– А может всё-таки не следует говорить всей правды, но следует говорить только правду. Или же как говорил один умный человек: всегда говорите правду, правду и только правду, но никогда не говорите всей правды. – В общем пытается найти прорехи в судебной системе этот ловкий на инсинуации судебной системы человек, подразумевающий под всеми этими своими действиями другого к себе подхода в плане применять к нему судебные решения.

И как итог и апологет всему этому цинизму и насмешки над правосудием этого, до чего же дерзкого на свою изобретательность в деле противоречия правосудию типа, его странные слова: «Не будите спящую собаку».

И как уже в полемике внутреннего спора Прасковьи между её сознанием и тем бессознательным, которое никак из себя не вытравишь по причине того, что оно и ты есть одно целое, по поводу того, что есть здравый смысл, а что есть, как ничто иное, как доподсказка твоего разума, всегда всем недовольного и дописывающего в архитектуру события свои черты строения, получается, что и в таких тоже бывает случаях, то Прасковья дала слово своему бессознательному, которое предположило решить возникшую в суде спорную проблему более другим способом. Где Прасковьей в уста объекта №2 были вложены совершенно другие, не свойственные этому месту изложения житейских премудростей и расположения их по своим категориям, понятия и слова. Более ей известные и как ей думается, подходящие для разрешения вот таких спорных ситуаций. И само собой все знаковые данные, изложенные характером Прасковьи, были свойственны в употреблении там, где она себя ментально чувствовала дома и приобретала для себя свой живой и рассудительный ум.

– Зуб даю! Что так всё и было, как я расскажу. – Заявил во всеуслышание объект №2, щёлкнув большим пальцем по тому самому зубу, который будет отвечать и служить в качестве залога для самого ответчика и залогодателя, объекта №2.

Ну а судья Ангелина Моргана, видя всю эту преступную закоренелость и неисправимость ответчика пока что не по делу, в сердцах сплюнула от невозможности исправить всю эту горестную ситуацию с этим типом, и, собрав волю в кулак, продолжила заседание.

– Ну а теперь, когда все формальности улажены и вы, объект №2, приведены, хоть и таким необычным способом к присяге, давайте приступим к нашему делу. – Предварив таким образом начало хода процесса, судья перешла к сути дела. – Ответчик, будьте честны и нравственны в вашем рассказе… – Здесь судья сбилась и сделала оговорку. – Правда, эти две вещи несут в себе взаимоисключающие понятия. – Судья Моргана оторвала свой взгляд от своей застопорённости и, посмотрев на объект №2, сделала на его счёт интересный вывод. – Что вам, пожалуй, и надо.

На что объект №2 не растерялся и в момент огрызнулся в ответ. – Определенно не то, что вам.

Судья Моргана зловеще так посмотрела исподлобья на ответчика, и да ладно, посмотрим на то, что дальше будет. – Ну ладно. – Так и говорит судья Моргана. – Говорите то, что вам надо и что от вас требует инстинкт самосохранения. Если уж всё остальное в таких случаях молчит.

– Я готов. – Выказывает согласие и намерение идти навстречу правосудию объект №2, поднимаясь на ноги со скамейки кафедры, когда этого от него никто не требует и он мог бы и дальше продолжать сидеть и хамить правосудию в комфортных условиях для своих ног. Но он видимо такой беспрецедентной злодейской сущности, что решил и здесь создать свою коллизию для суда, что б они там все задохнулись от возмущения на такую его наглость искажать истину и правду, и всё под ловким предлогом того, что в ногах правды нет и тогда какого хрена, вы все тут развесили уши, решив верить мне напропалую.

