Глава шестая

Пока экспедиция «Рокировка» ожидала возвращения корабля, сестра Эсмеральда учила Марианну основам обращения с мужчинами.

– Мужчины только кажутся сильным полом, девочка. На самом деле Господь сотворил их мягкими и податливыми, как воск, и прозрачными, как родниковая вода. Я научу тебя видеть их насквозь! В умелых женских руках практически любой, будь он хоть принцем или нищим, рыцарем или палачом, примет нужную форму. В смысле, будет делать все, что захочет женщина. Конечно, есть упрямцы и есть слабовольные, есть скептики и есть доверчивые экземпляры. К каждому нужен особый подход. Разумеется, многое зависит и от цели, с которой женщине нужен мужчина. Сделать так, чтобы он обожал тебя на расстоянии не менее трудно, чем заставить себя страстно вожделеть. Кстати, самое лёгкое – это склонить мужчину к свадьбе. А самое трудное – развести на деньги! Знание – сила! И, дабы сию силу обрести, ты должна запомнить следующее…

Эти занятия были, пожалуй, самыми интересными! Через неделю Марианна успешно практиковалась, выполняя задания сестры Эсмеральды. Происходили удивительные вещи! То моряки в таверне поссорились едва не до драки, споря, кто из них будет платить за вино, заказанное девушкой, то сосед-лавочник (женатый, между прочим!) принес цветы и томно вздыхал, с обожанием взирая на золотые кудри (завитые щипцами!). А потом душка военный, бравый барон д'Ариньяк из Пуатье, после каких-нибудь пяти минут общения с нашей героиней преклонил колени, признался в глубокой, как океан, и жаркой, как недра Везувия, любви… и сделал формальное предложение руки, сердца и прописки в родовом замке! Марианна это предложение отвергла, хотя и не без некоторых колебаний. Все-таки, не каждый день аристократы предложения делают! Барон, рыдая в голос, ушел, клятвенно заверив, что наложит на себя руки.

– Видишь, какую силу ты обрела! – смеялась сестра Эсмеральда, от души забавлявшаяся происходящим.

– Ага… Только… а вдруг, он и вправду… тово? – забеспокоилась практикантка.

– Г-м! Вопрос, конечно, интересный! Может – да, а может, и нет… Ну его! Не будем рисковать! Иди, догони беднягу и переделай всё обратно. Нельзя, чтоб мужчинка мучался!

– А как?!

– Да все то же самое, только наоборот!

Марианна догнала барона, не успевшего уйти далеко. Он стоял на краю пристани и привязывал веревку к камню. Другой конец веревки был обернут вокруг шеи.

Слова не понадобились. Девушка просто посмотрела на жертву своего искусства особенным взглядом, приняв при этом определенную позу. Барон вздрогнул, снял с шеи веревку, и, со словами:

– Да пошла ты! – швырнул камень в море и ушел не оглядываясь.

Марианна растерянно таращилась ему вслед. Эффект превзошел все её ожидания!

– Это ты немножко слишком сильное лекарство применила! – обняла её за плечи сестра Эсмеральда, – Достаточно было сделать, чтобы он тебя просто разлюбил, а не запрезирал! Ничего, бывает! Первая пицца – комом! (Национальная итальянская поговорка такая! – прим. Автора)

В начале месяца Майуса в гавани бросил якорь долгожданный «Сокол». Брата Теодора встречал на пристани лично начальник экспедиции «Рокировка», сиречь, синьор ди Ранейро.

– Я вижу, вы умудрились купить славный кораблик! – кивнул он в сторону брига после обмена приветствиями.

– А вы что, знаток? – желчно подколол брат Теодор.

В нем, комиссаре экспедиции, с недавних пор росла и развивалась неприязнь к Корнелиусу, обладающему надувной Камиллой, которая, по большому счету, ему была нафиг не нужна. Спал бы с живой бабой! Подумаешь, большой грех! Да в любом храме такой запросто отпускают и епитимью накладывают чисто символическую! Нет, назло человеку, связанному целибатом, спит с каучуковой! А человеку хоть пропадай… каучуковую взять негде!

Зависть!

