Грибной суп с кулебякой оказались очень даже к месту, потому что новый режим Артюшиной жизни отражался и на потребности постоянно закусывать и задремывать в необычные для этого часы. Одного было у него не отнять – он постоянно думал о программе и как сделать ее еще интереснее. Он уже достаточно хорошо приноровился рассказывать около музыкальные истории и анекдоты из жизни исполнителей. Его голос, далекий от дикторской чеканности, приносил в программу совсем иное и более желанное: неформальность обращения и бытовой Чапаевский синтаксис. В этом не было ничего нарочитого и неестественного – ведь и его слушатели были скорее случайными и не хотели слышать о пробках на дорогах или про подписание очередного декрета. Артюша пытался говорить как бы за двоих: типа вопрос по теме и ответ на него, но это было непросто, когда твой зримый слушатель – только Куня, с застывшей от удивления в воздухе лапой для предполагаемой облизки. По всем правилам игры ему нужен был бы сайд кик, второй человек, но официально формат его передачи не предусматривал этого. Он должен был крутить музыку с объявлением имени исполнителя и не больше. Хозяин Павел и другие хозяева и так закрывали глаза на то, что он пробегает временами под «красные флажки». Конечно, он мог бы притащить за бесплатно на ночь-другую Константина или Тимофея и включить их в дебаты, но это было бы довольно стремно и рискованно делать на данном этапе. Они – славные ребята, и все такое, но программа – не их работа, а его. Поэтому их отношение к происходящему может быть непредсказуемым и бесконтрольным с его стороны. Он не станет рисковать ради возможности, может быть, сделать что-то интереснее на одну-две сессии. За последнее время Артюша проштудировал массу методической литературы на тему не только его рабочей позиции, но и по радиотрансляции вообще, почти глобально. Он всегда любил постигать что-то новое, и эта была не его вина, что новое чаще всего бывало бесполезным. Теперь у него есть шанс все поменять. Артюша оторвался из размышлений, когда под Варькин бубнеж про утерю штопальной иглы в их совместной постели он обнаружил, что с супом покончено и половину кулебяки все-таки удалось протолкнуть в желудок. В то время, как другая ее половина прочно засела между зубов, и выкорчевывать ее оттуда будет не проще, чем белофиннов из линии Маннергейма. – Жалко, что штопальная игла потерялась именно сейчас, когда могла бы очень даже пригодится. Варвара знала про эту Артюшину слабость – чистить зубы металлическими предметами. Она была против внедрения в человеческое тело металлических предметов не профессионалами и говорила ему об этом, но от ее белозубый безукоризненной улыбки Артюше становилось только обидно за себя, он вставал на тропу войны и жалил ее жестоко. Он мог припомнить Варе недоборы урожая моркови совхоза Гатчинский из-за поедания корнеплодов такими, как она, прямо на полях. Вообще-то, Артюшу лучше бы и не трогать, когда дело доходило до чего-то очевидного с его неправотой. – Клин клином вышибают: попей-ка чайку с кишем. Может все промоет. – Варька, ты знаешь, что в нормальных радиопрограммах должны быть двое у микрофонов для развития темы? Мне завтра принесут немецкий микрофон, и мы будем тебя пробовать. – Меня-то зачем? Я на ди-джея не училась, я – этнолог, если ты помнишь. У нас у каждого свое занятие в этой жизни, так зачем нам путаться друг с другом больше, чем это необходимо для спокойного сосуществования? – Если бы у меня был выбор, то может все бы обошлось и без тебя. Но у меня, прости, выбора нет. Тебе ничего не надо будет делать – просто быть самой собой. Будешь бубнить как обычно, но только в микрофон. Варвара недоверчиво посмотрела на него: «Небось, придумал что-то каверзное, чтобы опростоволосить меня перед всеми полуночниками. Делай как знаешь, но предупреждаю, если какую-нибудь подозрительную эклектичность услышу, то буду молчать.» На самом деле Варе было все равно до передачи, ее заботила возможная потеря ночного сна. Артюша теперь отхлебывал смоляного цвета чай, от которого попахивало, как из железнодорожного депо – вновь смазанными дегтем вагонами, и заедал свежим кишем: «Ты соседа нашего слева, если встретишь на кухне, скажи, что у меня к нему есть деловой разговор, и если я в это время дома сплю, то буди меня пока он не ушел. Хочу у него комнату откупить и расшириться в северном направлении». Артюша давно вынашивал эту идею объединения нескольких комнат с видом на Фонтанку в одну оригинальной величины. Когда-то он обнаружил, что потолочная лепнина, как ножом, отрезана около одной из его стен с соседней комнатой. Ответ был прост и очевиден: во времена совдепии комнату-залу с окнами на Фонтанку поделили на клетухи для вселение народа. Во времена дефолта комнату можно было купить за бесценок, но у него никогда не было денег на покупку недвижимости, впрочем, как и движимости. Не было у него денег и сейчас, но теперь у него была работа, которая требовала расширения площадей. Дальше этой точки он думать не осмеливался, но если вдруг комната будет продаваться, то об этом можно будет поговорить с хозяином Павлом. Вся эта история с работой была довольно неправдоподобной, но он старался об этом не думать под углом следственных органов, если бы те вдруг заинтересовались. С самого начала ему приволокли домой такой кусок техники, что он даже подумал с печалью, что не иначе как ему придется разжигать международный ядерный конфликт с этого агрегата. Это был какой-то музыкальный комбайн с возможностями воспроизводить звук чего вы только захотите. Кроме того там был встроен телефонный узел с кнопками, лампочками и тумблерами, несколькими парами наушников и только одним микрофоном. Все это было укомплектовано в компьютер. В комнату провели линию скоростного интернета. Несмотря на десяток возможных телефонных подсоединений, пока работало только одно с автоответчиком. Комбайн вида не имел никакого и был похож на самопал, но Артюшу это не пугало. Он с молодых ногтей вращался среди музыкантов и дельных самопалов повидал на своем веку немало. Кроме того, в последнее время его мозг работал в ином моде: он подчинил все его интересы новой работе. Несмотря на наличие неразбитого компьютера в доме, Артюша прикрутил свое блоггерство «В Контакте» почти на нет, чем вызвал охи-ахи поклонников его жесткого юмора. Теперь он часами пропадал в сети, слушая радиовещания других ди-джеев (многие радиостанции гоняли броадкаст синхронно на интернете.) Без предварительной подготовки было очень непросто разобраться, отчего одновременно в одном вещании (шоу) участвуют столько много голосов, о чем они говорят и чему так яростно смеются в 6 часов своего утра. Чтобы лучше понимать английскую речь, он слушал ее в наушниках. Варвара сказала ему как-то, что не представляла себе раньше его таким погруженным: с наушниками на голове он был похож на диверсанта, а его тень на стене – на больного Свинкой. Кроме прослушиваний разных радио шоу он готовил материалы для своей программы: что-то выписывал на отдельном клочке бумаге и иногда тренировался произносить названия композиций на языке автора. Французское ему давалось с трудом и звучало похоже произношением на речь белоэмигрантских таксистов в Париже 80 лет назад. Иногда среди бела дня приходил кто-нибудь из его друзей, на чьи телефонные звонки он отвечал непривычно для них односложно. Они хотели наяву убедиться, что с ним все в порядке.