Но и это ещё не полный вызов системе правосудия, которую представляет собой судья Моргана, а объект №2 идёт сразу в нападение, выдвигая к правосудию свои требования. – Мол, прежде чем я приступлю к своему рассказу, который перевернёт всю вашу жизнь, потрясся до основания всё то, на чём она держалась – а для всего этого есть веские основания и факты в моём рассказе – ответьте мне на вопрос. – И не давая возможности возмутиться судье Моргане: «Здесь правила прописываю и вопросы задаю я!», этот беспредельной циничности и хамства объект №2, уже озвучивает этот свой, что и говорить, а очень странный и удивительный немного вопрос. И всё в сопровождении странных действий со своим правым глазом, которому в мир иной смотреть мешало сползшее на него веко, и объекту №2 пришлось приложить немало трудов, чтобы это своё веко запихнуть куда-то вверх.

И вот на фоне всего этого происходящего с настройкой фокуса зрения, объект№2 задаёт свой вопрос. – А это мы где? – И начинает по сторонам оглядываться с таким недоумённым видом, как будто он и в самом деле не понимает, где он находится и как здесь оказался.

При виде чего нервы у судьи Морганы не выдерживают, и она окончательно теряет в себе беспристрастность и объективный оптимизм в сторону непредвзятости правосудия, заявляя следующее. – Я бы вам, объект №2, ответила в рифму, но не скажу так, вас радуя. А скажу я следующее. Вы приведены к ответу в зале суда города Нюрнберга…– Здесь судья Моргана опять сбилась, принявшись анализировать, что не так в собой сказанном. И она быстро нашла эту ошибку своего сознания, при себе держащего множество судебных прецедентов и физических мест их оглашения.

– Пока что не в Нюрнберге. – Поправляет себя судья Моргана. – Но вы близко к нему подобрались. А сейчас вы находитесь в Ньюоркшире.

– Во-ка, бл*ь! – объект №2 в ответ не смог сдержаться от использования этого самого используемого в следственном и подследственном деле слова, так он был убеждён в сторону своего удивления.

Но ничего, объект №2 крепкий орешек, и он сумеет совладать с собой и с этим географическим и метафизическим положением в пространстве, которое не хуже и не лучше других, и здесь, он надеется очень, действуют точно такие же, как и везде, где он знает и был, законы физического мироздания. И если это так, но что тогда человеческие законы, которые есть следствие его недалёкого ума, являющиеся продолжением законов земной физики.

– Ну что ж, тогда слушайте и не перебивайте мой рассказ своим возмущением и неверием в то, что может быть так и неужели так было можно. И уж не давайте волю чувствам и своей фантазии, которые всегда имеют свою отдельную точку на всё ими виденное и услышанное, к которому они приписывают другую смысловую нагрузку и направленность. Ну а если всё вами услышанное вам не понравится из тех же политических соображений, и ваши знания жизни и её идеологем вам указывают видеть лишь то, что вас устраивает видеть, то тут что поделаешь, если наша жизнь протекает в разных мировоззренческих реальностях. – Объект №2 перевёл дух и… Как-то опасно и неожиданно забрался в карман своего пиджака, и как бы там начал шурудить своей рукой, в поиске… Само собой инструмента убеждения правосудия и людей, здесь находящихся и его поддерживающих, в том, что его взгляды на правосудие, даже самые кардинальные и мало связанные с правосудием, имеют право быть. И таким инструментом их всех убеждения может быть только одно: огнестрельное оружие.

Что, естественно, возмущает и одновременно порождает у людей, здесь собравшихся для другого рода накопления информации и из своего любопытства, крайне негативные мысли и инсинуации насчёт обеспечения службой безопасности их общей безопасности.

– Да как они, бл*ь, допустили такое, чтобы подсудимый смог пронести в зал суда оружие?! – вот такая вопросительность всем одновременно на ум пришла, при виде того, как объект №2 кровь у них всех пьёт этими своим неизвестными действиями. А ответ на этот вопрос лежит на поверхности. Кто-то крайне заинтересован в том, чтобы правосудие в данном случае вершилось однобоко и в пользу объекта №2, явно человека с большими связями и при капиталах.