– Ну, как бы – да! – пожал плечами Корнелиус, – Я же Атлантику два раза пересекал туда и обратно!

Тут из шлюпки вылез капитан и брат Теодор принялся их знакомить.

Рукопожатие капитана едва не расплющило руку Корнелиуса, но он не обиделся, а, наоборот, зауважал моряка и предложил выпить за знакомство.

Пошли в кабак, то-есть, в таверну. Брат Теодор, поразмыслив, присоединился. После девятидневного перехода сильно хотелось захмелиться, дабы устранить последствия морской болезни.

– Как добрались? – поинтересовался Корнелиус после первой.

– Нормально. Только шторм нас задержал на три дня, чтоб ему под собственным дождем ноги промочить и сдохнуть от простуды.

– А корабль, как? Выдержал?

У синьора Паганини от восторга загорелись глаза:

– Это не корабль, а скрипка, синьор ди Ранейро! Да что там – виолончель! Тугой, как бубен! После шторма воды в трюме было меньше, чем слёз на похоронах ростовщика! А такелаж! Хоть бы один шкотик провис! Руля слушается, как портовая девка богатого клиента! На таком – куда угодно, хоть в Америку, хоть в Индию!

Выпили за «Сокола». С энтузиазмом.

– Привезли какой-нибудь груз, капитан?

– Нет, мы порожняком, – при этих словах Паганини неприязненно покосился на брата Теодора, – Сосем теперь… г-м… лапу.

– Нам надо было торопиться, не так ли? – с вызовом отозвался тот.

– Вот совершенно, вот именно! – согласился Корнелиус и налил по третьей.

Выпили.

– Пополните запасы воды и провианта безотлагательно и возьмите груз. Я закупил всё, что нужно, пока вас не было. Мы должны отплыть как можно скорее, синьор Паганини!

– Осмелюсь спросить, синьор ди Ранейро, куда мы пойдем?

– В Белое Море. Там, на берегу есть деревня…

Синьору Страдивари было дано задание соорудить ящик с дырками, дабы поместить в него Марианну. Когда тот встретился с ней, чтобы снять мерку, Марианна не смогла удержаться и немного пококетничала. В результате обычно прижимистый плотник за собственные деньги купил красное дерево (дорогущее!) и кору португальского пробкового дуба (ещё более дорогую!), из которых сварганил такой обалденно красивый сундук с крышкой на бронзовых фигурных петлях, что хоть в музее выставляй!

– Вы настоящий кудесник, синьор Страдивари! – восхитилась Марианна, трогая пальчиком полированную и украшенную причудливой резьбой крышку.

– Не желаете ли примерить сей наряд, прекрасная синьорита? – деланно небрежным тоном предложил плотник-виртуоз и хитро прищурился.

Марианна с помощью сестры Эсмеральды улеглась на приятно упругое пробковое дно и закрыла крышку.

– Ну, как? Не жмет?

– Нет! Очень даже удобно лежать… и дышать легко! Ой! А чем это пахнет так приятно?

– Это я изнутри выложил крышку сандаловым деревом! – скромно потупил глаза Страдивари.

Марианна вылезла из сего произведения искусства и поцеловала мастера в щеку.

– Спасибо, Альфредо!

Того качнуло.

Сестра Эсмеральда, видевшая все, погрозила Марианне пальцем.

20-го Майуса экспедиция тронулась в путь. Сестра Эсмеральда долго махала вслед удаляющемуся бригу платочком. Она должна была возвратиться в Рим и доложить Папе обо всей подготовительной работе.

Капитан Паганини взял курс на норд, чтобы дойти до Гольфстрима и с его могучим течением обогнуть Скандинавский полуостров. В Швецию заходить не предусматривалось.

Десяток охранников и могучий Джино, стоивший троих бойцов и занимавший место двоих, (больше для охраны каравана, идущего с товарами из прибрежной деревни в Корижу, взять было нельзя, вызвало бы подозрения) разместились в трюме, в специально построенном для них кубрике. Им было там тесно и неудобно, что они компенсировали непрерывным пьянством.

