Глава вторая

Артюша добрел до своей комнаты и выскользнул из разношенных до предела лоферов, постучал в дверь и механическим голосом прохрипел «Киевгаз». В комнате бодро пахло выхлопными газами с Фонтанки. Варвара сидела на краю двухъярусной кровати, одетая в кельтские гольфы с помпонами и такой же расцветки клетчатую кепку со спущенными ушами: «Вот решила все-таки проветрить комнату немного, а то живем, как тополя, дышим углекислым газом и Куней немытой днем и ночью. Ты кушать хочешь?» – Нет, не хочу. А что у нас есть? – Так я же ничего и не готовила: суп грибной доедай, да кулебяка с курицей, которую твои гости у нас забыли. Я у Филиппова на Знаменской киш лорейн с чеддером купила к чаю. Артюша мастерски плюнул бесформенным в открытую форточку и решил закончить с проветриванием: «Суп с кулебякой буду. А потом можно и чаю. Я хотел поговорить с тобой на счет ночи – когда другие работают. Мало того, что ты спишь, так ты еще и храпишь. Понимаешь, у меня здесь не реалити шоу, а изи лиссенинг и храп твой крайне неуместен. – Артюша, так когда тебя нет рядом, я невольно переворачиваюсь на спину и теряю контроль над храпом. – Что же мне тебя стулом подпирать что ли? Надевай свой загубник, как в девичьи дни, я не знаю… Варавара досталась Артюше по умолчанию, когда у нее в Гатчинке сгорел дом. По специальности она была этнологом, поэтому нигде и никогда не работала. Зато была приятной в обращении да и внешне девахой. Артюша считал ее среднюхой, потому что ей сравнялся тридцать один годок. Они познакомились совершенно случайно – Артюша этнического ничего не носил из одежды, кроме тюбетейки на даче в детские годы, но помогал одному богатенькому отличничку собрать и закатоложить коллекцию джазовых звукозаписей, а Варвара в том же доме консультировала по поводу этнической одежды северных европейцев. У нее и у самой была коллекция, которая образовалась совершенно нечаянным способом. Согласно ее рассказу случилось это лет 5 назад. Она стояла на подтанцовке в какой-то про-ирландской группе из Воронежа, когда в городе проходил музыкальный фестиваль народов северной Европы, и прикатило много народу из Ирландии, Шотландии и других мест со своими этническими песнями и плясками. Варвара глянулась одному шотландскому коллективу, в котором мужики ходили без трусов под юбками и дули в свои волынки, а девушки пели под это и танцевали сами с собой. Она потусовалсь с волынщиками 2 вечера, а на третий ее взяли на сцену в незатейливый женский танец. 10 дней фестиваля прошли незаметно, и когда Варя с шотландцами отмечала в последний вечер их дружбы у нее в доме в Гатчине, то все здорово набрались и едва успели на рейс следующим утром в свой Уолш. Впопыхах и с похмелья они забыли все свое этническое для сцены прямо у нее на крыльце. Одежда была сложена в специальные ящики, чтобы не мялась. Эти ящики были похожи на гробы, в каких привозят домой убитых в колониальных войнах. Той ночью в Гатчине гробов на крыльце ее дома никто не тронул. Отправить их потом отдельно от людей в Шотландию было безумно дорого. Таким образом ей и досталась полная коллекция этнической одежды. Через знакомых этнологов она влилась в немалую группу коллекционеров. Разменяла «повторы» на другой дорогой и модный прикид и стала полу центровой фигурой среди бомонда. Все у нее закрутилось с того времени: ее устроили на работу в музей с кунсткамерой заниматься искусственной штопкой каких-то там знамен и гобеленов. А потом они познакомились в том доме коллекционеров с Артюшей. Варька рассказывала ему, что когда первый раз услышала его имя, то подумала, что хозяин дома подзывают маленькую собачку, а пришел большой он. Артюша помнит, что было дальше: он напросился ей что-то там починить. Ему было все равно, что наобещать – лишь бы попасть к ней домой. Ничего он ей тогда не починил, а просто засиделся у нее, а потом и вовсе остался спать там до полудня. Варвара нашла их знакомство удобным – теперь ей не надо было спешить на последнюю электричку или автобус в Гатчину, а можно было остаться у Артюши до утра. Сосед Артюши по квартире, 70-ти с плюсом фарцовщик в законе, занимавший один пространство дореволюционного денщика: со своим выходом во двор и на крышу, сказал ему как-то, что приметой постоянства для женщины бывает то, что она оставляет в вашей ванной предметы ее личной гигиены помимо зубной щетки. Например, душевую насадку для подмывания. Артюша тогда рассмеялся и сказал, что он не суеверен и сам себя сглазил – Варькин дом в Гатчине сгорел дотла. Хорошо еще, все три гроба с ее этнической одеждой не пострадали. Они теперь гордо стояли, полу распахнутыми аккордеонами у Артюши на самодельном лофте под потолком. С тех пор прошло около 2-х лет. Они жили-были, как fuck bunnies, без каких-либо обещаний и клятв верности. Сказать по правде, Артюше жизнь с середнюхой нравилась больше, чем с молодухами. У тех всегда было одно на уме да поездки в Египет или Тунис. Варька, однако, пока клушей не стала, несмотря на необходимость готовить и стирать. Иногда Артюша засматривался на нее во время ее одеваний. Было в этом что-то из счастливого детства, когда раздетая женщина проверяет в последний раз целостность и свежесть своего белья до того, как влезть в него. Он замолкал – не хотел спугнуть таинства преображения из куколки в прелестную бабочку, но никогда не останавливал ее от похода на самостоятельную тусу. У них не было официального раздела зон влияния, территорий и ответственностей. Поскольку ни один из них не работал по гудку, то и заработки бывали спорадическими. Среди одежды в одном из гробов были обнаружены в свое время пластинки на виниле. Винил входил в ретро моду среди тех, кому за сорок. Артюша знал полно народу из меломанов при башлях и во времена предельного безденежья продавал винил по рыночным ценам.