И собранная здесь публика уж было собралась поддаться Стокгольмскому синдрому и согласиться с правом объекта №2 на личное мнение насчёт правосудия, как он вынимает руку из кармана пиджака, и вот же падла, ставит всех в неловкое положение, не имея на руках того самого инструмента убеждения, который без своей демонстрации уже столько людей в зале суда переубедил быть мягче с подсудимым.

Ну а объект №2 между тем продолжает эти свои поиски и не пойми чего. Но теперь никто не спешит зарекаться в итоге его поисков и с большим терпением ждут, к чему они приведут. А привели они к тому, чего совершенно никто не ожидал увидеть и услышать, и по этой, наверное, причине, судья Моргана так лояльно отнеслась к подсудимому, пойдя навстречу его просьбе, сказать сколько сейчас время?

Правда со своим непониманием того, причём и зачем подсудимому знать время.

А тот, что за беспардонный и наглый человек, вместо того, чтобы вежливо и по делу всё объяснить – мне, как человеку, которому с этого момента светит срок, и значит, мне придётся отныне жить по некоему временному расписанию, хотелось бы запомнить эти последние минуты свободы – продолжает дерзить, требуя от судьи сказать ему сколько время и всё тут.

Судья Моргана, конечно, в край обескуражена этой напористостью подсудимого, для кого нет ни к кому уважения и авторитетов, и ей бы сейчас к лицу было послать куда подальше объекта №2 – выношу вам приговор без дальнейшего рассмотрения вашего дела, и как вы просили, то с этой минуты и до окончания моей памяти о вас, вы будете пребывать на чёртовых куличках – да видимо она так огорчена и подавлена всем этим броским поведением подсудимого, что она, действуя на рефлексах, потянулась к своим часам, чтобы этому гаду озвучить то, что он от него потребовал. – Сейчас ровно полдень.

И вот чёрт! Этот последней подлости и вероломства человек, объект №2, берёт и демонстрирует на своей руке наручные часы, о наличие которых он знал всё это время, так умело водя за нос и вводя всех тут людей в такое заблуждение на собственный счёт, и что главное, он и сам мог по своим часам узнать сколько сейчас время. Из чего вытекает следующая мысль. Если объект №2 мог по своим часам узнать, сколько сейчас время, а он этого не сделал, а прибегнул к шантажу представителя правосудия, потребовав от него сказать сколько время, то что это значило и для чего всё это он сделал? И тут только одна мысль приходит в голову. Он, падла, таким образом, хотел указать правосудию и всем остальным людям здесь на то, что с этого момента, с часа пика (время сейчас находилось в зените), как сказала судья, а объект №2 не просто это время угадал, а он к нему всех тут подвёл, затягивая процесс своими разговорами не сути дела, время будет течь под его контролем. И совершенно не важно, что у вас есть часы и получается, что своё собственное время, когда именно его слова и действия будут определять то, сколько вам всем здесь ещё придётся задержаться. А это время им уже определено – трое суток.

– Всё верно. – Говорит и одновременно подчёркивает своё главенство над всеми здесь и главное над временем подсудимый. – Именно в этот час пробил час для того самого заседания, для рассказа о котором сейчас пробил и для нас час. – А вот зачем объект №2 прибегнул к этой тавтологической путанице мыслей, то разве сейчас это объяснишь для себя, когда ты так напуган до обесточивания себя на всякие, особенно разумные поступки. – Ну, а чтобы мой рассказ расположил к себе ваш хотя бы слух, – продолжил своё обращение всех тут людей в послушных последователей своих идей объект №2, – и не пестрил субъективизмом, то он будет обёрнут в обёртку дилетантского повествования от не первого лица. В общем, я вас надолго не задержу, всего лишь на трое суток. И как говорил высоко взлетевший человек: «Поехали!».

И не успел никто в зале суда понять и возмутиться на то, что они на так долго задерживаться здесь не договаривались (а кто в такого рода заведениях о чём-то договаривается, кроме как только до досудебного соглашения), как всё картинка произошедшего с объектом №2 перед всеми встала, и значит, все в неё заехали.