Отец Валентин тоже пьянствовал в своей каюте, а в моменты трезвости молился Господу, Святой Деве Марии и всем святым, которых только мог вспомнить, об укреплении духа. Он сильно трусил, ибо ему предстояло остаться в Кориже с Марианной после подмены идола, дабы крестить руководство племени в христианскую веру. Ну, а потом, возможно, и всех остальных корижей.

«Ведь, если спалимся, то меня не просто на куски порвут и кишки на пику намотают, а ещё могут и чести лишить, и достоинство унизить! Язычники, они такие!» – озабоченно думал он и, дабы заглушить страх, пил ром стакан за стаканом.

Помогало, но плохо. Что делать-то, люди? Он не боец, он профессор теологии… Попросить, чтобы высадили не берег? Не послушают! Будут уговаривать выполнить, что обещал.

Когда на горизонте завиднелись берега Норвегии, пришло решение: спрыгнуть с корабля! Жизнь дороже славы и перевешивает даже возможный гнев Папы! В Норвегии или Швеции он не пропадет, специалисты-теологи везде нужны. В крайнем случае перейдет в Лютеранство!

План его был прост и изящен, как отрыжка после пива: симулировать болезнь! Ссадят на берег, как миленькие! Врача-то на судне нет! Но, что симулировать? Заявить, что живот заболел? Не годится, будут пытаться лечить домашними средствами… и корабль не остановят. Вот, если заразная болезнь, то остановят! Но отец Валентин не был сведущ в медицине и из заразных болезней знал только чуму и холеру. Ну, ещё проказу. После длительных раздумий решил симулировать чуму, ибо холеру симулировать сложно, а проказу – невозможно. Для этого вшил в подмышки нательной рубахи и в паховую область подштанников вырезанные из брюквы шарики, долженствующие изображать чумные бубоны. Затем наелся имбиря и горчицы (от этого повышается температура!) и, улегшись на койку, слабым голосом позвал юнгу. Тот пришел, привычно прихватив для падре бутылку рому, которую едва не уронил при виде пассажира. Отец Валентин лежал на койке красный и потный, явно больной!

– Что с вами, святой отец? – встревоженно воскликнул юнга.

– О-ох, худо мне… Весь горю… – жалобно простонал хитрец и выпустил на подбородок струйку крови из прокушенной губы.

Юнга помчался к капитану. Время было обеденное, и капитан принимал пищу в компании Корнелиуса и брата Теодора.

– Капитан! Там… падре заболел! – выпалил юнга, все ещё держа в руке бутылку, – Горит весь!

Синьор Паганини встревожился. Корнелиус и брат Теодор – тоже.

– Ну-ка, схожу, посмотрю! – капитан встал из-за стола.

Корнелиус тоже поднялся. Брат Теодор – нет.

– Оставайтесь здесь! – приказал Паганини, – Вдруг у него какая-нибудь зараза!

Войдя в каюту отца Валентина, он сразу нахмурился: священник выглядел скверно.

– Что болит-то, падре?

– О-ох… Всё! Но, особенно тут, – симулянт, томно закатывая глаза, показал на пах, – и здесь, подмышками!

Капитан потрогал в указанных местах и нащупал твердые катышки величиной в грецкий орех. Бубоны!

– Чума… – прошептал он, мертвея лицом.

Вернувшись в свою каюту, он угрюмо сдернул с головы треуголку:

– У него чума, синьоры!

Корнелиус от ужаса лишился дара речи. Брат Теодор – нет, хотя тоже испугался.

– Что же теперь будет с нами? – истерично возопил он.

– Что, что… Положимся на волю Божию! – капитан благочестиво, но обреченно перекрестился, – Надо будет весь корабль обрызгать уксусом и окурить дымом. Так принято по технике безопасности… хотя и не помогает ни фига. Синьор монах отслужит молебен – вот это должно помочь. Ухаживать за болящим буду я.

– Почему? – зачем-то спросил Корнелиус, к которому после стакана рома вернулся голос.

– Чумой два раза не болеют, а я болел. В Египте, лет восемь назад.

– И, что?

Капитан бросил на него уничтожающий взгляд и сардонически хохотнул:

– Что, что! Умер, конечно! А труп мой сожгли!

Подумав, грустно добавил:

– Придется высадить беднягу падре на берег.

