

– Эй, солдат! Где тут поблизости винная лавка?

Римским Папой нельзя сделаться благодаря одному благочестию. Благородного происхождения и благоволения земных владык также недостаточно, не говоря уже о богатстве. Главное – это харизма, государственный ум, умение руководить и интриговать!

Папа Григорий был Руководителем с большой буквы. И умище у него был всеохватный, способный просчитывать варианты на много ходов вперед в самых разнообразных направлениях. Особенно в политике и проблеме христианизации всего мира. Ну, и в экономике, а как же!