На следующий день «Сокол» бросил якорь на рейде Осло. На сигнальном фале подняли два флага: «Виски» (красный квадрат, на белом фоне, окруженный синей, квадратной же каймой), означающий «Нужна медицинская помощь», и черный, означающий, что на судне чума.

Через два часа (это очень скоро!) к бригу подошел вельбот. И гребцы, и чиновник были одеты в парусиновые балахоны, пропитанные дегтем, и перчатки. Лица были замотаны повязками.

– Эй, на бриге! Сколько у вас больных? – крикнул чиновник.

– Один! – перевесившись через фальшборт, ответил капитан Паганини.

– Мы заберем его в карантин!

В боцманской люльке падре спустили в вельбот и обрезали конец, чтобы не втаскивать зараженную вещь обратно. Пожитки отца Валентина капитан сжег в камбузе ещё раньше.

– Следуйте своим курсом! – прокричал в рупор чиновник, – Высадка на берег вам запрещается!

И бриг двинулся дальше, чтобы встретиться с Гольфстримом.

На берегу отец Валентин признался, что симулировал чуму, дабы сойти на берег. Чиновник, услышав это, заскрежетал зубами от злости и хотел ударить его, но сдержался. А гребцы не сдержались, и плотно наваляли обманщику по шее!

Несмотря на это, отец Валентин счастливо улыбался: он снова был в безопасности!

Бриг шел на норд-ост уже несколько дней. Пассажиры и команда усердно молились, чтобы не заболеть. И палуба, и жилые помещения, и трюм – все воняло уксусом и пороховым дымом. Брат Теодор отслужил семь молебнов о здравии плавающих и путешествующих. На восьмой день капитан Паганини собрал всех на палубе:

– Я думаю, чума нас миновала. Обычно она проявляется, максимум, через неделю. Восславим же Господа за избавление от заразы! А брату Теодору отдельное спасибо! Если бы не он…

Все истово помолились, а как же! Потом мужская часть пассажиров и команды обильно отметила сие знаменательное событие. Марианна не пила. Она мучилась вопросом: как без отца Валентина крестить народ в христианство? Ответа не было. Когда спросила об этом брата Теодора, тот, глубокомысленно сдвинув брови, выдал:

– Главное – уговорить. А креститься можно и позже…

Всё равно непонятно! Как это, позже? Пришлет ли Папа другого священника? И как ему сообщить, что корижи готовы принять христианство?

Тем временем, «Сокол» приближался к Белому морю. Несколько раз встречались айсберги. Их причудливые формы и сверкающие на солнце алмазными радугами грани очаровывали Марианну. Капитан же старался обходить их как можно шире, зная о возможных подводных отростках льда, простирающихся иногда на сотни фатомов.

На десятый день после Осло встретился первый кит. Всплыл всего в десяти фатомах от судна, озорник эдакий! Пустил высоченный, выше мачт, фонтан. До Марианны, стоявшей на палубе, даже донеслось довольно-таки вонючее дыхание животного! Она пугливо отшатнулась: вдруг бросится, начнет кусаться… или руки-ноги выкручивать?

– Это называется синий кит! – снисходительно успокоил девушку капитан Паганини, – Он безвредный: питается мелкими рачками, которых процеживает сквозь усы! – и небрежно плюнул в кита, но промахнулся.

Марианна попыталась представить, сколько фунтов рачков потребно, дабы наесться такому гиганту – и не смогла.

Кит плеснул хвостом, подплыл поближе и разинул пасть. Раздался хриплый бас:

– Эй, ты! Чего плюваешься? Обидеть норовишь? А ещё в шляпе! Смотри, щас ка-ак дам хвостом и переверну твой плавучий остров!

Говорил кит по итальянски со сварливыми базарными интонациями.

Капитан Паганини побледнел и прыгающими губами принялся читать молитву об изгнании бесов, одновременно широко осеняя кита крестным знамением, ибо так рекомендовала инструкция по технике безопасности.

Марианна же содрогалась от сдерживаемого смеха: уроки Марчелло, научившего её чревовещанию, не прошли даром!

Кит, между тем, снова плеснул хвостом и ушел в глубину.

– Нет, вы слышали, синьорита? – возбужденно повернулся к девушке всё ещё бледный Паганини.

– Слышала… – напустила на себя испуганный вид Марианна, – Ох, и испугалась! А он и в самом деле может корабль опрокинуть, синьор капитан?

– Раз говорит, значит может… наверное, – просыпая табак, капитан торопливо набивал трубку, – Ну, ваще! Впервые в жизни со мной зверюга говорила! А звери обманывать не умеют!

– Зверюга? А разве он не рыба? – не на шутку удивилась девушка.

– Зверь он, животное, сто соленых салингов ему в ноздрю вперехлест через хребтину до самой почки! Детенышей молоком кормит, и лёгкие у него, а не жабры. Я на них немало поохотился, знаю! … Ой! Прошу прощения, синьорита, мне надо… срочно… – и Паганини быстро засеменил в гальюн.

История о говорящем ките мгновенно разнеслась по судну. Оказалось, что его угрозы слышали также рулевой, боцман и трое матросов. Мнения разделились: брат Теодор принял сторону капитана и объявил, что в кита, несомненно, вселился бес. Ну, типа, бесноватый кит! И правильно капитан сделал, что от него открестился, а то мало ли что!

Корнелиус, как человек, считающий себя прогрессивным и много повидавший, в том числе и говорящих попугаев, предположил, что это был неизвестный дотоле феномен натуры. Однако команда его не поддержала, а поддержала монаха, чей авторитет сильно возрос после удачного предотвращения эпидемии чумы серией спецмолебнов.

Короче, шутка Марианны имела грандиозный успех! Она так и не призналась в содеянном, но сама себе пообещала больше так не делать: зачем людей зря пугать?

Когда день спустя снова встретился кит (тот же самый или другой, непонятно – поди их различи, китов-то!), на бриге сыграли аларм. По команде канонира Жана Пелье пушкари встали к орудиям. Все были хмуры и напряжены, как натянутая тетива лука. Конечно, выстрел даже из одной пушки для кита смертелен, не говоря уже о восьми, но мало ли что!

Кит оказался любопытным, подплыл на пятьдесят фатомов и принялся кружить вокруг корабля. Напряжение усилилось ещё больше.

– Если приблизится ещё хоть на пяток фатомов – стреляй! – негромко приказал капитан Паганини канониру, сжимая в зубах трубку с такой силой, что рисковал откусить мундштук, и, подумав, грязно выругался.

Канонир кивнул.

Брат Теодор громко читал молитвы об избавлении от супостата и, на всякий случай, об изгнании бесов. Кит вскоре потерял интерес к судну и нырнул, чтобы всплыть через четверть часа в полумиле. Все вздохнули с облегчением. Брат Теодор закрыл молитвенник:

– Вот, все вы ещё раз наглядно убедились в силе молитвы, вознесенной с верою!

– Качать его!!! – вскричал кто-то, и монаха принялись подбрасывать в воздух.

Ряса задиралась и парусила, обнажая кривоватые ноги в голубых подштанниках.

Марианна стояла в сторонке. Ей было стыдно, что из-за её глупостей произошел такой переполох.

Обогнув Скандинавский полуостров, «Сокол» шел на зюйд. Белое Море оказалось совсем не белого цвета, к разочарованию Марианны. Ни киты, ни другие морские чудовища больше не встречались, к огромному облегчению всей команды. Погода стояла хорошая, дул устойчивый норд-ост. Плыви да радуйся!

– Как вы предполагаете добираться до Корижи? – поинтересовался капитан у Корнелиуса за завтраком, – По моим расчетам ещё только день пути до побережья.

– На баркасах, там есть река. Мы наймем их у местных. По той реке можно пройти почти до самого города. Всего один волок.

На следующий день прямо по курсу и впрямь показался берег, но вдоль него пришлось идти ещё целый день, пока достигли деревни, подходящей по описанию. Встали на якорь в удобной бухте, спустили шлюпку. На разведку отправились Корнелиус с Самиром и трое охранников во главе с Джино.

Деревня была невелика – всего сотня дворов. На пляже собралось десятка два жителей во главе со старостой – пожилым, но крепким дядькой, опиравшимся на копьё. Остальные тоже были при оружии.